Страница 20 из 23
На этом можно, думаю, уже и подвести черту в обсуждении есенинского имажинизма. Тем более многие собеседники соглашаются с тем, что это направление было не более чем самоназванием. И если изъять из него фигуру Есенина, то едва ли оно сейчас кому-то вдруг стало бы интересно. Разве что как заголовок для будущей диссертации, который тогда бы точно не утвердили «ввиду малозначительности темы». А «с Есениным» – одних только докторов филологии, успешно защитившихся на имажинизме, не хватит пальцев рук, чтобы посчитать…
Важно и то, что само определение “имажинизма” весьма расплывчато выражено. Константин Кедров, например, считает, что Есенина уместнее отнести к направлению «футуризм», а имажинизм как таковой – чисто искусственное, мертворождённое образование: «Есенин играл словами. Известно, например, как он разрезал бумажки с написанными словами и подбрасывал их вверх. Что выпадало – пытался вставить в некий текст. Фактически, это всё было футуризмом скорее, а не имажинизмом. Есенину и его ближайшему окружению хотелось как-то выделиться. Ну, как Гумилёву перед Блоком, скажем. Тем хотелось выделиться перед символистами, и появилось самоназвание “акмеизм”. Футуризм – это же не выдуманное движение, а проникновение в глубины языка, понимание, что звук может порой значить гораздо больше, чем формальный смысл. “Ключи Марии” Есенина – вполне футуристическая вещь. Есенин очень даже основательно работал над стихом. Но дело в том, что конструирование – не означает бездушие. Есенин вполне современный поэт. Даже есенинский “Сорокоуст” мог бы вполне написать Маяковский, потому что это, конечно же, – футуристическая поэзия».
…Кстати, трудно, подытоживая, не привести цитату из Википедии про литературное течение имажинистов, приверженцы которого «…заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Основное выразительное средство имажинистов – метафора, часто метафорические цепи, сопоставляющие различные элементы двух образов – прямого и переносного. Для творческой практики имажинистов характерен эпатаж, анархические мотивы».
Последнее предложение крайне важно для понимания нового амплуа Есенина – и не столько творческого, сколько социального. Итак, эпатаж и анархия…
Эти слова нам ещё очень пригодятся, когда будем рассматривать особый, «хулиганский» период социальной самоманифестации Есенина.
Глава VI. Дела сердечные и семейные. Поклонницы, любовницы, жёны…
Рискну предположить, что тема любовных связей знаменитостей – едва ли не самая интересная для широкого читателя. Достаточно вспомнить обширные книжные серии с биографиями известных исторических персоналий, поданными под определённым углом зрения: «Наполеон и его женщины», «Женщины Маркиза де Сада», «Лев Толстой и его женщины», «Любовницы фюрера», «Женщины Джонни Деппа». Едва ли возможно исчерпать этот список! А какой фурор в своё время произвёл «Донжуанский список Пушкина»! Есенин в этом ряду смотрится довольно органично: у него было несколько женщин, которые считались его жёнами (гражданскими, венчанными или официальными по штампу в паспорте), несколько спутниц жизни, с кем он был близок в определённые годы… и, судя по всему, огромное число тех дам, кто приписан ему в «любовницы» людской молвой. Тем сударыням, которые «заметно отметились» в судьбе Есенина, повезло: их жизненный путь до сих пор изучают и описывают есениноведы, дотошно разбирая перипетии личных отношений с поэтом.
Загадочный феномен, когда на личности великих деятелей навешивают гирлянды из спутниц (или спутников) «по жизни», отмечает Владимир Брюханов: «Список великих писателей не стал бы списком “великих”, если бы к нему по факту не прилагался список их спутниц жизни. При этом следует подчеркнуть, что слишком уж часто личный крах великих русских поэтов связывают с отсутствием или разрушением их надёжного семейного окружения. Пушкину фантастически не повезло с женой – и вот вам результат! У Лермонтова вообще не было постоянной и верной спутницы – и ещё более ранний конец! Маяковский долго держался за счёт нестандартной конструкции – брака втроём, а погиб именно тогда, когда она стала разваливаться. А Есенин?.. Непонимание проблем, с которыми сталкивался Есенин в своих захватывающих любовных похождениях, обусловлено отчасти явной похвальбой Есенина в стихах о его собственных успехах у женщин – тут все идут у Есенина на поводу, как и в ситуации с его детским “разбитым носом”, о котором он любил рассказывать».
