Страница 5 из 62
Иванов заглянул в глаза ошеломленному художнику и прошептал:
– А, вижу, вижу! Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Понима-а-а-ете… Вы увидите, что значительная часть жизни прожита напрасно, что ваши произведения, отражающие ваш глубокий внутренний мир никому не интересны. Да и мир этот ваш внутренний, мирок этот, кого он затрагивает, кому он нужен?
– Не пон-нимаю, чт-то вы хот-тит-те эт-тим сказат-ть? – акцент Эйтора стал невыносимым, а его нордическое спокойствие превратилось в ледяной арктический панцирь.
– А я хочу сказать, что если б карма существовала, вы были б вознаграждены за ваши труды и ваши незаурядные способности уже сейчас. Не когда-то потом – после смерти или в якобы будущей жизни. Признание пришло бы к вам не в старости, когда вам уже по большому счету ничего будет не нужно, кроме мягкого дивана и горсти приличных таблеток. А награда эта не заставила б себя ждать!
Иванов сжал кулак и яростно потряс им в воздухе. Его широкое лицо с курносым носом и круглыми совиными глазами приобрело пунцовый оттенок, а на высоком упрямом лбу явственно выступили толстые синие вены. Он почти что кричал:
– Почему, ну почему, этот молокосос, – он назвал имя популярного театрального режиссера, – это… это ничтожество имеет возможность работать в лучших театрах России?! Почему он ставит оперы в Большом театре? Он никто! Он ноль. Зеро! Мыльный пузырь! Лопнувший мыльный пузырь! Ха-ха. Ошибка природы. Но нет – это недоразумение приглашают в Нью-Йорк, в Париж… А ему только тридцать! В то время как по-настоящему гениальные режиссеры прозябают в третьеразрядных театрах…
Он с шумом втянул воздух и диким взглядом принялся осматриваться.
Глеб тряхнул длинными черными волосами и, постаравшись выразить на своем лице сочувствие, успокаивающе проговорил:
– Ну-ну… Не все так плохо, у вас еще будет возможность… Вы еще покажете себя.
– Нет! – с неожиданной печалью и обреченностью в голосе ответил их собеседник. – У меня был шанс. Уникальный, один из ста тысяч, один из миллиона… Но я им не воспользовался… Да, я упустил его!
Он схватил чашку с остывшим кофе, стоящую перед Глебом и одним глотком осушил ее. Глаза его покрылись поволокой.
– …я был тогда примерно такого возраста как вы, друзья. Я был вполне преуспевающим режиссером в Москве. Нет, я не был главным режиссером театра, – он назвал известный столичный театр, – но я был популярен, я был востребован, я был талантлив, в конце концов!
Иванов подбоченился и стал выглядеть немного комично в своем стремлении показать свою значимость.
– О да, я был оч-чень востребован! Меня приглашали на телевидение в популярные программы, я снимал фильмы на трех киностудиях! Меня ждала прекрасная карьера. Но… – он снова ссутулился, как будто уменьшившись в размерах, и стал разговаривать неуверенным срывающимся голосом. – Но тут появилась она…
– Кто – она? – Глеб протянул руку, точным движением взял пустую кофейную чашку из руки Иванова и поставил ее на стол. – Конкурентка?
– Да нет, что вы, вовсе не конкурентка. Она… Это была женщина, которая… Не существует в этом мире таких слов, чтобы описать ее! Не знаю, зачем я вам это рассказываю… не знаю. Но, может быть, так надо, так надо…
Его, когда-то синие, а теперь поблекшие глаза увлажнились, и он продолжил:
– О-о-о! Эта женщина была само совершенство! Нет, не подумайте, друзья, она была вовсе не из тех кукольных голливудских красоток, сделанных из пластика и силикона! Она была совершенством только для меня и больше ни для кого на этом свете… Высокая, сильная женщина, она была, может быть, чуть моложе меня… Правильные черты восточного лица, прекрасная фигура. Но не это главное, нет! Когда я увидел ее впервые, а это было в лучшем ресторане Москвы – мы с друзьями тогда праздновали успешную премьеру нового спектакля, я… Не знаю как это выразить… Нет, я не побоюсь избитого выражения – я был словно оглушен небесным громом! Да-да, это банально, но я был в одно мгновение пронзен невидимой стрелой этого забавного пухлого античного мальчишки, Амура. Она пришла со спутником, которого я едва знал, он был ее муж… или не муж, мне это было все равно…
Он прервался на несколько секунд, чтобы вытереть своим синим носовым платком пот, большими тяжелыми каплями стекавший с морщинистого лба и обвисших мягких щек.
