Страница 35 из 63
- Демона… можно… сковать…
Легионер по-птичьи наклонил голову вбок, пытаясь разобрать ответ, еще более тихий и хриплый, чем его собственная речь.
- Демонаможносковать, - на этот раз скороговоркой выдавил Лем. Тяжело говорить, когда в гортань упирается железный кулак, а ребра стиснула ткань, принявшая вес всего тела. Похоже, Зо Сахаал тоже это понял. Он разжал пальцы, и Лем приземлился, с некоторым трудом устояв на ногах. Конечности вообще взбунтовались: колени стали ватными, и требовали массы усилий, чтобы удерживать тело, а руки, намертво припечатанные волевым приказом «не хвататься», теперь так и висели парализовано вдоль тела, не в силах хотя бы одернуть безобразно сбитый китель.
- Демона можно сковать, - произнес Лем в третий раз, теперь уже вполне внятно. Хорошо хоть голос не попытался его предать, оставаясь глухим, но ровным. - Есть разные ритуалы, сохраняющие разную степень свободы для скованного существа. Но если ты однажды утратишь контроль, демон не завладеет твоим телом, и тем, что ты хранишь при себе. И если ты заблудишься в Имматериуме, будет способ призвать тебя, даже если ты… не пожелаешь вернуться добровольно.
Зо Сахаал так и сохранял позу хищной птицы, рассматривающей добычу: сверху вниз, склонив голову набок, заметно сутулясь.
- Ты предлагаешь сковать меня? – голос его оставался таким же вкрадчиво-хриплым, а тонкие губы сложились в издевательскую улыбку.
Лем только чуть прикрыл глаза в ответ. На жесты, даже на движение головы совершенно не было сил. Ну что ж, ключевая проверка – кто именно говорит сейчас и принимает решения вообще. Зато ее результат будет известен сразу!
- После слов Ар-Хаора о демоне мы опасались, что кто-то из твоих врагов мог намеренно организовать… то, что произошло, чтобы потом заточить новорожденного демона, пользуясь его слабостью. Колдун же утверждал, что замыслившего такое ждал бы после победы над демоном второй бой – с тобою самим, чтимый легионер. Колдун уподобил демона в тебе аугментике. Если перехватить контроль или отключить механизмы, остается сила самого тела, в которое они вживлены. Если адепт Омниссии прошел далеко по пути Машины – он погибнет. Если же речь идет о единственной серворуке, то ее бессилие будет неудобным, возможно - болезненным, но не помешает остальному телу действовать. Если это тело здорово, разумеется. Колдун полагал, что едва проявившаяся демоническая сущность не будет достаточно значимой частью тебя, мой капитан, и ее пленение не помещает тебе уничтожить посягнувшего…
Паралич прошел как-то внезапно, Лема повело и Сахаал сопроводил взглядом те несколько ломких шагов, которые отделяли человека от стены. Обретя опору и порадовавшись, что снова удалось устоять на ногах, Лем начал неспешно приводить в порядок свою одежду. На капитана он больше не смотрел, продолжая, словно незначащий разговор:
- Сковать демона – это было бы неприятно для тебя, чтимый легионер. А если бы пришлось воспользоваться твоими оковами, как способом призыва – это было бы еще хуже. Но это бы позволило обращаться к силам демона, точно зная, что в любой момент его можно укротить.
- Ключ от оков будет не в моих руках, иначе это бессмысленно, - тон легионера снова изменился, стал безжизненным, более чем машинным. – Кому ты предлагаешь отдать власть надо мной, человек?
- Унусу, - без заминки отозвался Лем. – Всё, что я знаю о нем говорит, что Рал исполнил свои обязательства наилучшим образом, и Унус никогда не замыслит ничего во вред тебе, чтимый Сахаал. Он будет врагом только демону, но ему хватит решимости действовать, если обстоятельства вынудят к тому.
- Я обдумаю.
- Благодарю, капитан. На большее я не смел рассчитывать, предлагая подобный неоднозначный совет, - Лем уже полностью взял себя в руки, и официальный тон давался ему легко. – Позволю себе предположить, что выбор цели и времени для атаки будет сделан позднее, а сейчас Скитальцам следует передать приказ на ожидание?
- Да. Передай.
- Будет исполнено, капитан. Я могу идти?
Ровным шагом выйдя из каюты Зо Сахаала, Лем через несколько метров остановился и тяжело оперся на стену галереи. А затем шатко, но быстро зашагал в сторону Кузни.