Проще сказать, часто исследователи радостно верят Есенину «на слово», хотя обычная логика и подсказывает обратное. Например – относительно этого «разбитого носа» – дальнейшие умозаключения самого Владимира Брюханова: «“Средь мальчишек всегда герой” явно оказался измышленным персонажем. Это отлично должны понимать знатоки порядков, господствующих в мальчишеской среде, – такие наверняка есть среди читателей и почитателей Есенина. Все они должны знать, что “часто, часто с разбитым носом” должны ходить не признанные мальчишеские вожаки, “герои”, заработавшие прочный авторитет в кровавых драках, а их постоянные и беззащитные жертвы. Но волшебство есенинского слова заставляет не замечать и это очевидное несоответствие!»
Ну, соответственно, и делается вывод, что есенинская бравада насчёт множества любовных побед – это своеобразная фигура речи, изящно оформленная гипербола. Не будем спорить. Только как быть со множеством свидетельств современников, отмечавших Есенина как знатного ловеласа и сердцееда?
Насколько вообще нужно разбираться в разного рода личных передрягах? Супруга Льва Толстого хотя бы – по легенде, конечно – сильно правила произведения талантливого графа. Неуёмные феминистки даже договариваются до того, что это именно она и написала в большей степени все толстовские шедевры. Про женщин Есенина же вроде точно известно, что стихов они ему писать не помогали! И зачем тогда выискивать нюансы их межличностных отношений с поэтом? Ах да: ну как же, музы всё-таки, вдохновительницы! К тому же все они помогали Есенину в бытовом отношении, кто чем мог. Хотя это и не мешает многим исследователям объявить Сергея Есенина «внутренне одиноким», «непонятым спутницами жизни» или даже «оставленным и покинутым».
Сергей Сибирцев: «Многое в жизни Есенина завязано на женщинах: они вытаскивали его из передряг постоянно, помогали… но в конце концов он всё равно остался один – заброшенный ими и забытый. Я думаю, Есенин в семейной жизни, в личных отношениях был буквально невыносим. Он как творческий человек с неимоверным талантом постоянно “мучил” себя, изводил, буквально издевался над собой! И это “крыло творческих самоиздевательств” касалось и его женщин, и его друзей. Причём женщин – в гораздо большей степени».
Но всё же, если брать спутниц Есенина как неких «генераторов вдохновения», то, конечно, без них никак не обойтись в биографии поэта. Тем более что многие опрошенные нами обращают внимание не только на «источник вдохновения», но и на ещё более иррациональные явления.
Андрей Фефелов: «Думаю, каждую свою женщину Есенин переживал значительно. Неважно, заставлял ли её готовить яичницу или печатать на машинке, или просить за себя у издателей. Главное, что он относился к ним очень «внутренне внимательно». Потом, правда, эти его звёзды гасли и вспыхивали новые. У Блока – рефреном возникала падающая звезда, которая сначала превращается в прекрасную женщину, в Незнакомку, но потом выясняется, что это обычная проститутка перед ним стоит. Это попытка найти свою душу, познакомиться с ней наконец-то, но все подобные попытки обречены на провал. Женщины – это потрясающие зеркала. Когда ты смотришь в глаза любимой женщины, ты пытаешься там увидеть свою душу, иначе всё это не имеет никакого смысла. Женщина – проекция человеческой души, думаю, именно так их и воспринимал Есенин. Другие интересы – поесть, переспать, получить уют, заботу, внимание и так далее – имеют место, но это уже совсем другая история».