Сгорая в тебе

— В моей голове столько мыслей. Я теряюсь в них. Мне хочется сделать с тобой столько вещей, что за ночь мы точно не успеем, — сквозь улыбку тянет парень, оставляя короткие поцелуи вдоль кромки ее трусиков, стягивая их с нее, помогая разуться и, наконец, избавиться от джинсов с бельем.

— Почему ты передумал? — неожиданно начиная дрожать, ощущая его теплые ладони, оглаживающие ее бедра, поднимающиеся выше, к ее центру, и покрываясь от этого гусиной кожей, хрипло спросила Триша, уставившись в одну точку, стараясь вновь вернуть себе боевой настрой и не показывать ему, насколько для нее это волнительный момент.

Он не должен знать, что ее еще никто так не касался, что еще никто не видел ее обнаженной. Он должен думать, что у нее это не впервые, что она просто захотела его, что она пришла, потому что испытывает к нему дикое желание, хочет попробовать его, но никак не лишиться с ним девственности, потому что он единственный, кого она видит в своих фантазиях, потому что он единственный, кому она доверяет, потому что он единственный, с кем она хочет разделить этот момент. Он не должен этого понять. Пусть позже, но не сейчас, иначе он выставит ее за дверь быстрее, чем она успеет одеться, одарив ее тонной матов и вправлением мозгов. Дьявол. Почему с ним все так сложно?

— Потому что захотел, — самоуверенно проговорил Арчи, поднимаясь, поддевая указательным пальцем ее топ. — Сними его, — горячо зашептал над самым ухом, а сердце девушки пропустило удар.

— Сам сними, — нахмурившись, бросила Триша, вознагражденная смешком за свое упрямство.

— Знаешь, все же мне придется выбить из тебя эту спесь, — отвесив звучный шлепок, отозвавшийся болью, выдохнул наследник в ее ухо, стягивая с нее топ, отмечая, как девушка непроизвольно сжалась, оставшись обнаженной перед ним.

— Да неужели? — крутанувшись в его руках, став лицом к лицу, вздернув бровь, вопросила Триша, отмечая смешинки в его глазах, и тут же стушевалась, когда его пылающий взгляд стал опускаться по ее телу, лаская каждый изгиб, опаляя.

Она была прекрасна везде. Идеально сложена. Идеально красива. Без единого изъяна, кроме шрама на ключице, который она получила во время одной из тренировок.

Как вы думаете, что стало с тем, кто ей его оставил? Правильно, Арчи избавился от него в ту же ночь, как только Трише зашили рану. Ублюдок не рассчитал силу, зато он рассчитал, так рассчитал, что выдавил ему глаза от злости, а потом убил, жестоко убил. Никто не смел причинять ей боль, кроме него самого, разумеется.

— Не смотри на меня так, — нахмурившись, произнесла девушка, всеми силами стараясь не прикрываться от него. Она не может испортить этот момент.

— Как? — все еще блуждая по ее оголенному телу взглядом, вопросил Арчи, словно откладывая в памяти каждую мельчайшую делаль.

— Словно ты хочешь меня съесть.

— Нет, я хочу делать с тобой грязные вещи, очень-очень грязные вещи, Триша. Чтобы наутро каждая твоя мышца ныла о том, в чьей постели ты провела сегодняшнюю ночь. О том, кто был в тебе. Чье имя ты стонала: громко, надрывно, так, что у меня аж уши закладывало, — прикусив в предвкушении нижнюю губу, протянул Арчи, сжав ладонями ее талию, начиная ввести ими вверх, по ребрам и выше, накрывая ее грудь с торчащими от возбуждения сосками.

Они идеально умещались в его ладонях. Такие упругие, с аккуратными розовыми ореолами, которые ярко выделялись на бледной коже. Он бы забрал их себе, если бы мог. Или же устраивал проходящим через его постель девушкам кастинг, потому что только этот вид заставлял его член болезненно пульсировать, напоминая, что он затягивает, слишком затягивает. Наслаждается.

