Страница 11 из 23
Характерно, что Батюшков сознательно отказывается от литературной полемики, не желая публиковать свое сатирическое «Видение на брегах Леты», где он за несколько лет до того высмеял литераторов противоположного направления. Идеологические разногласия не имеют теперь для него такой остроты, а осторожное, трепетное отношение к личности другого человека выходит на первый план. Отказываясь от публикации этого стихотворения, он писал: «“Лету” ни за миллион не напечатаю; в этом стою непоколебимо, пока у меня будет совесть, рассудок и сердце»[68].
Если в ранней лирике Батюшкова при всей простоте и легкости стиха тематика и образность продиктованы нередко той условной артистической маской, которую надел на себя молодой поэт, то стихи после 1812 года стали отражать подлинный духовно-душевный опыт, выстраданный им в нелегких обстоятельствах того времени. В первую очередь это, конечно, опыт религиозный. Не случайно вслед за стихотворным посвящением в первом, и единственном, сборнике Батюшкова «Опыты в стихах и прозе» идет стихотворение «Надежда». Главная тема этого стихотворения – живое чувство Промысла Божьего, Который вел поэта через трудные военные годы и житейские испытания. «Доверенность к Творцу» – вот то чувство, которое становится теперь наиболее значимым для Батюшкова. Он ясно осознает присутствие в своей жизни благой руки Бога, Который вел его «от юных дней к добру стезею потаенной»[69]. Подобно своему литературному кумиру – Тассо, он также устремляется душой к вечности и чает «лучшей жизни». Заканчивая стихотворение,
Так писал человек, который всего за три года до этого предлагал своим друзьям срывать цветы жизни «под лезвием косы» смерти, продлевая жизнь ленью и весельем. В то же время есть нечто общее в этих противоречивых поэтических высказываниях. В первый период своего творчества поэт призывает спрятаться от реальности, от ее суровой правды в объятиях веселья и сладострастья. А во второй – бежит от житейских будней в мечты о мире вечном, ином. В этом проявляется характер Батюшкова, его страх перед жизнью, неспособность принять ее и занять в ней определенное место. Кроме того, и в первый, и во второй период своего творчества Батюшков пишет лишь об одном: о своем внутреннем состоянии. «Для Батюшкова, – пишет Гуковский, – единственная реальность, как и единственная ценность, как и единственная тема искусства, – это дух человеческий, воспринимающий мир, а не самый этот мир»[71].
Только теперь меняется духовное содержание лирического героя. Глубже и тише стали стихи. Они отражают созерцания и видения автора. Так, например, посетив на обратном пути из Парижа Швецию, поэт пишет стихотворение, где передает свои тихие созерцательные размышления, возникшие перед развалинами древнего замка. Мы видим здесь глубокую обращенность души поэта к прошлому, его благоговейно-сердечное отношение к людям миновавших веков. В другом стихотворении («Тень друга») Батюшков описал еще одно событие, которое произошло с ним на обратном пути в Россию. Прежде чем сказать об этом, нужно отметить, что «Тень друга» – произведение знаковое для тогдашней словесности, потому что тема дружбы в новой поэзии начала XIX столетия становится одной из важнейших. Как уже говорилось, большинство стихов создаются в дружеском кружке и обращены к друзьям. Всякое почти произведение поэтов новой школы пронизано этим духом дружества. Так было и в поэзии Батюшкова. Но в ранних стихах друг – это в первую очередь соучастник легкомысленного веселья, сотрапезник и собутыльник, теперь же Батюшков касается сакральной, мистической стороны дружбы. Стихотворение «Тень друга» связано с образом Ивана Александровича Петина, выпускника Московского благородного пансиона, профессионального военного, с которым поэт познакомился еще во время первой войны с Наполеоном. Петин был, судя по всему, человек чрезвычайно честный и мужественный, и в то же время он обладал тонкой душевной организацией, благодаря чему и сблизился с Батюшковым. В 1813 году Петин погиб в сражении под Лейпцигом, и Батюшков успел поклониться его свежевырытой могиле. Позже он написал «Воспоминания о Петине», где изобразил дружбу как священное, возвышенное чувство, которое соединяет людей на самом глубоком духовном уровне. Такое восприятие дружбы роднит поэта с Карамзиным и в целом является традиционным для той сентиментально-возвышенной эпохи, отголоском которой являются и знаменитые строки Пушкина:
Дружба для Батюшкова – это «неизъяснимое таинство сердца», «лучшее сокровище жизни»[73]. «Я ношу сей образ в душе, как залог священный, – писал поэт о своем погибшем друге, – он будет путеводителем к добру; с ним не разлучимся, с ним я не стану бледнеть под ядрами, не изменю чести, не оставлю ее знамени. Мы увидимся в лучшем мире»[74]. Воспоминания о друге суть воспоминания о добродетели, дружба дает возможность человеку нравственно возрастать, иметь четкий моральный ориентир. С другой стороны, смерть друга – это мистическое откровение о вечной жизни, она убеждает оставшихся на земле в том, что душа бессмертна. Не может исчезнуть бесследно столь драгоценное и любимое существо. Вечность становится чем-то очевидным, когда возлюбленный друг переселяется туда. Утверждением мистической вечности дружбы заканчиваются «Воспоминания о Петине». «Исполняя свой долг, – писал Батюшков, – он был добрым сыном, верным другом, неустрашимым воином. Этого мало для земного бессмертия. Конечно, есть другая жизнь за пределом земли и другое правосудие; там только ничто доброе не погибнет: есть бессмертие на небе!»[75]
Именно мистическая встреча с душой почившего становится темой стихотворения «Тень друга». В нем Батюшков описывает, очевидно, и в самом деле бывшее ему видение, которое посетило его на корабле во время плавания по Северному морю. Лирический герой стихотворения видит своего убитого друга в радостносветлом обличье, его лицо, «как утро майское, веселием цвело»[76]. Это видение не имеет в себе ничего жуткого, оно вселяет в сердце лирического героя веру в бессмертие и светлую надежду на грядущую окончательную встречу с тем «горним духом», каким стал его друг. Характерны общая тональность и настроение этого стихотворения. Лирический герой изображен в созерцательном состоянии «сладкой задумчивости», он погружен в тихие воспоминания, и все его существо находится в этой своеобразной медитации. Сам строй стиха – медленные и плавные шестистопные ямбы, ненавязчивые музыкальные аллитерации, приподнятая поэтическая лексика – передают возвышенно-созерцательное состояние, на фоне которого вполне органично возникает таинственное видение. Мистическая встреча с другом, описанная в стихотворении, явилась важнейшим подтверждением подлинности того восприятия дружбы, которое культивировали литераторы начала XIX века. Батюшков сознательно обращается не к абстрактным рассуждениям и поэтическим метафорам, а к описанию подлинного события и живого духовного опыта. Поэзия в самом деле становится дневником, летописью духовного мира поэта.
68
Цит. по: Батюшков. С. 578.
69
Батюшков. С. 201.
70
Там же.
71
Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М., 1965. С. 165.
72
Пушкин. II. С. 424.
73
Батюшков. С. 399.
74
Там же. С. 397.
75
Там же. С. 409.
76
Там же. С. 223.