Хроники черной луны

Но все оказалось зря. В нужный момент я забросил в ее не слишком умную голову мысль убить обидевшего ее человека, тонко намекнул, как это сделать – и опять просчитался. Ее обида оказалась не так сильна, а характер слишком слаб. Я не знал что делать. Еще день - и ее сознание вытолкнет меня, как гной выталкивает застрявшую в ранке занозу. Я был в отчаянии, и наверно только благодаря ему смог совершить невозможное. Оставаться в голове это стервы я больше не хотел. Потянулся наружу, серым облачком выбрался из красных, распухших от слез ноздрей.

Никогда прежде я не ощущал такой свободы. Серая субстанция, составляющая меня такого, принимала любую форму. Скручивалась в узлы, вытягивалась щупальцами, разлеталась по мрачной темной комнате на тысячу кусочков и в мгновение собиралась обратно. Легкий ветерок тут же стал развеивать мою тонкую структуры. Где-то бесконечно далеко запел, заверещал под ударами трещотки барабан Мумра. Шаман почувствовал, что душа моя освободилась, и звал занять подобающее ей место. Скоро этот зов станет невыносимым, и мне придется ему поддаться, но не сейчас. Я слишком близко подобрался к своей цели, чтобы все бросить, теперь уже навсегда.

Плюнув на все предостережения Мумра, приноровившись, я вытянулся в тонкую нить и не спеша втек в заросшую толстыми белыми волосами ноздрю Первого жреца.

Ровная как стол степь раскинулась во все стороны, лишь на самом горизонте переходя в голубоватые плоские горы. Аккуратная короткая трава под ногами приятно ласкала голые ступни. Солнца не было, светился сам воздух. Я никогда прежде здесь не был, да и навряд ли это место существовало где-нибудь в реальности. Подул холодный и ветер и я поплотнее запахнулся в старый, со множеством дыр плащ. Мне не пришлось никуда идти, хозяин равнины сам приближался ко мне со стороны гор.

Он мало напоминал человека. С родом людей его роднила лишь привычка стоять на двух ногах и огромные умные глаза, смотревшие на меня сейчас со смесью удивления и отвращения. Перевитое огромными мышцами тело заросло клочьями рыжей шерсти. В правой руке чудовище сжимало непомерной величины секиру, блестевшую свежей заточкой. Монстр был выше меня почти в полтора раза, а на сколько сильнее, я даже не мог оценить. Дав на себя налюбоваться, зверь наклонился вперед и, обдав меня зловонием, прорычал:

- Кто же ты, тварь? - Количество зубов в пасти не поддавалось подсчету.

- Тварь здесь только одна, это ты. - Голос мой предательски задрожал.

- Не дерзи, букашка! Отвечай, кто ты! - для придания веса словам он помахал перед моим носом кулачищем.

- Когда-то я был жрецом и потерял свое настоящее имя. А то, которым меня называют друзья, ничего тебе не скажет, Первый.

- Тогда скажи мне свой номер, жрец. - Чудовище наклонилось еще ниже. Я мог различить тонкие красные прожилки в чуть косивших глазах. - Я еще долго должен ждать!

- У меня нет номера, хоть я и жрец. Я очень редкий вид - жрец без номера.

Чудовище подпрыгнуло, отшатнулось назад, прикрывшись секирой.

- Ты врешь, таких как ты больше нет! Тебя нет! Я сам тебя убил, этими вот руками. - Он показал мне большие кривые лапы.

- Я выжил, и вернулся за тобой. Я пришел тебя убить. - Я был спокоен, и это его взбесило.

- Тогда умри, тварь, еще раз! Пришел меня убить, но умрешь сам!

- Это мы еще посмотрим…

Я не успел договорить, зверь кинулся на меня, размахивая секирищей. Я отпрыгнул назад от размазавшегося в блестящий круг лезвия. Потом еще раз назад и влево, поднырнув под вытянутые вперед руки, ударил Первого в корпус сведенными в клин пальцами. Он даже не пошатнулся, невероятно извернувшись, ударил оббитой бронзой рукоятью и чуть не попал по голове, я едва успел откатиться. Пальцы и все предплечье горели, будто я ударил не в живую плоть, а в каменную стену. Вскочить я не успел. Свистящий круг опустился и отсек левую руку по самый локоть. Кровь брызнула фонтаном. Я вскочил и побежал, зажимая обрубок. Чудовище за моей спиной радостно взревело, отбросило секиру и кинулось следом.

