Минас

Повисла пауза, которую нарушил нарочито спокойный голос Клааса:

- Мы слушаем, слушаем. Ещё чего скажешь?

Минас открыл глаза и встретил взгляды. Ох, разные…

- Не нравится. Тогда есть другое предложение. У вас, я так понимаю, есть довольно чёткая программа действий на предмет улучшения показателей «корабельным». Только я мешаю её как следует реализовать. Клаас, ты обещал меня аккуратно свергать, так я разрешаю неаккуратно. Отличный момент, не находите? Эти улитки калечные приползут, а во взводе уже власть сменилась. Харр-рашо! И сделаешь всё как надо, они у тебя враз забегают, не спотыкаясь. Только ты не тяни тогда. Потому что тебе может потребоваться некоторое время, я ведь, знаешь, буду сопротивляться, – Минас огладил рукоять меча за спиной. – Корабельные мне вроде как доверяют, я не имею права их вот просто так тебе подарить. Но вас здесь семеро, я думаю, вы должны справиться.

Он снова умолк и снова тишину нарушил Клаас.

- Дальше давай, не стесняйся.

- А дальше нету! – трагически развёл руками Минас. – Я сто лет назад предупреждал, что МОЙ взвод будет делать так, как я считаю нужным. И две декады уже талдычу, что корабельным нужно время обвыкнуться, и нефига разводить вонь по этому поводу. Несогласные либо покидают взвод, либо меняют в нём сержанта. Что я ещё могу предложить?

- Начальство, очнись уже! Нет ничего сложного в том, чтобы смотреть себе под ноги! НЕ к чему тут почти месяц привыкать!

- Нет ничего сложного в том, что умеешь с детства! А кто вовремя не научился – сам виноват… – Минас упруго поднялся на ноги и вытянул сперва свой меч, а потом – из прицеленного накрест с ножнами свёртка – ещё один. И швырнул его под ноги Клаасу. – Мечный поединок, полный контакт, – и добавил, обводя глазами остальных: – А вы думайте, думайте. Запасной меч у меня только один, но навалиться всей кучей вам это не мешает. К бою!

Клаас тоже встал, лишь мельком глянув на валяющийся меч.

- Минас такой весь в белом. Это Марк людям морды бьёт, а Минас спаррингует. Прости, серж, чота я плечо потянул, махать палкой сегодня никак не могу.

- А кулаками можешь? – уточнил Минас, пинком отправляя второй меч в сторону.

Клаас посмотрел с интересом.

- Кулаками – могу.

- Непросто тебе будет с кулаками против меча, но ты уж постарайся. К бою.

- Любое умение требует времени, – втолковывал Минас, терпеливо поправляя Рому кисть. – На сотом движении тебе уже не потребуется думать, правильно ли ты держишь руку. Но если ты пытаешься сделать сто взмахов за минуту – ты просто что-нибудь себе вывихнешь. И станешь вообще худшим фехтовальщиком взвода, пока не залечишь травму.

Второй меч был у Клааса, и к нему на счёт правильности положения кисти приставать было бессмысленно: не роняет и ладно. Вроде ведь хорош в безоружном бою, а туда же, палку руками на жёсткий блок принимает…

Остальные илиманцы расползлись обратно по облюбованным булыжникам: меча-то только два. И слушали Минасово пространное выступление вполне внимательно, хоть и с некоторой долей неприязни. Серьёзность своего недовольства сержант им продемонстрировал, все всё поняли, не маленькие. Но занудствовать уже почти час, доказывая правильность своего мнения – это явный перебор.

Мечи переходили из рук в руки, Минас честно пользовался свободным временем, чтобы вдумчиво разбирать ошибки каждого спарринга. В смысле – чужих спарингов. Разбирать то, что он делал со своими бойцами в первой серии схваток, сержант, хвала Четвёрке, не стал. Но на примере каждой ошибки Минас возвращался к теме дня: чтобы научиться, нужно время.

Никас, засевший на самом высоком валуне, радостно провозгласил скорый конец лекции:

- Корабельные подтягиваются!

- Ага! – Минас на минутку остановил бой. – Значит так. Если ещё через месяц мы всем взводом не выровняемся со «вторыми» – мы вернёмся к сегодняшнему разговору и сопротивляться я уже не буду. Но месяц чтоб никаких выступлений. Кто не может смолчать – будет ходить с тряпкой в зубах, я обещаю. А за драки вообще!.. – он запнулся, не очень представляя, что именно будет делать. И решил, что недосказанность – это вполне себе угрожающе и продолжения не требуется.