- Фиррентис, угощай! – уточнений не потребовалось. Колбу, примерно соответствующую объемом нормальному стакану, ему ожидаемо протянул Четырнадцатый, чьим профилем специализации были социальные и эмоциональные аспекты человеческой жизни.
- Наблюдаю сложный спектр реакций, повышенную выработку…
- Завянь на минутку, - после некоторых событий Лем в общении с еретехаим совершенно перестал стесняться, в том числе - в выражениях.
- Лем, ты уверен, что тебе нужен именно алкоголь? – интонации Четырнадцатого резко изменились, когда он заговорил от лица всех Фиррентисов разом. – Даже фоновый анализ показывает такой уровень стресса, что я настоятельно рекомендовал бы препарат анксиолитического спектра внутривенно.
- Ща разберемся, - отозвался Лем и тут же чуть не закашлялся. Говорить, не продышавшись после еретехова пойла, было идиотским решением. - Пока я уверен, что мне нужно спрятаться. Чтобы в ближайшее время ни одна сссскотина не вываливала на меня свои проблемы…
- Тогда ты идеально выбрал укрытие.
- Да, настолько я еще соображаю, спасибо.
Фирретис честно выполнил просьбу «завянуть», только поставил рядом с Лемом еще одну колбу – с подслащенной водой, коротко пояснив:
- Глюкоза. Хотя лучше тоже внутривенно.
Лем отмахнулся, но запить неимоверный букет предыдущего «лекарства» счел за благо. Несколько минут просидел, прикрыв глаза, потом тряхнул головой и поманил ушедшего уже к своему терминалу Четырнадцатого.
- Желаю развлечься беседой. Ты же всё еще заинтересован? – дождался подтверждающего кивка и без перехода продолжил: - Ты слыхал, что в наиболее прогрессивных социумах крайне не приветствуется эмоциональная связь между врачом и пациентом? Не в смысле этичности, а чисто на момент оказания помощи, то есть хирургам не рекомендуется оперировать близких родственников и друзей, например. А уж принимать радикальные оперативные решения, типа решения об ампутации – тем более. Предполагается, что эмоциональная вовлеченность плохо влияет на профессиональные навыки. Хочу с тобой вместе покопаться в теме и разобрать, как это работает и почему – так.
Поскольку Лем был вечно занят и почти неуловим, а Четырнадцатый справедливо считал его одним из ценнейших источников информации о работе человеческой психики, то от такого щедрого предложения он отказываться не стал. И следующий час был посвящен увлекательному научному диспуту, в котором Лем, в основном, выступал в роли лектора, а еретех – в роли объективного скептика и иногда – консультанта по работе эндокринной системы и биохимии мозга вообще. По окончании часа старший помощник смиренно пообещал поговорить еще когда-нибудь и засобирался на выход. Четырнадцатый - на правах не только продвинутого психолога, но и тонкого эстета - сунул ему под нос зеркало; Лем зримо убедился, что выражение «на тебе лица нет» может быть сухой констатацией медицинского факта даже при неповрежденных кожных покровах и согласился на глюкозу внутривенно. Потратив на капельницу еще пятнадцать минут, он, наконец, ушел работать дальше.
***
Официально причиной резкого сворачивания мелких рейдов было объявлено недовольство Сахаала их результатами. Тут мало кто мог поспорить – добываемые набегу трофеи отнюдь не поражали воображение. Пока великие умы в ставке адмирала разрабатывают принципиально новый план действий, союзникам рекомендовалось использовать паузу для наведения порядка в собственном хозяйстве. Несколько месяцев безделья в реальном пространстве действительно пригодились, поскольку ремонтировать неподвижный корабль всё-таки удобнее, чем корабль, плывущий в Варпе. Впрочем, необходимость в стационарных доках по-прежнему оставалась весьма насущной.
Сам Зо Сахаал много совещался с колдунами, чернецами, демонологами, Фиррентисами и Лемом. Лем, со своей стороны, проходил потом тех же консультантов по второму и третьему кругу, обсуждая проблемные моменты, о которых при легионере упоминать не стоило – на решение чтимого Сахаала это знание вряд ли повлияет, а вот настроение испортит. А настроение у капитана и без того тяжелое, так и до смертоубийства недалеко. Консультанты это прекрасно понимали, и очень старались наиболее острые вопросы обсуждать не лично с Сахаалом, а через его доверенного советника.