Вместе с кровью вытекали силы, я споткнулся, упал. Едва успел перевернуться на спину, как огромное тело навалилось сверху. Он вцепился в мою голову, пытаясь ее просто оторвать, и, при этом не переставая орал

- Убью! Убью! Сдохни, тварь!

Пасть его широко раскрылась в утробном рыке и я не применил этим воспользоваться. Уже почти вслепую, от боли в отрываемой голове, я вбил руку в раскрытую ревущую пасть, раздирая нечеловеческое, но от этого не менее нежное горло. Выдернуть руку обратно я успел, хоть и ободрал кожу о сомкнувшиеся челюсти. Чудовище скатилось с меня, зажало горло лапами и принялось кататься по земле. Вместо рева из развороченного горла раздавалось лишь бульканье.

Я тяжело поднялся и, уже не заботясь о ранах, побрел к брошенному оружию. В глазах двоилось. На руку я старался даже не смотреть. Ухватив секиру за основание поволок ее к мечущемуся в луже крови телу. Махать этой монстриной я бы не смог даже двумя руками. А с обрубком и в таком состоянии об этом можно было даже не думать. Но мне этого и не было нужно. Нижний конец рукояти был оббит бронзой и неплохо заточен. Во время схватки им очень удобно бить, если нет возможности замахнуться. Попасть в грудь первого жреца с первого раза не получилось. Он вертелся на земле, сучил ногами. Пропитанная кровью земля стала невероятно скользкой. В конце концов, я просто взгромоздился коленями ему на грудь и воткнул основание секиры в заросшее шерстью тело. Потом встал и навалился на верхний изгиб лезвия всем телом. Противно разрывая мышцы, острая рукоять секиры вошла в грудную клетку и намертво застряла между ребрами. Первый рванулся из-под меня с такой силой, что я скатился в траву. Он отпустил горло и вцепился в секиру, раскачал, выдернул вместе с кусками окровавленного мяса. Я думал в небо ударит фонтан черной крови, но ничего такого не было. Чудовище встало на колени, уставилось на меня безумными глазами, булькая, упало в траву и вдруг затихло. Лишь мелко задрожали пальцы ног и рук. Я прижался к теплой земле щекой и закрыл глаза.

Жрец корчился на кровати, держась за сердце. Между сжатыми зубами пузырилась кровь. Проснувшаяся от шума Риана, забилась в дальний угол комнаты и, не переставая , визжала на самой высокой ноте. Я же ликовал. Черной тенью носился над умирающим жрецом и бурлил от счастья. Барабан стучал все сильнее, и сил сопротивляться ему почти не было. Уже прорезались отдельные слова: "Прийди", "Семен", "Вернись", "Пора" - но я ждал, я хотел увидеть последний миг. Дверь открылась, и вбежали жрецы с факелами. Один из них схватил уже замершее в неестественной позе тело. Прижав пальцы к сонной артерии, долго прислушивался, потом, разом почернев лицом, обернулся к другим.

- Первый жрец умер.

Комната вспыхнула и исчезла. Осталась лишь бесконечная пустота.

Император не мог понять, от чего проснулся. Огромная спальня тонула в темноте. Звезды, заглядывающие в открытое окно, едва разгоняли скопившийся в комнате сумрак. Со стороны коридора раздался осторожный стук. Не на шутку рассерженный он вскочил с кровати и как был обнаженным прошел к дверям, распахнул створки. Прямо на пороге, на коленях стоял старший советник. Чуть подальше за ним толпилась стража и несколько слуг.

- Что все это значит? Вам всем жить надоело?! - Очень хотелось ударить скрюченную фигуру ногой, но он сдержался. Случилось что-то необычайное, и было не время спускать с цепи свой несдержанный характер.

- Мой император, эта новость не может ждать до утра. - Советника трясло.

- Что случилось? - Император присел на корточки перед трясущимся стариком. Тот, чуть осмелев, поднял голову.

- Только что приплыл гонец из храма. Умер Первый жрец. Что-то с сердцем. Весь храм в панике.

- А приемник?

- Нет ни одного. В храме давно уже не было ни одного воспитанника с талантом власти.