Подошедшей группе Минас скомандовал десять минут отдыха, и продолжил тренировку. А когда десять минут истекли, распорядился:

- Значит, пробуем так. Я, Клаас, Ник, Гастис, Ром, Ласс – ведущие. Джелл, Варт, Леон, Кастор, Орт, Пелей – ведомые. Разбиваемся на пары ведущий – ведомый. Ведомый двигается след в след за ведущим, никуда, кроме пяток ведущего, не смотрит. Ведущие, темп держать ровный, по возможности о манёврах предупреждать голосом. Пока так походим, там посмотрим.

Грызни поубавилось, но и особо дружелюбной атмосфера не стала, просто теперь все держали свои мысли при себе. Но тут случилось новое событие, несколько отвлёкшее оба взвода от насущных проблем. Вплотную к кадетскому лагерю отстроили ещё один, почти такой же, и в него завезли шесть десятков подростков. Наставник Сахаал взял первую дань с одного из миров.

И все немедленно почувствовали себя ветеранами. Новоприбывшие были такие нелепые, так смешно ничего не умели, путали команды, застревали на простейших упражнениях! А при виде заглянувшего к ним Наставника Сахаала – только что не разбежались с визгом. И смотрели через забор настороженно, но с таким завистливым восхищением! Новый лагерь был полностью отдельным, включая сержантский состав, но разговаривать через символическое заграждение никто не мешал. В первый же вечер Клаас успел пообщаться с несколькими из новобранцев, и выяснил, что вся это мелюзга находится в статусе кандидатов и финальный отбор им ещё только предстоит. Так что ветеран-кадеты в форме – для них это действительно невероятно круто!

За несколько дней илиманцы полностью восполнили пробелы в самомнении. Теперь оба взвода, без деления на «пленных» и «корабельных» назывались «старший набор», и могли свысока обсуждать новобранцев, чувствуя себя опытными бойцами и уважаемыми взрослыми людьми.

Корракс, вероятно, специально ловил момент.

Одним далеко не прекрасным утром взводам «раз» и «два» прямо на построении было велено раздеваться. Полностью. И сервитор собрал и унёс всю одежду, кроме ботинок. Из кратких пояснений Корракса следовало, что, во-первых, «закаляйтесь, хлюпики», а во-вторых «для кого голая жопа важнее боевой задачи – тем я помогу трудоустроится по их истинному призванию». И в третьих, что эта радость – на двое суток.

Удивительно, насколько одежда придаёт уверенности, а её отсутствие – деморализует. Взгляды со стороны второго лагеря тоже стали какие-то отнюдь не уважительные. На втором круге пробежки Минас понял, что парни настолько стараются не думать о собственном жалком виде, что аж спотыкаются от усилий, и это только прибавляет веселья зрителям. Надо было срочно чем-то отвлекать бойцов. Он остановил взвод в дальнем от соседей конце плаца и предложил решение. Ему сказали несколько нецензурных слов, поотжимались во искупление брани, и признали отжимание нагишом – препротивным делом, а идею сержанта – в общем годной, поскольку хуже всё равно не будет.

Голый взвод «раз» побежал дальше, несколько разлаженным, зато громким хором скандируя первую главу корабельного устава.

Это была психическая атака, подкосившая даже сержантов-наставников. Половина взвода орала так, чтобы точно заглушить гнусное хихиканье зрителей, вторая половина – ржала сама. То и дело кому-то не хватало дыхания и он начинал кашлять и хлюпать. Зато тосковать и смущаться не осталось уже сил ни у кого. Утренняя разминка заняла две главы устава и инструкцию по уходу за стрелковым оружием лазерной группы, сопляки из-за забора услышали много полезной в будущем информации.

Дальше постепенно стало проще, хотя выяснилось, что плотная ткань является защитой, по крайней мере, от ссадин и царапин на полосе препятствий. К середине дня все уже настолько привыкли к новому самоощущению и виду друг друга, что даже рукопашные спарринги не вызвали особого веселья. Зато все тренировки проходили в очень высоком темпе и почти без перерывов, поскольку стоять было холодно. Но к вечеру от такого темпа все уже буквально валились с ног.