Падший

Она суккуб — демон сладострастия. Она питается страстью, похотью, любовью. Ей нужна энергия, энергия, что течет по моим жилам, что спасет ее жизнь.

Я крепко сжал Викки в своих руках, удерживая ее лицо за подбородок, и поцеловал податливые губы, избегая клыков, с силой проталкивая в нее бурлящий поток живой энергии. Ее неповторимый вкус и сладкий запах корицы, что враз окутал меня, белой пеленой овевали мое сознание. Я терялся в своих ощущениях, позволяя ей жадно пить из моих уст. Она тихо всхлипывала и постанывала в моих руках, а я отмечал, как быстро исчезают царапины на ее теле, в то время как глубокие раны и ушибы, что покрывали ее кожу, даже не пытались зарастать. Ей требовалось больше, нежели я мог ей дать без ущерба для своей веры, для своих крыльев, для своего дальнейшего существования.

— Мика, — едва слышно прошептала Викки, на долю секунды прерывая поцелуй. — Ты не должен…

— Молчи, — резко ответил я, отмечая, как в глазах демонессы отразилось сожаление.

Я принял решение. Решение, что перевернет всю мою жизнь верх дном, но иного пути у меня не было. Я практически убил ее, я покалечил бывшего друга, с которым нас связывали века, я выпустил разрушающую, неуправляемую силу, что скрывалась во мне. Я должен был все исправить, я должен был восстановить равновесие и оповестить Небеса о заговоре темных, но перед этим, я обязан был излечить Викки и не дать ей умереть.

Господи! Обязан? Серьезно?! Обязан переспать с суккубом для того, чтобы спасти ее? Микаэль, твои мысли и до этого были порочны, а сейчас, когда у тебя есть оправдание для самого себя, чтобы поддаться этому соблазну обоснованно, ты медлишь?

Окинув пристальным взглядом хрупкую фигурку в своих руках, я приподнял Викки, усаживая ее на свои бедра, и прислонил ее к каменной стене, прогретой паром и теплыми водами. Одежда на ней насквозь промокла, впрочем, как и моя. Я провел кончиками пальцев по кромке ее майки, всматриваясь в ее глаза, что наполнялись ранее не ведомым мне пламенем.

Она была так близко, что я мог с наслаждением вдыхать сладковатый запах корицы, едва касаясь губами ее кожи. Безусловно, истинный аромат практически невозможно скрыть, и я чувствовал его ранее, но сейчас все было иначе. Она была моей: целиком и полностью в моих руках. Она позволяла мне кормить себя, после того, что я с ней сделал. Она доверилась мне: ангелу, что не раз причинял ей боль.

Мимолетно касаясь ее губ, я снял с нее майку, позволяя ей в одночасье стащить с меня футболку, что враз была отброшена на горячие камни, отозвавшихся шипением при соприкосновении с каплями воды. Каждое мое прикосновение было крайне осторожным. Я боялся причинить ей боль, задевая свежие раны, что продолжали кровоточить. Но так же я не мог медлить, замечая, как она угасает на глазах, как только я переставал питать ее.

— Прости меня, — прошептал я, прикусывая ее губы и продолжая обнажать нас в объятьях теплых, переливающихся синевой вод пещерного озера, что способствовало заживлению ран.

Викки молчала, лишь ее взгляд все еще наполнений тревогой и аметистовым огнем, что разгорался по мере того, с какой силой я вталкивал в нее свою энергию, отвечал мне. Когда между нами не осталось преград, кроме внутренних установок, что все еще пытались вразумить меня, я замер, на несколько секунд, любуясь красотой темной. Ее черные как смоль влажные волосы ярко контрастировали с безупречной, словно фарфоровой кожей. Пышные ресницы, обрамляли глаза, с затуманенным от желания взглядом. Пухлые, манящие губы, слегка приоткрытые в предвкушении, обещали незабываемое наслаждение. Дьявольский облик, предназначенный искушать, уничтожил все сомнения.

Я осознанно падал в пропасть, из которой не было выхода. Я сгорал в переполняющих мою сущность эмоциях. Я разрывался на части, медля в очередной раз прикоснуться к ней. Я знал, что в ней моя погибель.

Одно едва уловимое касание пальцев к моей щеке и я уже крепко сжимаю ее в своих объятьях, жадно впиваясь в ее губы. Мне не хватает воздуха, но я продолжаю играть безжалостный танец с ее языком, раз за разом задевая клыки, ощущая металлический привкус. Я подхватываю ее, усаживая на свои бедра, позволяя ей обхватить меня, и незамедлительно вхожу в нее, заглушая сладостный стон своим ртом. Упоительно хорошо я ощущаю себя внутри нее: узко, горячо.

