Страница 4 из 79
– Э-эм, Васу-инха, – вдруг нарушает молчание стражник, придерживающий Джи, – вы уверены, что…
– Да.
Повозка останавливается у высокой башни. Не доезжая до дворцовых ворот. Джи видит огромный дворец и уже было открывает рот, чтобы тоже уточнить – вдруг громила принял его за кого-то другого? Но тот уже выпрыгивает из повозки, обходит её… и вдруг выдёргивает из-под Джи тряпку, на которой тот сидел всю дорогу. И бросает себе на плечи.
О, так это был его плащ…
– Идти можете?
Джи кивает. И послушно слезает с повозки. Когда ноги касаются земли, замирает, прислушиваясь к себе… Нет, всё не так уж и плохо – если не делать резких движений, проблем быть не должно. Только вот почему башня?
Солдаты остаются у повозки, а гигант идёт впереди. Вроде не быстро, но Джи едва за ним успевает.
– Эм, Васу… или как там вас… Вы уверены, что нам сюда?
– Уверен.
Вход охраняют. При их приближении всем пятеро стражников с грохотом вскакивают с мостовой, хватают мечи и копья, и Джи замечает, что доспехи у них совсем не кожаные.
– С возвращением, Васу-инха! – оглушающе и хором, в один голос.
– Вольно.
Стальная дверь громко хлопает за спиной, и Джи послушно бредёт за гигантом по лестнице. Крутая, она уходит резко вверх. А пока никто не смотрит, Джи касается шеи, подносит пальцы ближе к глазам – на них кровь. Не чёрная. Красная. Только уже подсохшая. Хорошо.
Постепенно факелов на стенах становится меньше, вместо окон – какие-то щели, сквозь которые едва ли пролезет рука. Похоже, мечты попасть во дворец были напрасны.
Гигант сворачивает с лестницы в тёмный проём. В коридоре ни одного источника света, нет даже окон-щелей. Джи смотрит под ноги, на свою длинную тень, сливающуюся дальше с тенью огромного мужчины, и чувствует себя очень глупо – словно добровольно идёт в пасть к зверю. Только вот уже несколько поздно задумываться о подобном…
Наконец гигант останавливается и касается стены. Раздаётся щелчок, потом скрежет – и рядом возникает пустота.
– Заходи… те.
Джи вздыхает и делает шаг. Но оборачивается на пороге.
– Кажется, мне всё-таки не помешает лечение…
– Зачем? Разве ты не ганда?
Да он издевается!
– И что? Если ганда – так значит всё само заживёт?! И вообще, мне нужен свет… И я есть хочу. И пить! И помыться…
Гигант молчит. Света с лестницы хватает только на то, чтобы рассмотреть очертание его широкой фигуры. И вдруг в памяти всплывает совсем другой силуэт… тоже в плаще, но не чёрном, а зелёном, разбрасывающем искры. Жар сгорающего гобелена и хлюпанье крови… Значит, Копьё Индры…
– Ну, что же ты замолчал? Или это весь список пожеланий?
Он усмехается.
Отвернувшись, Джи шагает в темноту. Спотыкается обо что-то, падает… кажется – на кровать. А за спиной раздаётся негромкое:
– Потерпи до утра, Джитендра Кайлаш.
И дверь закрывается. Снова скрежет, щелчок. И удаляющиеся шаги.
Что он только что сказал? «Джитендра»? Но Джай, усыновляя его, дал имя «Ситар»! «Ситар Кайлаш»!
Какого демона здесь происходит?!
_______________________________
* дакини – раса ганда, образовавшаяся после слияния людей с демонами-людоедами, обычно они не появляются в городах.
** -инха – обращение к старшему по званию или учителю.
_______________________________
3. Император должен умереть!
***
В комнате не совсем темно.
Странно. Буквально только что колеблющая полоска удаляющегося света истончилась, исчезла, погружая Джитендру во тьму, потом что-то скрипнуло, лязгнуло… Но вот он стоит и смотрит на каменную стену перед собой. Откуда она взялась? И почему светится? Больше всего это похоже на далёкий отблеск пламени – словно где-то за спиной Джи горит костер, и свет от его огня едва-едва достаёт до некрупных камней (не крупнее головы кошки), из которых и сложена эта стена. Да и все стены в комнате. Но Джи на всякий случай оборачивается, чтобы убедиться – и не обнаруживает ничего, даже собственной тени.