— Мне кажется, я торможу, — признался Арчи, внимательно всматриваясь в мельтешащие глаза Триши. Она волновалась, и он не мог этого не отметить, хоть и пытался всеми силами вести себя миролюбиво. — Я должен был уже перекинуть тебя через плечо, бросить на кровать, раздвинуть твои ноги, разгорячить тебя и с забвением трахать, но мне хочется любоваться тобой, касаться тебя, изучать каждую реакцию на то или иное мое действие, — нежно касаясь пальцами ее скулы, доверительно проговорил парень, а девушка прижалась к нему, крепко-крепко обнимая, вжимаясь в него со всей силой, ощущая, как его губы чмокнули ее в макушку. — Ты такая хрупкая, Триша, я знаю, что ты боец, и можешь постоять за себя, но сейчас, ты так уязвима, и это заводит меня еще больше, — немного отстраняясь, приподнимая ее лицо за подбородок, почти невинно касаясь ее губ, дополнил наследник и углубил поцелуй, почувствовав отдачу.

Она была сладкой на вкус, и даже едва ощутимая толика алкоголя не могла затмить ее сладости. Он не понимал, зачем она пила, будучи прекрасно уведомленной, что утром им выступать, но допытываться не стал, не сейчас, может быть позже. Когда насладится ей, насытится, если это представится возможным, когда его грудь будет вздыматься часто-часто, когда он будет пытаться восстановить дыхание, когда она прижмется к нему, когда они придут в себя, они ведь придут, верно? Помутнение не может быть вечным.

Его язык по-хозяйски исследовал ее рот. Он целовал ее властно, горячо, распаляя внутри нее желание, отметая страх перед неизвестным, сжимая упругую попку в своих руках, даря ей новый заряд эмоций.

С легкостью подхватив ее под бедра, он перенес их в спальню, аккуратно положив Тришу на свою постель, нависая сверху, играя мышцами на своем теле, отмечая, что полотенце соскользнуло с него по пути, и так долго продержалось.

Ненавязчиво, легко, он стал покрывать ее тело поцелуями, заставляя выгибаться в его руках, словно моля о большем, и он обязательно ей это даст, только насладится, еще чуть-чуть, совсем немного. Он должен вкусить ее. Распробовать. Должен понять, почему она одна влияет на его воспаленный мозг так успокаивающе, убивает его агрессивность. Губы чертят мокрую дорожку от одного холмика груди к другому, ее руки зарываются в его волосы и немного болезненно тянут, пока бедра сжимают его торс. Она дышит часто, распахнутыми глазами отслеживая каждое его движения, утопая в ощущениях, которые он дарит.

Вскрикивает, когда его зубы кусают ее за сосок, и он начинает перекатывать его на языке, в то время как его рука гладит внутреннюю сторону ее бедра, но не касается пульсирующего от возбуждения центра. Ухмыляется, когда проводит близко-близко от ее промежности, слыша ее разочарованный вздох, и вновь целует ее груди, с силой сжимая ее ягодицы, болезненно.

— Потерпи, детка, еще немного потерпи, — жарко шепчет, а она тянет его на себя, впечатываясь губами в его губы, требуя сжигающий их поцелуй.

— Я не могу терпеть, Арчи, пожалуйста, — едва не молит Триша, ловя его пытливый взгляд, стоило ему к ней прикоснуться так, как она просит, ощутить истекающую ее соками. Такую горячую, возбужденную, податливую, слишком возбужденную, что-то начало не укладываться в его голове.

Он не следил за ее постелью…Ладно, следил, но только в стенах Замка, он был уверен, что она уже была с кем-то до него. Она не могла при своей красоте уберечь себя. При своем мастерстве. Она потрясающе дралась, становилась взмокшей, разъяренной, чертовски сексуальной, до пульсации в штанах, и явно не у него одного. Она привлекала слишком много внимания. Это было нормально. На нее невозможно было не смотреть, но сейчас, чувствуя, что она почти на грани, что она готова кончить, если он еще пару раз проведет круговыми движениями по клитору, он задумался о своих догадках насчет нее.

— Один вопрос, Триша, и я сделаю то, о чем ты просишь, — смотря прямо в ее глаза, в которых уловил отголосок смятения, волнения, проговорил наемник. — Ты спала с кем-то до меня? Меня не интересует петтинг, оральный секс, анальный и так далее, я имею в виду нормальный, вагинальный. У тебя был кто-то?

— Разве это что-то меняет? — тут же перейдя в оборону, произнесла девушка, с вызовом посмотрев в морозные глаза.

— Да, многое, — пожав плечами, ответил Арчи, изучая тысячи эмоций, мелькающих на ее лице. Она будет принадлежать ему, особенно после сегодняшней ночи, потому что он сделает ее своей, и никто не сможет коснуться ее, никто не посмеет даже с желанием на нее посмотреть, она будет находиться под его полной, тотальной защитой, под его влиянием, которое он не хотел распространять раньше времени, но, походу, время пришло.