Врата Кавказа

О выводе русских войск из Закавказья в 1787 году ходило много слухов и домыслов. Споры не утихали многие годы. Кто-то считал выход русских войск из Грузии тайной политикой России, которая не хотела привлекать своих врагов на грузинские земли и тем самым создавать новый фронт, который придётся защищать и удерживать, кто-то всё свалил на Ираклия II, подписавшего за спиной России мирный договор с Османской империей. Истинную причину вывода знали только трое: российская императрица Екатерина II, картли-кахетинский царь Ираклий II и он, Гудович. А причина была проста и прозаична. Тогда, как и сейчас, грузинский владыка не сумел обеспечить едой русские батальоны. Войска России ушли из Закавказья из-за угрозы голода, покинув одни из богатейших и плодороднейших земель мира. Сам Гудович расценил это событие как хоть и не прямое, но всё же предательство со стороны Ираклия!

Во всей этой ситуации командующего Кавказской пограничной линией, который очень болезненно пережил разорение Грузии, поражало одно: Тифлис отстоять не сумели, а вот алмаз и часы вывезти время нашлось. Впрочем, и здесь генерал отыскал причины произошедшего. Царица Дарья отбыла из Тифлиса за два дня до падения города, спровоцировав массовое бегство. Она-то и позаботилась о ценностях. Причём корону и скипетр – подарок Ираклию II от Екатерины II – она всё-таки прихватить не успела, и атрибуты царской власти вскоре оказались в руках Ага-Мохаммед-хана.

Пока Гудович был погружён в свои невесёлые мысли, в столице Российской империи события развивались молниеносно. После получения в Петербурге рапорта генерала Гудовича от 23 сентября 1795 года о нападении Ага-Мохаммед-хана на Тифлис сенатский совет 18 октября постановил изгнать персов с Южного Кавказа, совершить и «дальнейший поход, если генерал Гудович найдёт нужным». Месяц спустя в рескрипте на имя генерала Гудовича императрица поставила задачу: «опрокинуть скопище Ага-Магомет-хана поражением и преследованием, искоренить властителя сего, если дерзнёт он до конца противиться пользам и воле нашей».

Заканчивался ноябрь этого тяжёлого года. Два наиболее боеспособных батальона Кубанского егерского полка – 1-й и 2-й – Гудович только что отправил в Закавказье на помощь царю Ираклию. Это должно было успокоить Кавказ, но на востоке, на берегах Каспия, забрезжила новая проблема, с которой нельзя было тянуть. Генерал не хотел больше повторения тифлисской резни.

А события в столице России – Санкт-Петербурге – развивались стремительно. Герсеван Чавчавадзе, казалось, поселился в Зимнем дворце. Он присутствовал на всех заседаниях и вёл отдельный протокол, который сразу по окончании мероприятий у царицы Екатерины немедленно доставлялся царю Ираклию.

Русскому правительству было понятно, что после своих кровавых подвигов вдохновлённый слабым сопротивлением шах выполнит обещания и весной вернётся в Грузию и прикаспийские области – расширять свои владения и устанавливать свою власть над каспийским побережьем. Это грозило не только потерей контроля над огромными территориями, но и страшным ущербом престижу империи. Слабость в отношении Персии могла пагубно сказаться на поведении кавказских горцев и независимых доселе ханств. Было решено упредить новое вторжение персов.

Ещё 8 января 1796 года командующий войсками на Кавказской линии генерал Гудович получил распоряжение императрицы: «Войска для занятия Дербента, всего Дагестана и взятия Баку назначаемые, снабдить по крайней мере на три месяца провиантом, а затем, по обстоятельствам, доставлять в дополнение, для чего устроить подвижный магазин, к укомплектованию оного людьми доставить в Георгиевск 1 т. человек рекрут из Малой России. Сверх того иметь при сих войсках для 20 т. человек на один месяц сухарей 27 500 пуд и круп 3750 пуд на вьючных верблюдах. Покупку их произвести на Оренбургской линии, в Кавказской губернии, на Дону и в Тавриде. И как каждый верблюд поднимает 27 1/2 пуд, то и нужно оных 1200. К двум по одному вожатому взять из Трухменцев, Калмыков донских, белевских, дербентских и прочих людей к сему сродных».

