Хроники черной луны

Маленький вздернутый носик сморщился, отражая очередной припадок бешенства Рианы. Вошедшая на цыпочках служанка не смогла оценить состояния хозяйки и, пытаясь угодить, прошептала:

- Госпожа, вы так красивы...

- Заткнись, тварь!

Удар пришелся по губам. Маленький кулачок выбил из рассеченной губы фонтанчик крови. Испуганная девушка упала на колени, закрывая лицо. Удар ногой уронил ее на доски пола.

- Я твоей лести не просила! Твое дело, выполнял мои приказы, а не высказывать мнение! Убирайся!

Служанка, сгорбившись, выбежала из комнаты, прикрывая руками разбитый рот. Странно, но этот приступ ярости приподнял настроение и разбудил аппетит. Завернувшись в одеяло, Риана накинулась на лежавшие в вазе фрукты.

Ей всегда нравилось бить людей. Этим она мстила неблагодарному миру, так жестоко над ней посмеявшемуся. Дома, с самого детства, вся прислуга и все рабы в доме знали о дурном нраве маленькой хозяйки и старались не попадаться на глаза. А попавшись, стойко терпели боль, давая избивать себя обиженному на весь свет ребенку. Ее отец, пожизненный наместник императора в долине Скверцы, всегда любил ее больше других сестер, компенсируя лаской и нежностью несправедливость судьбы. Ее сестры, две самые красивые девушки в провинции ненавидели ее за это, но что была эта ненависть по сравнению с ее болью. С болью полевого цветка в тени распустившихся роз.

Она быстро поняла, что молодых людей она привлекает только положением отца, и стала их избегать. Девушек она тоже избегала, чувствуя себе в их присутствии уродиной. С семнадцати лет она почти все время проводила в окружении старинных летописей и запутанных философских трактатов. Изредка колотя зеркала и избивая слуг, она наверно так бы и увяла в полумраке отцовского дома от тоски и обиды, если бы не приехал он.

Он перевернул ее мир, заставил взглянуть на себя по-другому, удивиться собственной начитанности, понять, что ум может с блеском компенсировать любое уродство. Он ворвался в ее мысли, сумел, нет, влюбить в себя, но приворожить, привлечь. И, наконец, он смог, он – мужчина – родившийся больше, чем за сто лет до нее, подарить ей радость близости. То, что она считала с ней никогда и ни за что не случиться.

Отец, раздавленный высоким положением нагрянувшего в его дом гостя, даже не пытался протестовать. И даже когда гость распорядился собрать ее вещи и забрал с собой в столицу, отец лишь скромно попросил не обижать любимую дочь. А что он еще мог сделать?

Он был очень нежен с ней, и все вокруг удивлялись, что впервые за столько десятков лет он заинтересовался женщиной. Все за ее спиной недоумевали, что же такого жрец смог найти в некрасивой рыжей стервочке из провинции. Но ей не было до этого никакого дела. Главное - она вырвалась из привычного мира Скверцы, она в столице, она богата и может позволить себе все что угодно. И это, по ее мнению, было достойно платой за место любовницы Главного жреца.

Боль накатила внезапно, ударила бойким ключиком в районе затылка и ручейками растеклась по всей голове, запульсировала в висках. Риана обхватила голову руками и, как была с зажатым в зубах кусочком персика, повалилась ничком на кровать. Вслепую нашла на столике кувшин, прикрытый платком, подтянула его к себе. Отпила глоток и уткнулась в подушки, дожевывая разом погоревший персик. Боль потихоньку начала отступать.

Все началось три дня назад. Утром пришел Белло, приставленный к ней парикмахер. Он прибрал волосы. Укоротил челку, которая в последнее время упорно лезла в глаза. Уже намазывая кисти рук целебной глиной, заговорщицки зашептал.

- Госпожа, я думаю у меня есть новость, которая вас заинтересует.

- Ну дак расскажи ее мне. - Риана недолюбливала Белло, но терпела - все таки это один из лучших мастеров в столице и бывает у многих влиятельных патрициев.

- Поговаривают, что в городе появился очень оригинальный лекарь. Он черен как грозовая туча и лечит так, как не лечит здесь никто другой.

- И в чем мне здесь интерес? - Риана легонько помахивала рукой, чтобы глина побыстрее подсохла. Приведший Белло жрец не обращал на них никакого внимания.

