Страница 20 из 63
Решено было, что первыми в портал отправятся «Иероним XII» и «Грешница» как наименее ценные корабли, и их судьбу постараются сразу же прозреть пророки, пока готовится следующий ритуал. Замыкающими же пойдут «Черный Ветер» - самый мощный корабль, способный, в случае необходимости принимать бой, прикрывая отход остальных, и «Ищущий» - чтобы максимально долго присматривать за колдуном.
Все бессмертные воины, распределенные ранее на «Иероним», «Грешницу» и «Гонитель» были возвращены обратно на «Черный Ветер» - чтобы не рассеивать силы и повысить боеготовность на случай столкновения с Ковенантом Х.
***
Митрих не счел нужным решать для себя, был ли хоть когда-нибудь в чем-нибудь прав белоголовый. Куда важнее было, что могучий Зо Сахаал продолжал настаивать на его неприкосновенности. Однако же просто отступиться, особенно после гнусных рассуждений смертного о причинах засилья нурглопоклонников во владениях Повелителей Ночи, Митрих просто не мог. К тому же, после сомнительной, зато очень присмиревшей команды на «Грешнице», беспутство на «Черном Ветре» особенно бросалось в глаза. Более всего возмутила Митриха возникшая уже в его отсутствие манера именовать отведенные белоголовому помещения «заповедником», истолковывая это слово как «место, запретное для охотников». Человек достаточно ясно продемонстрировал свою осведомленность в истории Примарха Кёрза, а значит прямой намек на Ночного Охотника и его потомков был умышленным и, безусловно, оскорбительным для всего Легиона.
Кажется, белоголовый всерьез верил в правильность этого названия, всерьез полагал, будто его ярко освещенные комнаты стали недоступны для Облаченных во Тьму. Следовало, не нарушая, конечно, воли брата Сахаала, указать человеку на его ошибку.
Лем проснулся от ледяного прикосновения к щеке.
На его подушке лежал нож. Просто небольшой нож, какие подают к столу в офицерских трапезных. Просто лежал, обращенный лезвием к человеку. Лем сел, поджав по-турецки ноги, и медленно провел ладонями по лицу. Наблюдатели есть всегда, пусть трактуют, как хотят, а наползающую улыбку надо стереть максимально незаметно. Митрих вернулся на корабль, Игра продолжается!
Затем он строго прислушался к себе и улыбнулся снова – уже совсем незаметно, уголками губ. Игра продолжается, но это не вызывает такой уж бешеной эйфории, всего лишь слегка тонизирует. Ситуация в голове вполне контролируемая, это главное.
Для очистки совести Лем проверил записи с регистраторов в собственных комнатах. Могло же быть, что кто-то из своих немного повредился рассудком, в конце концов, мы всё еще в Вортексе. Но пиктеры либо запечатлели мгновенно промелькнувшую и очень размытую тень, либо в интересующее время у них случился кратковременный технический сбой. Можно бы напрячь Фиррентисов, наверняка какие-то следы по кораблю они найдут, но тогда велика вероятность, что информация дойдёт до капитана. А зачем? Митрих был чрезвычайно любезен, оставив нож на подушке, а не в ком-нибудь из живущих здесь детей, не стоит отвечать ему черной неблагодарностью. Но и оставлять его подарок без ответного внимания тоже нельзя, иначе легионер может решить, что преподнес его недостаточно эффектно, и в следующий раз украсить клинок трупом, хорошо, если чьим-нибудь незнакомым.
…Всё-таки прущее изнутри веселье было неправильным, но в достаточной мере сдержанным, чтобы не бить пока тревогу.
Опрашивать дежурных Лем тоже не стал. Митрих опять-таки был очень любезен, оставив свой подарок непосредственно в лемовых приватных покоях. Вколоти он нож в стену общего коридора - и убедить людей, что в заповеднике по-прежнему безопасно, оказалось бы той еще задачей. А так мир в белых комнатах не нарушен, все улыбчивы и спокойны, как всегда. Определенно, нужно должным образом выразить сержанту самую искреннюю благодарность!
Вертя ножик в руках, Лем завернул к Тасвию, в чьём ведении находилась местная маленькая оружейная, и туда же вызвал своего техника.
