Страница 9 из 16
Со сравнительно-правовой точки зрения не является случайным то, что правила, ограничивающие толкование, долгое время играли большую роль именно в общем праве (golden rule и plain meaning rule), где традиционно при установлении необходимости толкования договора, как было показано в предыдущем параграфе, опираются на объективные предпосылки (неопределенность как многозначность условия договора).
Однако при учете субъективных предпосылок (различие в понимании условия сторонами), на что ориентируют нас немецкая доктрина и практика, грань между ясностью и неясностью условий договора во многом обусловлена не столько самим языком условия, сколько горизонтом понимания языка стороной договора. Поэтому мы согласны с мнением Н.В. Степанюк о том, что «запрет на толкование ясных условий договора приведет к недооценке того факта, что … необходимо различать ясность выражения того или иного условия и ясность его понимания (курсив наш. – А.Б.)»[65].
Коль скоро ясность договорного условия, с одной стороны, является выводом суда, сделанным по итогам толкования договора, а с другой – такой вывод основывается лишь на тексте договора без учета всех значимых для толкования обстоятельств, справедливо утверждать, что установление буквального значения представляет собой «усеченный», ограниченный вариант толкования договора.
При этом представляется сложным и нецелесообразным разделять два указанных процесса, говоря о самостоятельном характере процесса «чтения» (установления буквального значения), в рамках которого судом решается «прединтерпретационный» вопрос о том, имеется ли необходимость в толковании договора или нет. Любое «чтение» является актом уяснения значения, передаваемого средствами языка, на что указывал, в частности, немецкий философ Х-.Г. Гадамер в своей работе «Истина и метод»: «… всякое чтение с пониманием – это всегда разновидность исполнения и интерпретации»[66].
Сообразно этому выводу сложно представить, что возможно установление судом значения условия договора (в рассматриваемом случае – буквального) без истолкования текста и применения выводов к конкретным обстоятельствам: «… не существует читателя, который, держа свой текст перед глазами, просто читал бы то, что там написано. Напротив, во всяком чтении уже совершается аппликация, так что тот, кто читает, сам находится как бы внутри воспринимаемого им смысла»[67].
С другой стороны, по тем же причинам нельзя говорить о «текстуальном, буквальном либо очевидном толковании: на всех уровнях установление значения договора в той или иной мере должно включать в себя контекстуальное толкование»[68]. В рассматриваемых случаях очевидно, что при установлении буквального значения суды обращаются к контексту спорного условия хотя бы для того, чтобы оценить существо спора, поэтому сам термин «буквальное толкование» может применяться лишь в смысле ограниченного варианта толкования, не учитывающего весь объем обстоятельств, на которые могут ссылаться стороны.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что применение правил, ограничивающих толкование буквальным значением условий договора, не учитывает «то, что на первый взгляд, документ представляется имеющим очевидное значение, не препятствует и, конечно, не освобождает суд от необходимости исследовать факты»[69].
2.9. Предложения по совершенствованию подхода российских судов к буквальному толкованию договора. Учитывая представленные выше суждения, а также полный или частичный отказ от применения правил о приоритете буквального значения договора в западных право-порядках, тенденцию российских судов к ограничению толкования при применении ст. 431 ГК РФ нельзя признать соответствующей тем целям, которые ставятся перед указанным гражданско-правовым институтом, прежде всего это касается установления воли сторон, на что направлено большинство правил толкования договора (см. гл. III настоящей работы).
Какое решение может быть предложено для того, чтобы привести практику применения ст. 431 ГК РФ в соответствие с современными тенденциями развития учения о толковании договора?
В своем диссертационном исследовании, посвященном проблеме толкования гражданско-правового договора, Н.В. Степанюк предлагает радикальные законодательные нововведения, вплоть до отмены ст. 431 ГК РФ и включения новых правил толкования, включая правило о том, что «условия договора толкуются в контексте всего договора»[70]. В отличие от Н.В. Степанюк мы не видим необходимости вводить аналогичные нормы и полагаем, что скорректировать практику применения данной статьи возможно на уровне разъяснений Верховного Суда РФ с учетом предлагаемого нами далее подхода.
При рассмотрении вопроса о значении буквального толкования договора необходимо соотнести все плюсы и минусы указанного подхода.
Во-первых, при всех недостатках рассматриваемые нами правила о приоритете буквального значения спорного условия позволяют предотвратить искажение договора, обеспечив необходимый уровень защиты правовой определенности в отношениях сторон. Это особенно актуально в деле защиты прав третьих лиц (лиц, не являющихся сторонами договора), которые могут обоснованно полагаться на буквальное значение договора.
Во-вторых, приоритет буквального толкования позволяет сократить литигационные издержки, связанные прежде всего с оплатой услуг судебных юристов в случае возникновения спора о толковании.
Экономическому аргументу уделяется большое внимание не только в иностранной литературе[71], но и в отечественной. Как подчеркивает проф. А.Г. Карапетов, «ни в коем случае нельзя забывать и об издержках, которые суды и стороны несут при попытке приведения неясного договора в исполнение в судебном порядке («литигационные издержки»). Ведь чтобы разрешить спор на основе туманного текста договора, суду приходится тратить время на выяснение истинной воли сторон, а сторонам – прилагать серьезные усилия по сбору и предъявлению релевантных доказательств»[72]. С точки зрения «литигационных издержек» и загруженности судов буквальное толкование представляется более приемлемым по сравнению с исследованием судом большого количества доказательств, которые могут свидетельствовать о значении, отклоняющемся от буквального.
В-третьих, посредством буквального толкования ограничивается сфера злоупотребления со стороны недобросовестных контрагентов, которые не могут ссылаться на явно необоснованное значение условия с целью избежать ответственности по договору.
В то же время, как было отмечено ранее, главное преимущество отказа от буквального толкования состоит прежде всего в учете всех доказательств, которые могут говорить о действительной воле сторон, что в наибольшей мере соответствует принципам свободы договора и автономии воли.
Наиболее сбалансированным с точки зрения преимуществ и недостатков буквального толкования представляется подход немецких судов. В немецком праве ограничения на доказывание значения, отклоняющегося от буквального, отсутствуют, поэтому основной упрек, предъявляемый к английскому и французскому подходам, перестает быть актуальным.
На наш взгляд, правило однозначности (Eindeutigkeitsregel) является основанием для распределения бремени доказывания между сторонами: можно говорить о презумпции буквального значения спорного условия, которая (что необходимо особо отметить) может быть опровергнута всеми допустимыми доказательствами.
Закрепление в российском праве на уровне разъяснений Верховного Суда РФ опровержимой презумпции в пользу буквального значения условий договора могло бы, с одной стороны, предоставить сторонам договора возможность ссылаться без ограничений на любые обстоятельства для подтверждения отстаиваемого ими значения спорного условия, а с другой – предотвратить искажение смысла договора в результате толкования.
65
Степанюк Н.В. Указ. соч. C. 69.
66
Гадамер Х.-Г. Указ. соч. С. 193.
67
Там же. С. 371.
68
Mitchell C. Op. cit. P. 41.
69
Ibid. P. 42.
70
Степанюк Н.В. Указ. соч. С. 11.
71
Posner R. The Law and Economics of Contract Interpretation (http://ssrn.com/abstract=610983 or http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.610983).
72
Карапетов А. Г. Указ. соч.