Страница 7 из 19
Вдруг слова застряли у него в горле, лицо вытянулось, брови поползли вверх, а глаза с изумлением тупо уставились куда-то вниз.
Наступило молчание. В направлении взгляда завмага потянулись шеи всех присутствовавших. Упала из рук бухгалтера тетрадь, а Сердюк перестал дирижировать карандашом. Мальчишка чуть не свалился с печки, стараясь разглядеть то, к чему были прикованы взгляды собравшихся. И разглядел.
Из-под стола медленно выползла огромная босая нога нового председателя. Сам Бандура оставался невозмутимым. Втайне насладившись произведённым эффектом, он ласково сказал завмагу:
– Продовжуй!
Но тот не мог продолжать. Пробормотав что-то невнятное, он попятился на место, не в силах оторвать взгляда от председательской ноги. А та угрожающе шевелила пальцами, не предвещая ничего хорошего!
В поле, возле остановившегося трактора, несколько человек смеются, слушая рассказ вёрткого паренька. Все внимательно осматривают, даже ощупывают председательские сапоги на его ногах. Сапоги, правда, великоваты, но вид имеют превосходный.
Тракторист, увидев в руках у вёрткого сандалеты, замечает:
– А свои ты ему пожалел?
– Да что ты! – замахал руками парень… У него нога знаешь какая? Во!
– И голова, видать, не маленькая! – добавил один из стоящих.
А сапоги уже бойко топают по лужам, волнующимся от первых капель весеннего ливня.
Крыша хаты, где идёт совещание, дрожит от потоков ливня. Бегут струи воды по стенам комнаты. Бригадиры вместе со своей лавкой продвигаются к середине, но и там не лучше. Протекает весь потолок. На печи тихо смеётся мальчик, наблюдая, как пытается увернуться от дождя лысина под печкой: увесистые капли настигают её всюду.
Карандаш Сердюка уже плавает в лужице на столе. Рядом стоит алюминиевая кружка, в которую с потолка ныряют капли.
Только дальновидный Бандура в полной безопасности. Он выдвинул верхнюю стеклянную дверцу книжного шкафа, и этот козырек охраняет его от грязноватых струй.
– Продовжуй! – спокойно говорит он Сердюку.
Тот, вздохнув, достаёт несколько папок с документами.
– Остались текущие дела. – Он встряхивает папки. С них течёт вода. – Относительно пенсий.
– Зачитуй!
Сердюк покорно начинает бубнить.
– Решено передать в райсобес дела Лягущенко, Дидковского, Бурлака…
– А что там с Бурлаком?
– Обыкновенное дело.
– Почитай.
Ровно и монотонно падает в кружку вода, ровно и монотонно начинает читать Сердюк.
– Бурлак Свирид Антонович. Родился в 1901 году. В белых армиях не служил. Родственников за границей не имеет… Во время Великой Отечественной войны партизанил. Свидетельство есть, но печатью не заверенное…
– Читай, читай далее, – подгоняет Бандура.
Сердюк продолжает так же ровно и монотонно:
– …После войны работал трактористом… Сейчас уже пора на пенсию, но документов соответствующих не хватает…
Распахивается дверь, в комнату врывается Марта.
– Дедушка Свирид уезжает! К сестре в Саратов. Насовсем!
Бандура вскочил на ноги.
– Когда отходит курьерский?
Сердюк смотрит на часы.
– Через сорок минут.
Ничего не сказав, Бандура стремительно выбегает из хаты.
Фонтаны воды вырываются из-под колёс «газика». Подскакивают на ухабах сидящие сзади Бандура и Марта. Девушка благодарно поглядывает на директора.
…Вот уже замаячила впереди башня водокачки – это показалась станция.
– Успеем? – волнуясь, спрашивает Марта.
– Не опаздывал ни разу в жизни! – хвалится Бандура.
Вдруг машина споткнулась, затарахтела и стала.
– Свечи! – печально пояснил шофер.
Бандура рывком открыл дверцу.
– Куда же вы? – вскрикнула Марта вслед уже мчавшемуся по дороге Бандуре.
