Страница 8 из 19
«Газик» весело подпрыгивал на ухабах.
Голос Бандуры:
– История весёлая, да не дуже весело мне было, когда я думал про деда. Ведь, если разобраться, всё село, да и я тоже, перед ним в долгу. Сел я и задумался, как исправить это дело, как отблагодарить пенсионера Бурлака за жизнь его, трудную, геройскую. Думал я день, думал другой… Месяц думал, год думал…
– Неужели год думал? – смеясь, спрашивает Метелёв.
– А неделю мало?
– Ну ладно, не обижайся. И придумал?
– Придумав! – гордо ответил Гриць.
– Что?
– Зараз побачиш!
За окном слышен гудок машины. Бандура смотрит на часы:
– Время!.. Ты готов?
– Так точно, товарищ старшина!
– Шагом марш!
Звучит марш, и они выходят.
Этот же марш звучит на улице возле хаты деда Свирида.
Играет самодеятельный оркестр, каких много в селах. Прицепив на спинах впереди сидящих ноты, гремят музыканты торжественный марш. Выглядят они соответственно моменту: очкастые старики занимают почётные места у необъятных сияющих труб; молодые хлопцы, чуть не лопаясь от усердия, вытягивают верхние ноты из кларнетов. Даже женщина есть в этом оркестре и величественно восседает у ударных инструментов.
На призывные звуки музыки со всех сторон стекается народ.
В толпе пожилых слышатся неодобрительные реплики:
– Дурит новый председатель! И так на работу никто не ходит, а он праздник затеял!
– И когда? Среди бела дня!
– Ну и дела!..
Музыка оборвалась, как на параде при выезде командующего… К хате подкатил «газик».
Из него вышел празднично одетый Свирид Антонович и тут же от волнения споткнулся. Его поддержали сильные руки Бандуры и Метелёва и помогли подняться на веранду. Там их уже ожидал стол под красной скатертью и графин с водой.
Медленно поднялся над столом Бандура. Впервые видим его таким серьёзным и торжественным. Куда девались нескладность и расхлябанность? Как перед строем солдат, вытянулся он перед народом.
– Товарищи!..
Уже на этом первом слове голос его от волнения сорвался. Он потянулся за водой, но стакана на столе не оказалось. Заметив это, Марта побежала за ним.
– …Товарищи! Я выступать и вообще брехать не люблю! Это мой друг Метелёв может вам подтвердить, бо он меня с детских лет знает!
Все взгляды обратились к Метелёву, и, чувствуя это, он сумел подавить невольную улыбку.
– Но в настоящий момент, – продолжал Бандура, – я решил выступить, бо начинаем мы дело небывалое в нашем районе и даже на всем земном шаре…
По толпе прокатилось оживление. Девушки на минуту перестали грызть семечки, парни с любопытством вытянули шеи.
– …Вот сидит перед вами Свирид Антонович Бурлак. Вы все его добре знаете. Большую жизнь прожил он, и всю отдал людям… Нам с вами, значит… Мечтал он о светлом будущем, и не только мечтал, но и боролся за него со всяческими врагами, бандитами и прочими гадами…
… Снова потянулся к воде Бандура и снова не нашёл стакана.
– И вот, за жизнь его большую и трудную правление решило зробыть ему в нашем колхозе полный коммунизм!.. Зробыть ему то светлое будущее, за которое он боровся!
Минутная пауза, а затем раздались аплодисменты. Все начали громко разговаривать, ещё не полностью уясняя себе всей сути происходящего, но уже чувствуя, что оно вносит в их жизнь нечто значительное и небывалое.
Разгорячённый Бандура снова потянулся к воде, да проклятого стакана всё ещё не было. Тогда он махнул рукой и отхлебнул прямо из горлышка. Именно в этот момент вернулась Марта и поставила на стол стакан.
Кто-то недоверчиво спросил:
– А разве уже были указания насчёт коммунизма?
– Да! – твёрдо ответил Бандура. – Жизнь дала нам такое указание!.. Начнем с Бурлака, а потом постепенно охватим весь наш колхоз, а также район и дальше… включая все части света!.. С этой минуты Свирид Антонович становится первым человеком у колхозе и первым человеком у коммунизме!..
