Хроники черной луны

- Выбирай себе оружие дохляк и сын дохляка и иди ко мне. Я тебя поглажу.

Теперь смеялись только его друзья. Команда моей галеры со злостью смотрела на нас с Алексом, и рылась в кошелях, ища медяки. Капитаны прервали беседу – и уставились на меня. Остановка давила, прижимала к земле, вынуждала отступить – но я не поддался. Кто-то внутри меня тихонько пищал от страха – но и это я проигнорировал. Молча показал Башке короткое копье со снятым наконечником, похожее в таком виде просто на тонкую палку, и отступил к краю круг. Все затихли. Курманьщик, на правах независимого судьи, лязгнул старым бронзовым кувшином, бой начался.

Начало боя я откровенно провалил. Останься на копье наконечник - наши шансы были бы равны. Но никто из пиратов, а тем более капитанов, не хотели серьезных травмы в обычной драке. А вот Башке было очень даже удобно - дубинка могла раскроить мой череп в лёгкую. Для него дружеский поединок ничем не отличался от реального боя. На это наверно и было рассчитано. Не то чтобы деревяшка была велика, да и шипы сточены до основания, но силами боги Башку наградили от души – он и такой мог кого угодно отправить к предкам.

Сначала мы просто ходили по кругу, примеряясь как лучше ударить. Я демонстративно пытался уколоть его в ноги, он так же демонстративно не спеша отбивался дубинкой. Но первым эту примерку бросил именно Башка. Увернувшись от очередного укола в колено, он резко прыгнул вперед и, не замахиваясь, ткнул дубинкой мне в грудь. Я отскочил недостаточно быстро, и боли перехватило дыхание. Ребра ощутимо хрустнули. Башка заржал, в толпе тоже послышались обидные подначки. Опять по кругу, прыжок и удар слева, я отскочил, чуть пригнувшись - дубинка пролетела прямо передо мной. Но все это пока было не более чем разведкой боем. Башка явно примеривался, как получше ударить, чтобы завершить поединок одним красивым ударом. Приглядывается, с какой стороны я более неловкий. В какую сторону отскакиваю медленнее. Накатило осознание: еще пара таких замахов и я могу и не увернуться - пора действовать. Я перехватил копье ровно за середину и начал раскручивать мельницу, одновременно ускоряя шаги по кругу. Перешел почти на бег. Башка занервничал, он за мной не успевал и просто стоял в середине, пытаясь достать меня дубинкой то справа, то слева. Безрезультатно - я тоже присмотрелся, на какую длину хватит его тычка. После очередного неудачного удара я резко затормозил, и, не поворачиваясь, спиной вперед, кинулся башке под ноги. Вот чего он точно не ожидал. Но, даже не ожидая, извернулся и попытался съездить мне по ребрам. Медленно, слишком медленно. Корявая дубина едва коснулась спины. А вот мой заостренный до толщины мизинца конец копья пришелся в самое солнечное сплетение. От удара кожа на толстом животе Башки лопнула, брызнула кровь. Я перекатился и встал уже за спиной противника. Вернее не за спиной, а за высоко задранной задницей. Черная Башка безрезультатно пытался вдохнуть хоть глоточек воздуха, и не мог. Скрючившись, он пытался зажать сильно кровоточащую дырку. Не люблю унижать других, но тут не удержался. Подхватив выпавшую из рук Башки дубинку хорошенько приложился ей по выпяченным хозяйским ягодицам. От удара и так нетвердо стоящий на ногах противник рухнул в песок, пропахав мордой изрядную канаву. Я обернулся - на другой стороне площадки посреди разинувшей рты толпы солнцем сиял счастливый Алекс.

- Круто ты его, ну, прям, не могу, как круто.

- Ты мне говоришь это уже в десятый раз.

- Ну и что, если круто – можно и десять раз об этом сказать. Жаль, что Мумра нет. Но я ему завтра все расскажу. В подробностях. Ух, умрет от зависти.

Мы сидели на песке, прислонившись к задней стене курмана, и выливали из животов халявное пиво. Впервые за много вечеров платили не мы, и парни отрывались. Каждый счел своим долгом подойти ко мне и похлопать по плечу, выразив свое уважение. Даже капитан одобрительно кивнул, прежде чем уйти обратно на галеру. Наконец устав от огромного количества внимания я сбежал на двор, а Алекс составил мне компанию. На душе было тепло и уютно. Пусть этот мир жесток. Пусть вокруг не люди, а полу звери. Но это мой мир, и я нашел в нем свое место.