Эйтор и Глеб одновременно переглянулись и незаметно кивнули друг другу, дав понять, что эту странную неожиданную исповедь нужно выслушать до конца.
– …Я увидел ее, и это стало поворотным пунктом моей жизни, как бы пафосно это ни звучало. Когда мы встретились с ней взглядами, я заметил, что она ошеломленно и неотрывно смотрит на меня. …Я, конечно, немедленно отнес это на счет своей славы и своей уникальности, а как же иначе! Я молод, знаменит, у меня впереди солнечное будущее – прекрасные Канны, великолепный Париж, солнечный Милан… О! Я был чрезвычайно гордым человеком!
Он стал шарить взглядом по столу, что-то выискивая, и, не найдя, заказал проплывавшей мимо официантке еще коньяку. Пятиминутная пауза ожидания показалась долгой, но, наконец, коньяк был принесен. Эйтор с Глебом молча наблюдали, как их собеседник пьет – крупными неторопливыми глотками, запрокинув большую голову. Без какого-либо удовольствия или удовлетворения – словно бы выполняя рутинную повседневную работу. Складки на его стриженном затылке и на шее собрались в одну большую плюшевую гармошку. Выпив фужер до дна, Иванов раскраснелся и, снова почувствовав себя в своей тарелке, продолжил:
– …Она сама подошла ко мне, не стесняясь своего спутника. Это было необычно, конечно, но не настолько необычно, как может показаться обывателю-пуританину – ведь в кругах театральной богемы и не такое бывает. …И мы встретились на другой день, и оказались, вот парадокс, созданы друг для друга. Почему парадокс, спросите вы? Потому что не было в мире более нелепой парочки. Она –восточная красавица, высокая, словно сошедшая с великолепных иллюстраций к «Тысяче и одной ночи». Чувственные яркие губы, разлет черных бровей, магический, гипнотизирующий взгляд черных огромных глаз, длиннущие изогнутые ресницы, тонкие, изящные белые руки. И волосы – прекрасные вороновы крылья. А вот я – вы видите, пузатый, лысоватый и нахальный провинциал с глазами навыкате… Нонсенс.
– Внешность, наверное, не главное, – вполголоса произнес Глеб.
– Не-ет, молодой человек, позвольте с вами не согласиться, для женщины внешность ее мужчины это очень, очень важная вещь! Женщина, как правило, инстинктивно старается себе выбрать наиболее привлекательную и физически сильную мужскую особь, чтобы передать их общему потомству наилучшие гены. Вот вы, к примеру, выглядите очень крепким и уверенным в себе. Это я вам говорю как специалист, уж типажи-то я отлично распознаю. У вас густые волосы, у вас в целом правильные черты лица, хорошо вылепленные скулы, волевой подбородок. Вы неплохо одеваетесь, опрятны и чисто выбриты. Вы не самого высокого роста, да, но все-таки выше среднего, это хорошо для выбора вас в качестве партнера противоположным полом… Лицо европеоидное, что для данной территории, где вы обитаете, является преимуществом. Вам бы в фильмах героев играть. Так что, скорее, всего, у вас нет отбоя от женщин, и вы вполне себе ловелас, каких поискать. Так?
– Не совсем, – Глеб, густо покраснев.
Ему не хотелось рассказывать о том, что он не относится к людям, заводящим мимолетные интриги, и что сердце его пока свободно. «Пусть это останется со мной», подумал он, а разомлевший от выпивки Иванов все говорил:
– Я чувствовал, что мы очень близки, что мы прекрасно понимаем друг друга во всем. Это, наверное, называется духовная близость? …Знаете, когда внутренний мир одного человека пересекается хотя бы частично с миром другого, обычно возникает взаимная симпатия. Если их миры пересекаются больше – они становятся друзьями. Наши миры пересекались на девяносто процентов. И оставшиеся десять процентов тоже были близки. Но это вовсе не означало тупого копирования мыслей и воззрений одного – другим. Нет! Это был творческий, свободный союз двух равных личностей! У нее на все события и проблемы был свой, оригинальный, иногда парадоксальный взгляд. Я чувствовал себя рядом с ней так, как будто прожил с ней целую жизнь. И это было необычным для меня – ведь для отношений мужчины и женщины этого совершенно не требуется. Иногда достаточно одной только вспыхнувшей на одно-единственное мгновение страсти, чтобы они оказались вместе. …Правда, через некоторое время они обнаруживают себя в пустоте – чужие люди, не особо нужные друг другу… Мы были вместе два прекрасных года. Были вместе…