Грянул марш. Грянул, очевидно, преждевременно, потому что Бандура тут же прервал его и снова обратился к народу.
– А зараз начнём удовлетворять все материальные и духовные потребности Свирида Антоновича. Давай! – обернулся он к Сердюку.
Тот выступил вперёд и начал один за другим передавать деду Свириду ключи из большой связки. При этом он монотонно и нудно, как тогда на совещании, бубнил:
– От магазина номер один и номер два, с разрешением безвозмездно пользоваться всеми полученными подотчётными продуктами и промтоварами… От силосохранилища с разрешением безотчётно пользоваться вышеуказанными кормами… От ремонтно-тракторной станции с разрешением пользоваться в любое время дня и ночи всеми автомашинами, тракторами, комбайнами и запчастями… – И деловито завершил: – Пользуйся, Свирид Антонович, и хай тебе будет изобилие!
Снова заиграл оркестр. На этот раз председатель уже не прерывал его, потому что музыка была кстати. Торжественно и важно появился парнишка-монтёр, неся старый настенный телефон, какие сохранились только в сёлах. Следом двигалась группа мальчишек и, как шлейф, поддерживала разматывающийся за ним провод. В толпе послышались удивлённые восклицания:
– Гляди! Телефон купили!
– Тю, дурень! Телефон не покупают! Это председатель ему свой отдал.
– Выходит, дед Свирид теперь главнее председателя!
В это время телефон зазвонил.
Парень небрежно протянул было руку – снять трубку, но Бандура жестом остановил его.
– Свирид Антонович!
Дед Свирид подошёл к телефону, поправил галстук и торжественно снял трубку.
– Слушаю?!
Из трубки донеслось хриплое бормотание, и Бурлак несколько растерянно передал ее Бандуре.
– Из города… Вас просят…
Чей-то раздражённый голос хрипел в трубке:
– Слушай, Бандура, снова твои штучки!.. Снова мы обо всём узнаём последними! Почему не советуешься? Почему не ставишь в известность? Ну, погоди, мы с тобой ещё потолкуем!
Трубка щёлкнула и замолкла. Бандура спокойно повесил её и бодро соврал окружающим:
– Обижается, что не пригласили. Свириду Антоновичу передаёт персональный привет!
И снова грянул оркестр. Под руководством завмага на веранду вносят подарки от колхоза. Медленно проплыл в руках у Степана большой новый телевизор. С трудом двое здоровых парней втащили по ступенькам новую швейную машину. А вот и сам завмаг сопровождает ослепительную эмалированную ванну, озабоченно приговаривая:
– Осторожней!.. Дефицит!
В толпе пожилых оживление:
– Ну, теперь у Антоныча не жизнь, а малина!
– Лежи себе в ванне, да телевизор посматривай!
Вручение подарков окончено. Снова над столом поднимается Бандура.
– Предлагаю поднять над первой коммунистической хатой этот красный вымпел!.. Не забув? – тихо спросил он у Метелёва.
Константин вспомнил окоп и кусок кумача, который его старшина прятал под гимнастёрку.
– …Прошу оказать доверие и поручить подъём флага моему фронтовому другу – герою Константину Метелёву!
В толпе зааплодировали. Грянул оркестр, и флаг медленно поплыл вверх. Подтянулись люди на улице, посерьёзнели… Кое у кого даже невольно руки потянулись вверх: то ли честь отдать, то ли пионерский салют…
Знамя гордо заколыхалось над хатой. Смолк оркестр.
– От и всё, – улыбнулся Бандура. – А теперь, по случаю коммунизма – танцы!
…Маленький сельский клуб. На сцене играет уже знакомый нам оркестр. Поминутно хлопают двери. Это входят всё новые и новые девчата. Войдя, они деловито снимают испачканные грязные сапоги, ставят их к стенке и надевают принесённые с собой нарядные туфельки. О количестве танцующих девчат можно судить по бесконечной шеренге сапог, стоящих вдоль всех четырёх стен. А двери клуба хлопают снова и снова.
Вот девушки вытолкнули на середину деда Свирида, и он, помолодевший за этот день, закружился с Мартой.
…В паре с красивой молодицей торжественно проплывает Бандура.