Зато на плотно пригнанных камнях вдруг начинают стремительно проступать извилистые сине-зелёные линии: искрящиеся и режущие глаза.
Джи щурится, моргает – и тут же почти проявившийся узор пропадает.
Показалось?
«Или я сильно стукнулся головой, или это какая-то зачарованная комната… специально для ганда? Но откуда они узнали?»
Видимо Кайлаш забыл упомянуть, что в столице чуть ли не каждому второму известно, что Джи – не человек. Мало того, что великан назвал его настоящим именем, так ещё и тот дакини едва не пустил на ингредиенты для какого-то зелья…
– И что из этого следует?
Ничего нового.
Но не успевает он сам себе ответить, как стены немного светлеют… и вдруг разом все тухнет, заставляя Джи попятиться, упереться во что-то с мягким краем, оказавшееся кроватью, и плюхнуться на неё задом. И почувствовать, как вновь начинает щипать глаза, но на этот раз не из-за ярких бирюзовых линий – теперь вокруг только непроглядная чернота, но чернота эта словно едкая щёлочь.
И вдруг Джитендру придавливает к кровати. Сотни невидимых сильных рук хватают его за плечи, руки, ноги, горло, наваливаются на живот, колени, тянут за волосы…
Страх вырывается из оков, затапливает тело вместе с тянущей болью…
И мрак расступается.
Джи слышит потрескивание пламени, видит тощую фигуру в плаще… свежее ещё воспоминание легко оживает – и склянка прижимается к его горлу, клыки, дым… потом вдруг всплывает строгое морщинистое лицо Джая Кайлаша, надменно глядящего на него, распростёртого на полу. И жёсткие руки стражников… Да, наверное, кидаться на брата короля с ножом для чистки фруктов было очень глупо – но в тот момент, после пробуждения, Джи даже представить себе не мог, что покушение на Торила Третьего и его семью – дело рук не этого старика. Но мысль не успевает оформиться, и кто-то или что-то, словно решив выпотрошить его память, заставляет всплывать на поверхность всё более и более гадкие воспоминания… чувствовать мозолистые пальцы… на себе и… в себе… видеть тело матери… а потом её же, но ещё живой… она тормошит его в постели, вырывая не из самого приятного сна, полного криков и звона стали, заставляя зачем-то встать и куда-то бежать…
Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой и головокружением, Джи пытается перевернуться на живот, будто так у него получится остановить эту поганую карусель, но ощущения путаются, сливаются: вот он вроде бы тут, в темноте, лежит на плоской кровати – и одновременно там, в полумраке – тоже лежит, но на кровати помягче… Перед глазами всё смазывается… и начинает постепенно проявляться, словно всплывая из неведомых глубин, новый образ – странный и кажущийся совершенно незнакомым: холод, пещера с высокими сводами, совсем рядом громкий женский плач – причем Джи откуда-то знает: это плачет его мать – и в тоже время он совершенно точно помнит, что при нём она ни разу не проронила ни единой слезинки…
Смысл искажается. Звуки плывут, перемешиваются – становится не за что зацепиться. Джи всё больше проваливается сквозь мглу и холод, через боль и кровь, через чьи-то страхи, чей-то гнев и чей-то ужас… Он тонет. Глаза его больше не видят ничего, а мысли твердеют, тяжелеют и остаются где-то там, далеко, на поверхности, в другой жизни.
***
«Император должен умереть!» – мысль рождается, повторяется, с неожиданной силой дёргает за ниточки сознания, расползшегося в необъятной темноте.
«…умереть!»
Да, Джитендра уверен, что именно так. Потому что именно император виновен в смерти его матери и его горячо нелюбимых сводных братьев. И если последних он ещё может ему простить, то убийство матери – нет. И Торила Третьего тоже… Джи не знает, хорошим или плохим тот был королём, да и узнать его как отца ему не довелось, но Торил пошёл против всех, официально заключив брак с нечистой… У Джитендры не сохранилось никаких ранних детских воспоминаний, ничего кроме смутных блужданий, но пока он рос, пока подслушивал разговоры слуг или вельмож, в нём крепла уверенность – они с матерью живут в роскоши только благодаря милости короля. И вообще – живут.