- Он лечит не только болезни - Белло перешел на едва слышимый шепот. – Говорят, он знает снадобья, которые могут сделать из любой девушки красавицу.

- Сложно себе такое представить. - Риана говорила спокойным голосом, но не смогла скрыть заинтересованности. - Приведи. Хочу его увидеть. Сможешь?

- Смогу. Но берет он очень дорого.

- Золото у меня есть.

Лекарь приходил вчера. Черный, чудной. Завернутый в невероятные красные и черные тряпки. Странно как его вообще пропустили к Риане, но она не вдавалась в подробности. Белло мог уговорить кого угодно. Лекарь почти не разговаривал. Выслушав просьбу, порылся в необъятном мешке, извлек оттуда стеклянную бутылочку с какой-то серой жижей. Взял выдернутую с ее затылка рыжую волосинку и утопил ее в склянке. Долго размешивал длинной желтой косточкой. Потом вытащил на свет маленький барабан с черным верхом и белым низом. Под звук этого барабана Риана влила в себя содержимое бутылочки. Горло обожгло, и из глаз брызнули слезы. На мгновение ей показалось, что из бутылки вслед за жижей в ее ноздри метнулось размытое серое облачко, но мало ли чего покажется, когда тебе внутренности раздирает стая рассерженных ос. Лекарь на ее жалобы не обратил никакого внимания. Лишь развел какой-то порошок в кувшине с водой и приказал пить, когда что-нибудь вдруг заболит. Отвар действительно заглушил боль в желудке. Бросив протянутые монеты в мешок, черный лекарь распрощался и ушел. А сегодня Риана уже сомневалась, а стоило ли пить то, что он дал. Но что сделано, то сделано. Хуже все равно уже не будет. Боль в голове прошла, и, опять завернувшись в одеяло, она незаметно для себя уснула.

Они не виделись больше недели, и она очень надеялась, что соскучившись, он будет хоть чуточку нежнее. Но нет. Он был уже привычно груб. То покушение изменило его. Он стал замкнут, резок. Почти не разговаривал, хотя раньше мог до самого утра развлекать ее рассказами. Его влюбленность прошла, осталась лишь животная жажда секса. Встречались они теперь редко. В эту ночь она не ушла, оставаясь с ним до утра, и то о чем она раньше лишь мечтала, теперь сбывшись, тяготило. Ей хотелось поскорее уйти, чтобы не видеть этих жутких стен, низких потолков и его кольца, хищным желтым червяком впившегося в голый череп.

Удовлетворив свою похоть, Первый жрец раскинулся на кровати и почти сразу уснул. Она же еще долго всхлипывала, забившись в самый угол бесконечно большой кровати. Факел на стене почти догорел, и комната тонула в сумраке. В ее голове вдруг скользнула странная, словно чужая мысль. Ей захотелось убить этого похрапывающего рядом мужчину. Захотелось убить так остро, что пальцы сами потянулись к валявшейся среди одежды длинной острой костяной заколке. Но наваждение смыло нахлынувшим страхом. Подтянув одеяло к самым глазам, она разревелась еще больше. Из избранницы великого человека она превратилась в обычную гетеру. А скоро и это ему надоест, и он отправит ее обратно к отцу на посмешище всей долине. Проклятый убийца разрушил прекрасную сказку. Если бы он попался ей в руки, она бы вот этой вот заколкой выколола ему глаза. А потом отдала на растерзание бешеным собакам. От этих мыслей ей стало чуточку легче. Она даже перестала плакать. Посмаковав еще с десяток извращенных способ отомстить, она погрузилась в такой долгожданный сон.

Наконец-то она успокоилась. От ее мыслей меня тошнило. Учитывая, что все эти издевательства она хотела бы совершить со мной. Быть запертым в чужой голове оказалось весьма странным занятием. Я видел все что она, слышал все то же что и она. Я знал все мысли блуждающие в ее мрачном перегруженном массой комплексов сознании. И при этом я оставался самим собой. Я ждал. Где-то там, в доме Ксандро Мумр с барабаном под мышкой трясется над моим опустевшим телом, охраняя его от блуждающих по миру неприкаянных душ, а я здесь, в теле этой жуткой женщины, в самом темном уголке ее сознания. Там, где она хранит свои самые жуткие секреты - секреты, которые даже сама постаралась забыть.