Страница 8 из 23
Итак, первые десятилетия XIX века – это время, когда поэзия становится исповедью, дневником, дружеской запиской. Именно поэтому она смогла выразить и то, что является центральной темой нашего курса. Лирические произведения этого периода оказываются свидетельством религиозного поиска и духовного становления наших поэтов, они передают то, чем жили их души и на поверхности житейского бывания, и на самом глубоком духовном уровне.
Одним из создателей новой поэтической школы в России можно считать К. Н. Батюшкова (1786–1855). Он прожил жизнь относительно долгую, однако же поэтическому творчеству посвятил не более пятнадцати лет. В 1817 году вышла его итоговая и единственная книга «Опыты в стихах и прозе». А вскоре после ее выхода им постепенно овладевает душевная болезнь, унаследованная от сошедшей с ума матери, и к концу 1810-х годов Батюшков уходит со сцены русской литературной жизни. Он одним из первых в русской поэзии выдвигает на передний план установку на дневниковость, исповедальность поэзии. «Живи как пишешь, пиши как живешь»[45] – это высказывание Батюшкова из его статьи «Нечто о поэте и поэзии» является знаковым для всего золотого века. Вторая (поэтическая) часть его «Опытов» открывалась стихотворным посвящением «К друзьям», где Батюшков излагал свое отношение к поэтическому творчеству. Он писал, что в этом сборнике друзья найдут:
Поэзию определяет Батюшков как журнал, то есть дневник (именно в этом буквальном смысле употребляли слово «журнал» русские люди в начале XIX века). Задача поэта – фиксировать основные факты внутренней жизни, создавать портрет своей души вне зависимости от ценности и значения тех состояний, в которых он пребывает. Не только высокие чувства патриотизма и веры, ценные для поэзии предыдущего столетия, но и самые незначительные «заботы, суеты, печали», заблуждения и страсти имеет право изображать стихотворец, потому что его поэзия обращена не к толпе, не к огромной аудитории, которая ждет возвышенного и дидактического ораторского выступления, но к маленькому кругу друзей. А друзьям интересно все, чем живет их приятель. Поэзия Батюшкова, как и вся почти поэзия пушкинской эпохи, обращена к другу, собеседнику, сочувственнику. Она звучит тихо, исповедально, она чужда высокому ораторскому пафосу, и даже если предполагаемый читатель этой поэзии не знает и не может знать поэта (например, он живет спустя много лет после смерти автора), он все же должен воспринимать стихи как дружеское излияние, как приятельскую беседу. Полюбив творчество поэта, читатель обязательно станет чувствовать себя его другом. «И как нашел я друга в поколенье, / Читателя найду в потомстве я»[47], – писал Баратынский, развивая сходное отношение к поэтическому творчеству.
Нельзя сказать, что Батюшков в совершенстве научился изображать свой внутренний мир, его поэзия все-таки пока еще не обрела свободного ясного голоса для непосредственного выражения личности. Она слишком еще в плену условных поэтических форм, на которых поэт был воспитан. И все же творчество Батюшкова оказывается ясным свидетельством становления его личности. В его поэзии нетрудно выделить два этапа, совпадающие с периодами внутреннего развития поэта.
Жизнь Батюшкова, как и жизнь многих русских людей того времени, была с очевидностью разделена на две половины событиями войны 1812 года. Эти эпохальные происшествия отразились на многих и многих судьбах, но немногим дано было выразить это поэтически. Тем ценнее лирическая исповедь Батюшкова, которая была близка и понятна современникам, нередко прошедшим схожий внутренний путь.
Стихи Батюшков начал писать в ранней юности. Этому предшествовала учеба во французском пансионе, куда он был отвезен из тихого вологодского имения деда в десятилетнем возрасте. Продолжалась история русских дворянских детей, начавшаяся в Екатерининскую эпоху. Оторванный от родного очага, ребенок погружался в инородную обстановку. Все предметы, кроме русского языка и Закона Божьего, велись на французском, и чужая культура начинала формировать подростковое сознание. Батюшков рано стал самостоятельно читать. Вольтер, Парни и другие французские писатели-просветители, насмешливые, фривольные и скептичные, завораживали его сознание. В целом чтение было для Батюшкова важнейшей составляющей внутренней жизни. Как это часто случалось в истории русской культуры, западные писатели становились для наших молодых людей своеобразными духовными учителями, нравственными наставниками. Русский читатель невольно воспринимал всякую книгу как почти сакральный текст, как руководство к жизни. Было так и с Батюшковым. Очевидно, опираясь на собственный опыт, в одной из поздних статей он писал о юношеском чтении, когда «каждая книга увлекает, каждая система принимается за истину, и читатель, не руководимый разумом, подобно гражданину в бурные времена безначалия, переходит то на одну, то на другую сторону»[48].
Под влиянием этого беспорядочного восприятия новой европейской культуры Батюшков, как и многие другие образованные русские юноши, утратил простоту и цельность традиционного религиозного сознания. Впрочем, трудно сказать, было ли в нем оно достаточно воспитано в детстве, потому что и отец его, и дед были типичными вольнодумцами предыдущей эпохи. Так или иначе, в годы молодости мировоззрение Батюшкова выглядит крайне неопределенным. Самого себя он видит в образе легкомысленного повесы, «гуляки праздного». В 1809 году Батюшков пишет одному из своих друзей: «Я и в тридцать лет буду тот же, что и теперь: то есть лентяй, шалун, чудак, беспечный баловень, маратель стихов, но не читатель; буду тот же Батюшков, который любит друзей своих, влюбляется от скуки, играет в карты от нечего делать, дурачится, как повеса»[49].
Основные настроения и темы поэтических произведений Батюшкова до событий Отечественной войны определяются именно таким самоощущением и связаны с понятием легкой поэзии, в которой изображение легкомысленного, вольного, а подчас фривольного отношения к жизни становится главным. Радость дружеской пирушки, легкое наслаждение жизнью, ласки возлюбленной – вот что составляет нехитрый круг тем, развиваемых в этот период поэтом. Жизнь драгоценна для его лирического героя только в миг веселья и чувственного наслаждения. В стихотворении «Веселый час» поэт обращается к друзьям с призывом: «Станем, други, наслаждаться, / Станем розами венчаться»[50].
Он призывает поспешить насладиться жизнью, выпить ее полную чашу, пока есть еще время. «Любовь, дружба, вино» – вот священная триада, которая дает ту радость, без которой жизнь не имеет смысла. Причем во многих стихах Батюшкова возникает мысль о смерти, однако он стремится отогнать эту мысль, заговорить ее призывами к наслаждению и счастью. Так, например, в стихотворении «Мои пенаты» поэт говорит:
45
Батюшков К. С. Опыты в стихах и прозе. М., 1977. С. 22 (далее – Батюшков).
46
Батюшков. С. 200.
47
Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. СПб., 2000. С. 147 (далее – Баратынский).
48
Батюшков. С.183.
49
Сочинения К. Н. Батюшкова: В 3 т. Т. 3. СПб., 1886. С. 163.
50
Батюшков. С. 227.
51
Батюшков. С. 268.