- Мне нужно подобрать ножны вот к этому, и возможно, их придется доработать. Самые красивые ножны, которые можно сообразить в течении часа, причем максимально подчеркивающие само оружие. И потом – идеальные ножны, уже изготовленные под размер и без спешки, - он улыбнулся технику понимающе и с явным оттенком извинения: знаю, насколько это нелепое задание, но так надо.
Ножны он закрепил на груди чуть ниже аксельбанта – не как оружие, а как амулет или значимый символ. Оставалось только вовремя попасться на глаза нужным зрителям.
- Странная вещь, - Сахаал пренебрежительно поднял бровь, указывая взглядом на нож.
- Это подарок, чтимый капитан, - Лем добавил в голос толику многозначительного веселья.
- Небогатый подарок, - бровь приподнялась еще сильнее, теперь обозначая вопрос. – И прицепил ты его странно.
- Дорог не подарок, а внимание дарителя. И я хочу показать в ответ, как близко к сердцу я принял этот дар, - Лем коснулся пальцами рукояти, расположенной как раз на уровне сердца, подчеркнув игру слов.
Сахаал пожал плечами, признавая право человека с загадочным видом таскать на себе всякий мусор. Лем коротко поклонился и покинул рубку. На Митриха, неподвижно застывшего за плечом капитана, он так ни разу и не взглянул.
Устроенная человеком демонстрация была возмутительно непонятной, и мириться с этим Митрих не собирался. Выждав достаточно времени, чтобы его уход нельзя было связать с уходом белоголового, он настиг того в одном из переходов и жестом приказал остановиться. Лем поприветствовал его безукоризненно-формальным поклоном.
- Теперь и я хочу спросить, что это? – указывать на объект интереса Повелитель Ночи счел излишним.
- Это можно назвать амулетом, оберегающим от ошибок, досточтимый Митрих. Я получил предупреждение, в должной мере оценил его и обещаю не забывать о нём ни на минуту.
Ответ прозвучал ровно и вежливо, таким тоном высокому гостю корабля разъясняют значение ранговых нашивок на офицерской форме. И последовавшее за ним молчание было таким же ровным и вежливым: человек ответил на вопрос и ожидает продолжения беседы или позволения удалится. И что с этим молчанием делать, Митрих совершенно не понимал. Вроде бы надо почувствовать удовлетворение: белоголовый сказал именно то, что должен сказать хороший раб в ответ на такой «подарок». Именно то, но не так же, Варп его поглоти!
- Ты считаешь себя бессмертным, человек? – в этом вопросе не было угрозы, только огромное недоумение.
- Нет, чтимый легионер. Но я считаю, что от моей смерти будет больше вреда, чем пользы – и для тебя, и для дел капитана Сахаала. И что в моих действиях нет такой вины, которая перевесила бы вред от моей смерти.
- Пока нет, человек. Но остерегайся дать мне повод!
- Предупреждение, - терпеливо повторил Лем и снова положил ладонь на рукоятку ножа. – У самого сердца. Он всегда будет со мной, я не забуду.
Его тон по-прежнему казался Митриху неправильным. Но правильными были сказанные слова, и легионер предпочел поверить им, отметя всё остальное.
- Надеюсь, что так!
Повелитель Ночи отступил во тьму. Выждав несколько секунд, Лем коротко поклонился пустоте, развернулся и пошел прочь, навстречу нарастающему гулу подъемника. Даже оставив легионера за спиной, он не позволил себе дрогнуть губами и только чуть ниже опустил веки: Повелители Ночи слишком хорошо видят в темноте, не хотелось бы всё испортить в последний момент.
Догадайся, чтимый легионер, от чьих ошибок меня охранит этот амулет? Кто будет спотыкаться о него взглядом, и, возможно, лишний раз задумается вместо того, чтобы сделать глупость?
Что «амулет» будет значить для него самого, Лем решил серьезно обдумать позже. Но прямо сейчас запретил себе – жёстко, категорически, даже в мыслях - называть этот нож «трофеем». Слишком опасная шутка, братишка! Игра прекрасна, но только до определенной границы, и именно сейчас есть возможность остановить её эскалацию. Не Митриха остановить, в первую очередь, а себя самого, пока есть силы и готовность. Лем одобрительно кивнул себе, и, не удержавшись, сразу же болезненно передернул плечами. Все-таки человек – существо очень телесное, а «коррекция поведения по методу Повелителей Ночи» - сильное, надолго запоминающееся переживание.