- Ладно, пойду я, Алекс.

- Ты куда? А как же пиво?

- Мне, пожалуй, хватит.

Я поднялся, отряхнул штаны. Он заговорщицки уставился на меня снизу.

- Знаю, куда ты навострился. Иди, иди. Привет ей от меня. – Он многозначительно подмигнул, тоже поднялся, поддернул штаны и нырнул обратно в шум и вонь курмана. У всех свои слабости.

Мира как всегда уже ждала меня на отцовском сеновале, развалившись на снятом платье. В глазах не было ни капельки стыда. Я улегся рядом, подоткнув под голову снятую рубашку. Она прижалась, нырнула под руку, положив голову мне на грудь. Скосив большие голубые глаза, уставилась на огромный синяк, оставленный дубиной Башки.

- Больно? – она провела тонким пальчиком с острым коготком по краю отметины.

- Не очень. Зудит только.

- Ты говорят сегодня герой, победил того монстра.

- Никакой он не монстр, просто большой неуклюжий мужик.

Мира захихикала.

- А ты видел когда-нибудь монстров?

- Может и видел, но не помню.

Она прижалась еще теснее.

- Холодно. Согреешь меня?

- Согрею.

Я повернулся на бок и нашел ее губы. У всех свои слабости.

Глава 14

Узкий коридор, с крутой каменной лестницей, извернувшись как вонючая кишка, наконец-то извергся в комнату. Щербатые, выбитые до трещин ступени окунулись в воду. Пола нет, вместо него ровная матовая поверхность от одной стены до другой. Сразу видно – глубоко, рисунок мраморных плит внизу едва угадывается. Гадкое место. Всей кожей чувствую, какое оно гадкое. Не пройти мне тут. Распластавшись по стене, медленно сполз на пару ступеней пониже, к самой кромке воды. Присел, замер, еще сильнее вжался в стену, старясь ничем не выдать присутствия. Я не тень, я тень от тени. Света немного, и с непривычки создается впечатление, что пол стеклянный. Но это только видимость. Легкая рябь идет по воде от одной из колонн. Чего это она вибрирует? Не могу удержаться и трогаю воду рукой – обжигающе холодная. Пальцы свело мгновенной судорогой. Выдергиваю их, обтираю о штаны и запихиваю под мышку. Только окоченевших пальцев мне не хватает. В едва различимой противоположной стене второй выход. Там трещит и сыплет искрами факел, вставленный в кольцо на стене. Он уже не в комнате, а на ступеньках, в точно таком же коридоре как за моей спиной. По полу в непонятном мне порядке торчат самые разные предметы: бочки, перевернутые табуреты, корзины с прогнившим дном, ящики, остатки коровьей туши. Паршиво. Все это очень далеко друг от друга, не перепрыгнуть. Хотя… Я до рези в глазах всмотрелся в черноту комнаты. Над каждым предметом на длинной цепи свисает крашенная черной краской, едва различимая в темноте сушеная тыква. Вот значит, в чем задумка. Вынимаю из закинутого за спину чехла короткое копье, и с разбега прыгаю на первую бочку. Длины древка едва хватает, чтобы воткнуть копье в тыкву и удержать равновесие. Балансируя на одной ноге, усмирил покатившуюся под ногами бочку. Ух, получилось. Опустил вторую ногу и приготовился к новому прыжку. Следующий скачок на табурет, потом на тушу, на ящик. Все оказалось не так и сложно. Копье втыкаю самым кончиком, чтобы тыква не раскололась, и не обвалилась на меня крашеной трухой. Лестница и факел все ближе и ближе. Прыжок, ноги на ящик, копье вверх и в последний момент понимаю - промахнулся. Досада и отчаяние захлестывают мозг. Не справился с простейшим на первый взгляд упражнением. Едва успеваю сгруппироваться, как боком падаю в воду. Ухожу в нее с головой. Холод обжигает тело. Теряю копье и тону, тону. Мышцы сковывает холод.

Приятный холод северного ветра из раскрытого настежь окна. За окном засыпает вечерний город. Солнце уже село, но верх подпирающей небо башни Ютель еще ласкают красноватые лучи. Кажется, что проткнутые острым шпилем облака медленно истекают кровью. Учитель стоит спиной ко мне, тяжело опираясь рукой о стену. Смотрит в открытое окно, но видит не город, а что-то в собственных мыслях. Услышав шорох моих шагов, поежившись, чуть поворачивает голову.