Страница 23 из 25
Дополнительно осложняет проблему идентификации административно-деликтного статуса должностных лиц и наличие до сих пор в ст. 2.4 КоАП РФ «довеска» в виде еще одного (причем, на наш взгляд, вполне самостоятельного) субъекта административных правонарушений – лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица (т. е. индивидуальных предпринимателей).
В первоначальной редакции КоАП РФ индивидуальные предприниматели концептуально были приравнены к должностным лицам. При всей спорности данного подхода его логика хотя бы была понятна. Такой «симбиоз» двух разных субъектов административных деликтов был обусловлен задачей упрощения конструирования санкций составов правонарушений, где возможными субъектами таковых, наряду с должностными и юридическими лицами, были и лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица. При этом размеры наказаний, прежде всего в виде административных штрафов, для индивидуальных предпринимателей изначально приравняли в КоАП РФ именно к размерам штрафов для должностных лиц, сделав их (по вполне понятным и очевидным причинам) больше, чем размеры штрафных санкций для граждан, но существенно меньше, чем для юридических лиц. В условиях только начавшего возрождаться в России 1990-х годов, после 70 лет репрессий и последующего забвения, класса мелких предпринимателей такой подход даже можно было бы приветствовать.
Однако спустя неполных 4 года после вступления КоАП РФ в силу концепция административной ответственности индивидуальных предпринимателей была кардинально изменена Федеральным законом от 9 мая 2005 г. № 45-ФЗ[115], которым по инициативе Правительства РФ в законодательную и правоприменительную практику был введен новый вид административного наказания – административное приостановление деятельности. Этот закон дополнил гл. 3 КоАП РФ новой ст. 3.12, ч. 1 которой установила, что «административное приостановление деятельности заключается во временном прекращении деятельности лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, юридических лиц, их филиалов, представительств, структурных подразделений, производственных участков, а также эксплуатации агрегатов, объектов, зданий или сооружений, осуществления отдельных видов деятельности (работ), оказания услуг».
Распространив новый вид административного наказания, в том числе, и на индивидуальных предпринимателей, российские федеральные законодатели создали в рамках КоАП РФ серьезную правовую коллизию в виде конкурирующих друг с другом «персональных» карательных мер (дисквалификация в ст. 3.11 и административное приостановление деятельности в ст. 3.12) в отношении одного субъекта административных правонарушений. При этом по своим статусным характеристикам индивидуальные предприниматели, с одной стороны, остались формально-юридически приравнены к должностным лицам в рамках ст. 2.4 «Административная ответственность должностных лиц» с вытекающими отсюда последствиями в виде применения к ним такой особой меры наказания, как дисквалификация. С другой стороны, на основании положений ст. 3.12 и по санкциям многих составов Особенной части Кодекса, должностные лица одновременно оказались приравнены к юридическим, а поэтому к ним стало возможно применять и такой особый вид наказания, как административное приостановление деятельности.
На такое явное противоречие новой ст. 3.12 и заложенной до того в изначальной концепции КоАП РФ конструкцией ст. 2.4 можно было бы закрыть глаза при условии, что распространение административного приостановления деятельности на лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, стало только первым шагом на пути выделения индивидуальных предпринимателей в самостоятельный вид субъектов административных деликтов и что следующим логичным шагом станет исключение их из перечня предусмотренных примечанием к ст. 2.4 и отнесенных к должностным лицам субъектов правонарушений, на которых в соответствии со ст. 3.11 может быть распространено административное наказание в виде дисквалификации. Однако эта норма действует и сегодня.
С учетом изложенного представляется давно назревшим и объективно необходимым скорейшее исправление отмеченного законодательного дефекта. В связи с этим прежде всего должна быть решена задача содержательного и структурного разъединения по разным нормам Общей части КоАП РФ таких различных и вполне «самодостаточных» субъектов административных деликтов, как должностные лица и лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица. При этом статус и тех и других требует уточнения и конкретизации как с точки зрения оформления их четкого концептуального статуса в системе субъектов административных правонарушений, так и в отношении обоснованности применения к ним конкретных мер административной ответственности[116].
