Страница 15 из 23
В таких наивно-возвышенных стихах простился с почившим другом поэт.
Вскоре после выхода из пансиона он начинает публиковать свои стихи, и в 1800-10-е годы Жуковский становится центральной фигурой в русской поэзии, и даже Державин намеревается передать ему свою «ветху лиру». Его возвышенная меланхоличная настроенность, его мистическая чуткость оказались по вкусу тогдашнему обществу. Он как нельзя лучше выражал одну из важнейших сторон духа Александровской эпохи. Заворожило читателя и легкое музыкальное звучание его стиха, словно окрыленное мыслью о вечности, о вожделенном «Там». В эти годы Жуковский пишет в двух основных жанрах. Это элегии и баллады.
Первым своим значительным стихотворением поэт считал элегию «Сельское кладбище» – вольный перевод с английского Томаса Грея. Она была напечатана Карамзиным в его «Вестнике Европы» в 1802 году. Неслучайно именно этот писатель открывает Жуковскому путь в большую литературу Они испытывали друг ко другу большую симпатию, которая основывалась на глубоком родстве душ, одаренных от рождения мирной благостью и внутренней тишиною. Жуковский всю жизнь благоговел перед старшим другом и покровителем, называл его своим евангелистом и говорил, что в его душе есть лучшее чувство, которое называется Карамзиным. А Карамзин умилялся сердечной чистоте и детскости Жуковского, веря в его литературное дарование.
«Сельское кладбище» было посвящено еще живому тогда Андрею Тургеневу, и вот удивительное обстоятельство, подводящее нас к тайне художественного творчества. Элегия заканчивается описанием могилы юноши, и те строки, в которых поэт говорит об этом безвестном покойнике, вполне могли бы быть сказаны спустя год над могилой того, кому посвящено было стихотворение. Общее печально-задумчивое настроение элегии в целом задает тон всей нашей поэзии последующих двух веков. Об этом замечательно сказал Владимир Соловьев в стихотворении «Родина русской поэзии»:
«Сельское кладбище» было, как уже упоминалось, переводом, но вся ткань текста пронизана личным задушевным чувством Жуковского. Он избирает для перевода те произведения, в которых слышит нечто глубоко созвучное его внутреннему миру. Неслучайным в этом смысле оказывается и содержащееся в элегии невольное поэтическое прозрение о будущей смерти друга.
Остальные важнейшие элегии Жуковского были произведениями оригинальными. Это в первую очередь «Вечер», «Славянка», «На кончину ее величества королевы Вертимбергской». Как и в «Сельском кладбище», в первых двух стихотворениях центральное место занимает описание природы. Впервые в русской поэзии природа оказывается предметом столь детального изображения.
Но не сам по себе пейзаж интересует Жуковского, изображаемая поэтом природа связана с внутренним миром героя. Гуковский в работе «Пушкин и русские романтики» подробно разбирает особенности поэтического языка этих элегий, указывая особенно на используемые поэтом эпитеты. Исследователь приводит, например, такую строчку из элегии «Вечер»: «О тихое небес задумчивых светило!» – и говорит, что оба эпитета – «тихий» и «задумчивый» передают не столько объективную картину небес и луны, сколько субъективное их восприятие[104]. Описание природы отражает внутренний мир лирического героя, его настроение, духовное состояние, и в то же время он воспринимает природу как одухотворенное существо, и эпитеты, подобные вышеприведенным, отражают ее сокровенную внутреннюю жизнь. Природа вступает с поэтом в таинственную беседу. Так, описывая березовую рощу в элегии «Славянка», Жуковский пишет:
Общение с природой выводит лирического героя элегий Жуковского из обыденной обстановки, устремляет его сердце к сокровенной тайне мирозданья. В стихотворении «Невыразимое» поэт говорит о блестящей красоте природы, которую можно описать словами, но которой она совершенно не исчерпывается. Есть нечто соединенное с этой красотой, но неопределимое, невыразимое. Оно-то и составляет главную ценность в созерцании природы. Уловить это невыразимое, услышать в земной природе зов к небу, к неземному, горнему миру, увидеть в ней таинственное присутствие Творца – вот истинное наслаждение для созерцателя:
Таким образом, природа у Жуковского имеет два аспекта. Во-первых, она одушевлена, во-вторых, она являет благоговейному созерцателю своего Творца. Но эта двойственность не есть ли на самом деле единое переживание софийности природы, ее духовной сущности? Ведь живой Бог не может являть Себя через неживое. Его присутствие потому и возможно в созданье, что у сотворенной природы есть душа, способная принимать божественное воздействие.
Особое место среди элегий Жуковского занимает стихотворение «На кончину ее величества королевы Вертимбергской». Несмотря на столь пышный иностранный титул, эта королева была сестрой русского императора Александра Первого Екатериной Павловной, которая сыграла определенную роль в истории русской словесности, вдохновив в 1811 году Карамзина на написание «Записки о древней и новой России». Вскоре после этого она вышла замуж за немецкого принца, потом стала королевой, но уже в 1818 году внезапно скончалась. Элегия эта обращена к матери почившей – царице Марии Федоровне, ко двору которой был близок в это время Жуковский.
Смерть Екатерины Павловны дала повод поэту высказать его заветные мысли о значении страданий и смерти. Миросозерцание, выраженное в элегии, сопровождало Жуковского от первых лет юности до последних минут жизни. Все стихотворение пронизано ясной верой в бессмертие души, в грядущую вечную жизнь. «Земная жизнь небесного наследник», «земная сторона» – это только «вход в отеческий дом»[107], путь к вечности. И страдание, несчастье – это те средства, с помощью которых Провидение ведет человека к бессмертию. «Несчастье нам учитель, а не враг», – утверждает поэт. Печальные события в жизни человека разрушают его привязанность к земным вещам, с течением жизни он все яснее убеждается в шаткости всего здешнего, скорбь заставляет его обратиться к небу, – вот нехитрая, но мудрая философия, выраженная в этой элегии. Отношения между жизнью и смертью изображаются в стихотворении через литургический образ.
102
Жуковский В. А. Полное собрание сочинений: В 3 т. СПб., 1908. Т. I. С. 18 (далее – Жуковский).
103
Жуковский в воспоминаниях современников. С. 550.
104
См.: Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. С. 65.
105
Жуковский. I. С. 201.
106
Жуковский. I. С. 236.
107
Там же. С. 243.