Поезд подошёл к станции и остановился, когда Гриць Карпович влетел на привокзальную площадь. Он перемахнул через ограду и зашагал вдоль состава. На перроне была обычная суета. Возле одного вагона Гриць заметил поднимающегося по ступенькам деда Свирида. Бурлак был в плаще, в руках держал самодельный сундучок с висячим замком.
– Свирид Антонович!
Старик вздрогнул, обернулся, но при виде председателя лицо его снова приобрело угрюмое выражение. Он резко отвернулся и протянул билет проводнице. Состав тронулся с места.
Чертыхнулся Гриць Карпович и начал проталкиваться к поезду. Но столько препятствий выросло на его пути! Дорогу преградил бесконечный состав вагонеток, нагруженных какими-то ящиками… Вот протянулся привокзальный базарчик, а дальше толпа кого-то куда-то провожающая. Когда, наконец, путь освободился, поезд был уже далеко.
Но Бандура не растерялся. Он поплевал на ладони, скинул пиджак и…
Вот уже он мчится за составом в трусах и майке, как Владимир Куц, нет гораздо быстрее Куца. Он догоняет поезд, перегоняет его…
Из окон небывалого бегуна приветствуют пассажиры, восторгаясь его подвигом. Невероятный прыжок – и чемпион в тамбуре. Отодвинув ошеломленного машиниста, он опускает какой-то рычаг, и поезд начинает двигаться в обратном направлении. Секунда – и он снова на станции. Дежурный не верит собственным глазам, сходит с ума и дико хохочет…
Нет, это хохочет Метелёв.
– Ну загнул! Ну накрутил!
– Не веришь?
– Нет. А сам-то ты веришь?
– И я не верю, – соглашается Бандура.
– Тогда давай правду!
– Слухай правду!
– Свирид Антонович! – кричит Бандура, перекрывая гудок паровоза.
Дед вздрогнул, обернулся, увидел председателя. И столько обиды было в его взгляде, что Гриць понял – уговоры бесполезны!
Рванулся он к поезду, но споткнулся и чуть не запрыгал от боли. Неудивительно – ведь он так и не успел обуться и примчался на вокзал босиком!
Бандура мгновенно оценил боевую обстановку: дед, поднимающийся по ступенькам вагона; дежурный, приготовившийся дать отправление; скучающий сержант милиции и собственные босые ноги… И пришло решение – простое и гениальное!
Несколькими прыжками он подскочил к милиционеру и дёрнул его за рукав.
– В чём дело, товарищ?
– Сапоги!.. Стащил… вон тот!
Бандура дрожащей рукой указал на деда.
Обстоятельства были туманны, но факты налицо: босые ноги Бандуры и исчезавшие в дверях сапоги старика.
Через минуту в комнате дежурного находились ошеломлённый и возмущённый «задержанный» в сопровождении двух милиционеров, и Бандура, возбуждённо шагающий из угла в угол.
– Гражданин отрицает, – сказал Грицю Карповичу сержант.
– А вы что ж думали – сразу признается?!
Поезд ещё стоял на месте. Бандура решил тянуть время.
– Я сижу на скамейке, – изображал «пострадавший». – Он подходит. Я достаю газету. Он садится.
Поезд медленно двинулся, а Бандура, по мере его движения, ускорял речь.
– …Прочитал передовую, смотрю, нет сапога! Не подаю вида, жду, что дальше будет. Прочёл последние известия – нет второго.
Он сидит. Я сижу. Прочёл сводку погоды – его нет!..
Поезд уже тарахтел далеко, а Бандура облегчённо вздохнул.
– Всё!
В кадре нога Бандуры, приставленная к дедовому сапогу.
Милиционеры и подошедший дежурный по станции сопоставляет размеры. Головка сапога приблизительно вдвое меньше ступни Гриця.
– М-да! – многозначительно протянул милиционер, поглядывая на Бандуру.
– М-да! – протянул Бандура и вынул из кормана кошелек.
– За таку маленьку брехню – содрать 5 рублей!
Он сидит рядом с шофёром в летящем «газике» и философствует. На заднем сиденье Марта и всё ещё возмущённый Свирид Антонович.
– И хитрая же ты бестия, председатель! – тихо произнёс он. – Ну и хитрая!
Он хлопнул впереди сидящего Гриця по плечу и этим как бы разрядил атмосферу. Все рассмеялись.