Еще одной важной концептуальной проблемой применительно к субъектам административных правонарушений, вызывающей в последнее десятилетие бурные дискуссии в административно-правовой науке и до сих пор не разрешенной законодательно, является также противоречивая правовая характеристика в Общей части КоАП РФ административно-деликтной правосубъектности юридических лиц[117]. Так, если в современном административно-деликтном законодательстве вновь появились юридические лица в качестве отдельных субъектов административных правонарушений, то в КоАП РФ должны были быть сформулированы и свойственные именно им критерии виновности. Неслучайно поэтому в вето Президента РФ 2000 г. на первую редакцию действующего Кодекса было указано на недопустимость применения к юридическим лицам понятия вины «как психического отношения лица к совершаемому им действию (бездействию) и к его последствиям»[118].
Как известно, юридическое лицо создается, действует и прекращается в соответствии с нормами гражданского права. А потому «любое такое общественное образование становится участником административных, налоговых, трудовых и прочих отношений лишь постольку, поскольку оно признаётся субъектом гражданского права – юридическим лицом (глава 4 ГК РФ). То есть возможность… организации быть субъектом иных отношений производна от ее гражданской правосубъектности. Будучи наделенным гражданской правосубъектностью, юридическое лицо обладает правоспособностью. Однако характер и содержание правоспособности юридического лица как “искусственного” субъекта права отличаются от правоспособности физического лица (гражданина)». Эта аксиома гражданско-правовой теории, процитированная нами из монографии Н.В. Козловой о правосубъектности юридических лиц[119], уже давно никем не подвергается сомнению.
Юридическое лицо есть носитель человеческой цели, которую правопорядок признаёт самоцелью через предоставление юридической силы воле, необходимой для достижения цели[120]. Строго говоря, волей в ее биологическом, психологическом понимании может обладать только человек, но не юридическое лицо, имеющее искусственную природу. Понятие «воля юридического лица» есть исключительно правовое явление, как и сама категория юридического лица. Нельзя игнорировать тот факт, что в деятельности юридического лица должен принимать участие хотя бы один человек. Волей обладают люди, способные оказывать влияние на деятельность юридического лица. В конечном счете именно воля этих людей преобразуется в собственно волю юридического лица.
В современной теории и законодательной практике гражданского права дееспособность гражданина определяется как способность «своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их» (ст. 21 ГК РФ). Легальное определение дееспособности юридического лица в действующем российском законодательстве отсутствует, возможно, потому, что в силу искусственной природы юридического лица его дееспособность реализуется посредством органов управления, образованных из людей. Как установлено в ст. 53 ГК РФ, «юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительными документами». В предусмотренных же законом случаях юридическое лицо может приобретать гражданские права и обязанности через своих участников. При этом в отличие от граждан, дееспособность которых зависит от возраста, состояния здоровья и других факторов (ст. 26, 28, 30 ГК РФ), все юридические лица, невзирая на различия в характере и объеме их правоспособности, по общему правилу имеют равную дееспособность[121].
115
СЗ РФ. 2005. № 19. Ст. 1752.
116
Подробнее о проблемах административно-деликтного статуса должностных лиц см.: Кирин А.В. Административно-деликтное право: теория и законодательные основы. С. 281–290.
117
В разной мере этой проблеме последние годы уделяли внимание практически все ученые-административисты, исследовавшие в своих работах профильные вопросы правового регулирования механизма административной ответственности: А.Б. Агапов, Д.Н. Бахрах, И.Ш. Килясханов, Ю.М. Козлов, М.Я. Масленников, И.В. Панова,
118
Л.Л. Попов, Б.В. Российский, Н.Г. Салищева, В.Д. Сорокин, Ю.Н. Старилов, А.И. Стахов, А.П. Шергин и многие другие.
119
Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. М., 2005. С. 18.
120
Bernatzik Е. Kritische Studien uber den Begriff der juristischen Personen und uber die juristische Personlichkeit der Behorden insbesondere // Arch, fur offentliches Recht. В. V. 1890. S. 232–233 (цит. по: Суворов H.C. Об юридических лицах по римскому праву. М., 2000. С. 124).
121
Подробнее см.: Козлова Н.В. Указ. соч. С. 19–20.