В то же время было дано повеление генерал-прокурору Самойлову «из состоящего в сельских запасных магазинах Саратовской, Симбирской, Казанской и Вятской губерний зернового хлеба, обратив оный в муку, доставить наймом, водою, в Астрахань, по первому вскрытию вод, 70 т. четвертей с пропорциею круп и 40 т. четвертей овса; а чего недостает в наличности, в то число искупить немедленно».

Приготовления к войне делались основательные, что свидетельствует о полной серьезности намерений. И самое деятельное участие в этих приготовлениях принимал граф Самойлов. 19 февраля Екатериной был дан рескрипт Валериану Зубову, обосновывавший причины войны. Но решение Екатерины о назначении командующего армией, которая должна была войти в Закавказье, принято ещё не было.

Пересматривая корреспонденцию, которую он считал наиболее важной, генерал Гудович наткнулся глазами на письмо от 20 февраля 1794 года. Это был протокол заседания Государственного совета об утверждении принятия Дербентского Шейх Али-хана в подданство России. Несмотря на то, что хан лично не присягнул России в верности, он целовал Коран и клялся, что сделает это при первом же удобном случае. Правителю Дербента в ту пору шёл семнадцатый год.

Раздался стук в дверь. Гудович поднял глаза и увидел нескольких офицеров, вошедших к нему.

– Садитесь, господа! – тоном, не терпящим возражений, произнёс генерал. – Я пригласил вас сюда, чтобы объявить волю матушки нашей государыни-императрицы Екатерины. Уповая на просьбы Шейх Али-хана дербентского о посыле ему помощи против коварного персидского скопца Ага-Мохаммед-хана, приказываю вам, генерал-майор Савельев, принять начальство над отрядом пехоты при орудиях и как можно скорее выступить на Дербент. Найдя там шейха Али-хана, сообщите ему, что прибыли по его просьбе для защиты Дербента от посяганий злобного персидского скопца. Двумя батальонами егерей, при вас состоящих, командовать будет подполковник Верёвкин. Артиллерией – майор Ермолов. С ним вы познакомитесь в дороге. Письменные распоряжения получите к вечеру. Можете быть свободны. Попрошу лишь задержаться вас, майор Карягин.

Казалось, Савельев ожидал такого оборота дела. Он тут же вскочил и быстро вышел за дверь. Верёвкин, обрадованный тем, что наконец-то его егерям найдётся настоящая работа, но слегка раздосадованный тем, что не ко времени, на зиму глядя, получен этот приказ, последовал за генералом.

Оставшись наедине, Гудович поинтересовался состоянием здоровья Карягина, после чего произнёс:

– Для вас, Павел Михайлович, задание будет потяжелее. Сдадите свою роту человеку соответствующего чина и отправитесь вместе с передовым отрядом. Зная и ценя ваш опыт и знания, решил послать вас в прикаспийские земли со следующим. В случае если что-то пойдёт не так, как нам нужно, следует проникнуть в город и разведать о нём всё: настроение жителей, есть ли ходы подземные, каковы военные запасы, и самое главное – заручиться поддержкой некоторых из влиятельных чинов города с тем, чтобы открылись они нам и прекратили сопротивление. Ежели всё пойдёт гладко, и Дербент без сопротивления откроет нам свои ворота, в составе войск генерал-майора Савельева вступите в город. В этом случае особых миссий на вас не возлагаю. Да, и ещё: неплохо бы подыскать человека из местных, знающего языки здешние и края, притом верного и честного.

– У меня есть такой человек, господин генерал, – ответил Карягин. – Мальчик-армянин. Я его знаю ещё по первейшему нашему пребыванию в Грузии.

– Вы побывали в Закавказье в составе войск Булгакова?

– Довелось побывать!

– И что вы думаете о теперешнем положении Кавказа?

Но на этот вопрос Карягин ответить не успел. За его спиной выросла крепкая фигура майора-артиллериста.

– Разрешите представиться: майор Ермолов!

– Почему без стука? Кто впустил? – побагровел Гудович.

– Так вызван же по срочному делу. Ждать не стал, сам вошёл! Если срочно, чего ждать?