Страница 2 из 26
Россия доказала всему миру, что умеет не только побеждать, но и в полной мере наслаждаться славой своих побед, не предаваясь при этом слабости умиления, а лишь разжигая в сердцах солдат веру в себя, своего командира и своё оружие. Блистательные победы под началом Румянцева вселили в Карягина веру в ту силу русского солдата, опираясь на которую он впоследствии никогда не считал численности противника. Но по-настоящему его жизнь перевернуло знакомство с Александром Васильевичем Суворовым, его «Науку побеждать» Карягин вызубрил наизусть.
Русское воинское искусство, самобытность которого позволяла творить чудеса на поле боя, было заложено в природе самого русского человека, вынужденного всю жизнь защищать свои пашни и свою семью от многократно превосходящего врага. Именно эту особенность использовали талантливые русские военачальники. А те из них, кто пытался перекроить русского солдата на западный манер, сразу терпели поражение. Это понял и Пётр I после нескольких своих неудачных походов, что послужило для него поводом обратиться к опыту его отца, царя Алексея, начавшего формирование регулярной армии. Пётр закончил дело отца и обозначил общие начертания русской военной доктрины, фундамент которой был впоследствии заложен Румянцевым. Но именно Суворов поднял русское военное искусство на недосягаемую для западных и азиатских армий высоту.
Модернизированная русская армия екатерининских времён явила миру новый образец военной организации, построенной не на бездушном европейском вколачивании в рекрута основ дисциплины, а на осознании того, что отвага и самопожертвование, понимание своего места и действий в строю – это единственные условия выживания в бою. Вторым, не менее важным фактором стало солдатское братство, породившее персональный внутренний стержень каждого отдельно взятого русского солдата – самодисциплину. Суворовское «сам погибай, но товарища выручай» родилось из самого характера русского воина, понимавшего, что личная трусость и опасение за собственную жизнь погубят как душу, что для набожных русских людей было недопустимо, так и тело, поскольку дрогнувший, бегущий с поля боя солдат – уже жертва, не способная бороться за свою жизнь. Более того, предатель сваливает на остальных бойцов обязанность защищать бегущего, ослабляя позицию подразделения в целом. В сознании наших солдат закрепилась аксиома: бегство одного человека может привести к разгрому всей армии. Так родилось понятие стойкости как осознанной необходимости выживания в бою. Она стала тем самым цементирующим разнородные войска качеством, благодаря которому командир мог смело вести своё подразделение на противника при любом соотношении сил, будь противник в два раза сильней или в двадцать. Именно стойкость стала решающим фактором любого боя, в котором принимала участие русская армия.
В итоге русская армия екатерининских времен стала резко отличаться от европейских армий. Всё, начиная с простой и удобной «потёмкинской» формы, с внутреннего устройства единственной в Европе национальной армии и заканчивая новыми принципами обучения, основанными на моральном воспитании солдата, а не на европейской бездушной дрессировке, не могло не отразиться и на самих принципах организации боя русской армии.
В отличие от европейской стратегии, преследовавшей чисто географические цели овладения разными «линиями» и «пунктами», русская стратегия ставила своей целью разгром живой силы противника.
Линейный боевой порядок, царивший тогда в Европе, совершенно не привился в России. Бесперспективное хождение «линия на линию» при равной подготовке солдата и одинаковых характеристиках оружия ни к чему, кроме бессмысленной бойни при сомнительных боевых результатах, привести не могло. Первыми это поняли Румянцев и Суворов, которые применили совершенно иную тактику, на полстолетия обогнав косное военное искусство Европы.
В основу новой русской доктрины была положена «Перпендикулярная тактика», нашедшая широкое применение в нашей армии задолго до революционных и наполеоновских войн. Фундаментом новой тактики стало изменение боевых порядков русских войск, когда батальонные и даже ротные каре, рассыпной строй егерей далеко за флангами, молниеносные рейды кавалерии, атаки колоннами, а не линиями, в считанные минуты меняли картину боя, в то время как линейное построение европейского, особенно прусского, образца исключало всякое маневрирование в бою. Перестроения без риска полного разгрома были невозможны: пехотный бой можно было подготовить, но им нельзя было управлять.
Русская тактика, наоборот, была основана на том, что не только офицеры, но и каждый солдат понимал свой маневр. Управление войсками в бою допускало самое широкое проявление частной инициативы. И если иностранные армии по установленным правилам атаковали противника одним сплошным, непрерывным фронтом, выстроившись в линии из трёх-четырёх шеренг, то в русской армии её подразделения получали самостоятельные задачи. Решение этих задач ложилось полностью на плечи командира. И не главнокомандующий, а командир подразделения самостоятельно решал, как ему поступить: построить своих подчинённых в каре, избрать линейную тактику или атаковать колонной. Именно командир на месте решал, что эффективней в данный момент: ружейный огонь или необходимость удара в штыки полка, батальона, роты. Были, конечно, свои аксиомы, лаконично изложенные в суворовской «Науке побеждать», но даже они являлись лишь рекомендациями, основанными на опыте, позволявшими для каждого конкретного случая применять свои методы уничтожения противника. Общая задача отныне у русской армии стояла одна – разгромить, не оттеснить, не отнять позицию, а именно разгромить противника.
Новая русская тактика, как и вся русская доктрина, стала гибкой и эластичной. Уходя от шаблонности в принятии решений, она позволяла использовать приёмы, которые диктовали обстоятельства, а не устав, и своевременно применять их в складывающейся обстановке. Она стала непредсказуемой, а поэтому грозной для противника.
Русское военное искусство впервые применило эшелонирование войск в глубину. Наличие боевых резервов и умение своевременно пользоваться ими давало русской армии преимущество в борьбе с линейными построениями европейцев и превосходство над отвратительно управляемыми азиатскими армиями. Отныне умелый манёвр был противопоставлен количественному превосходству противника.
Суворов сумел понять и донести до солдат и офицеров мысль, что победа на поле боя зависит не только от формы построения подразделения, но и от энергии атаки и от её внезапности. Александр Васильевич считал, что удар должен быть сокрушающим в одном месте, в одной точке, а не размазанным по всему фронту. Использование тактической внезапности на выбранном заранее направлении позволяло захватить инициативу в бою, после чего энергичный натиск всеми имеющимися силами и преследование противника до полного его разгрома решали исход боя.
Война с горцами на Северном Кавказе также способствовала отказу от линейной тактики, вследствие чего прежние уставы оказались непригодными не только для егерских батальонов, но и для частей мушкетёров и гренадёр. Война в горах вызвала резкое развитие новой тактики: действие пехоты в рассыпном строю в условиях пересечённой местности.
Изменение всей военной системы создало предпосылки ещё и к тому, что в русской армии появились офицеры, вышедшие из простых солдат. Проявлявшие чудеса смелости и стойкости в бою солдаты очень быстро продвигались по служебной лестнице, являя собой пример и образец для подражания со стороны других солдат. Начальствующий состав русской армии перестал быть исключительно дворянским, как было до сих пор. Во многом на офицерах, вышедших из солдат и знавших солдатские нужды, базировалась сила русской армии. Однако же и дворяне службу в полку начинали простыми солдатами. Дворянские дети зачислялись в полк 14-ти лет от роду простыми солдатами и только потом, пройдя службу фурьерами и сержантами, производились в офицеры. Так каждый офицер разделял с простыми солдатами все трудности и тягости походной и боевой жизни и до производства в первый офицерский чин имел практическое знакомство с серьёзными требованиями военной службы, узнавая из личного опыта негативные последствия легкомысленного отношения к ней.