Опаляющими кожу поцелуями я спускался от уголка губ по шее к ключице. Мой взгляд непроизвольно заостряется на холмиках ее груди, что призывно выглядывают из-под теплых живительных вод. Я приподнимаю Вики чуть выше, изменяя угол проникновения, но даю себе возможность вдоволь насладиться ее набухшими от возбуждения сосками. Темной не нравится то, что я мухлюю, наполовину проникая в нее. Она недовольно рычит и ерзает в моих руках. Я поднимаю свой затуманенный взгляд на нее и резким толчком заполняю ее всю без остатка, ловя оглушительный стон, сорвавшийся с ее губ.

Поток живой энергии сносит оставшиеся между нами барьеры, и лавина силы обрушивается на демонессу, заставляя ее тело выгибаться и дрожать в моих руках. Ее раны стремительно зарастают, а синяки и вовсе исчезают на глазах. Я продолжаю питать ее, не прекращая любить. Грубо, жестко, возможно, совсем не так, как того требует сущность ангела, что где-то глубоко внутри меня обливается кровью утраты. Но я не могу иначе. Я хочу ее: целиком и полностью. Здесь, сейчас, навсегда.

Я сгребаю в охапку ее волосы и трусь носом о ее щеку, блаженно вдыхая аромат корицы. Пальцами свободной руки я ласкаю ее, доводя до исступления, ощущая, как сжимаются мышцы вокруг моего члена и легкие спазмы наслаждения пробирают ее тело. Я учащаю фрикции, стараясь догнать ее в нирване, и взрываюсь, жадно хватая ртом воздух, отмечая излечившуюся от ран темную, что навек запала в мою душу.

Отдалившись в сторону от Викки, я окунулся с головой и вынырнул, замечая, как счастливо-удовлетворенное выражение лица сменяется непониманием, а потом и вовсе ожесточается.

— Ты не должен был этого делать! — рьяно запротестовала пришедшая в себя демонесса, устремив на меня переполненный гневом взгляд.

Быстро, однако, к ней вернулось сознание, а вместе с тем и понимание произошедшего. Но я сделал свой выбор и назад дороги нет.

— Я не мог оставить тебя умирать! — рыкнул я, стремительно приблизившись к ней.

— Какое изысканное самопожертвование, — едко протянула она, выставив перед собой ладонь, удерживая между нами дистанцию.

— Я не понимаю причину твоей злости, — уняв ноты раздражения в голосе, произнес я.

— Причину? Ты, правда, не понимаешь причину?! — сузив глаза, произнесла темная.

— Да, не понимаю. Ты суккуб, в твоей природе спать со всем, что движется и что способно усмирить твой голод. Плюс один партнер ничего кардинально в твоем восприятии не изменит, — брезгливо фыркнул я.

— Так вот, как ты думаешь?! По-твоему, я сплю со всеми, кто способен напитать меня? — с маниакальной сосредоточенностью всматриваясь в мои глаза, сказала Викки. — А знаешь, ты прав, светлый. Исключительно прав. Для меня это не имеет значения, я погрязла в этом дерьме. Это моя сущность. А вот ты свою истину потерял навеки. Ничто не способно снять с тебя бремя, что ты выбрал. И мне тебя жаль, искреннее жаль. Лучше бы ты дал мне подохнуть и не допустил ада на земле, что последует, как только Хуго займет трон Владыки!

Я отстранился от нее и врезал кулаком об каменную стену сбивая костяшки в кровь. Не знаю, откуда во мне взялась эта бесконтрольная ярость, но мне было необходимо от нее избавиться. Мой извечный самоконтроль полетел в тартарары. Я пожертвовал всем, ради того, чтобы спасти ее, а она посмела обвинять меня в этом?!

— Насколько я помню, демон гнева — твой друг. Разве ты не должна хотеть того же? — прищурившись, сквозь зубы процедил я.

— Хотеть, чтобы весь мир омылся кровью? Думаешь, этого хотят демоны? — приблизившись ко мне на критическое расстояние, произнесла темная, всматриваясь в мои глаза.

— А разве нет? Ведь хаос так прекрасен в своем воплощении, — оставляя едва уловимый зазор между нашими лицами, прошептал в ее губы я.