Страница 11 из 16
В этой связи то, каким будет решение суда по существу дела, напрямую зависит от того, какую интерпретацию спорного условия суд посчитает правильной. В первом из приведенных выше примеров суд определил, что заказчик несет обязанность по оплате выполненных работ, а во втором установил момент возникновения права арендодателя требовать уплаты арендных платежей. В обоих случаях практическая значимость результатов толкования договора состояла в решении судом вопроса о содержании правоотношения, которое возникло из договора.
Установление того, какими правами обладают и какие обязанности несут стороны договора, предполагает исследование судом воли сторон, положенной в основу любого договорного обязательства. По этой причине проблема волеизъявления и его понимания другой стороной, как будет показано в следующей главе, определяет весь дискурс темы толкования договора.
3.3. Толкование договора и защита нарушенного права. Вместе с тем не следует упускать из виду, что вопрос о толковании договора всегда носит вспомогательный (факультативный) характер, а результат толкования важен для разрешения иных вопросов, стоящих перед судом, а именно: имеет ли истец право на взыскание убытков, является ли договор заключенным, не нарушает ли он императивных норм закона, к какому виду договоров необходимо отнести спорный договор и т. д. Поэтому необходимость в установлении значения спорного условия не может являться самостоятельной целью обращения в суд, а требование об истолковании договора судом – самостоятельным способом защиты прав. Хотя такую точку зрения разделяют не все авторы.
В своей работе Н.В. Степанюк предлагает обоснование возможности обращения в суд исключительно с требованием о толковании содержания сделки[75].
Данный вывод основан на чрезмерно широком понимании вышеназванным автором процесса толкования договора, который не учитывает концептуальные задачи, стоящие перед судом при установлении содержания договора. Так, Н.В. Степанюк считает, что толкование не только возможно, но и необходимо даже в отсутствие спора о праве, ибо «суд должен осуществлять толкование договора при каждом рассмотрении дела, независимо от того, заявляют ли стороны ходатайство о необходимости проведения его толкования и независимо от наличия между ними разногласий относительно того или иного условия или договора в целом»[76]. Более того, Н.В. Степанюк утверждает, что «толкование является процессом, который осуществляется независимо от наличия каких-либо расхождений: когда судья определяет содержание договора, он тем самым уже осуществляет одну из первоначальных стадий толкования (уяснение)»[77].
Подчеркивая особую роль суда в толковании договора, автор предлагает признать и за сторонами статус самостоятельных субъектов толкования, аргументируя свою позицию тем, что толкование сторонами условий договора всегда предшествует его исполнению[78].
Столь широкое понимание толкования действительно согласуется с современной общегуманитарной тенденцией рассмотрения процесса толкования как деятельности, тесно связанной с пониманием и являющейся его имманентной предпосылкой. При этом такой взгляд на толкование сложно признать полезным для учения о толковании договора, которое при всей фундаментальности исходных начал носит прежде всего прикладной характер.
Не отрицая того, что элементы толкования присутствуют на всех этапах действия договора и субъектами толкования могут выступить и сами стороны, трудно себе представить ситуацию, когда сторонам понадобилось бы обращаться в суд с требованием истолковать договор без спора о праве. Еще сложнее обосновать, какое нарушенное право может быть защищено посредством такого иска.
Показательным в этом отношении является пример из российской судебной практики, когда истцом по договорному спору были заявлены требования «дать толкование договора» и «признать должника просрочившим исполнителем обязательств по договору»[79]. Признавая обоснованным отказ в рассмотрении требований истца, суд кассационной инстанции специально указал, что предметом иска о ненадлежащем исполнении обязательств являются материально-правовые требования о совершении определенных действий (уплата неустойки, возмещение убытков и т. п.).
На наш взгляд, в данном деле суд правильно оценил соотношение между материально-правовым требованием (способом защиты права) и процессом установления обоснованности предъявления такого требования посредством толкования договора, которое носит соподчиненный характер по отношению к основной задаче, состоящей в разрешении спора о праве.
Для целей настоящей работы важно указать, что толкование договора не является теоретическим упражнением в поисках того или иного смысла, который может открыться при прочтении текста договора. Еще более определенно по этому поводу высказывается C. Mitchell: «… стороны желают разрешения спора о толковании не потому, что им необходимо знать, что договор значит, а потому что толкование является инструментом возложения правовой ответственности»[80]. Поэтому толкование договора – это прежде всего функция суда, предполагающая разрешение спора по существу.
Как указывает C. Mitchell, «значение, извлекаемое из документов, составляющих договор, не может рассматриваться лишь как функция применения определенной интерпретационной теории, но зависит от той ценности, которую судьи придают договорному праву вместе со взглядами на роль права в регулировании рыночной деятельности»[81]. Результаты толкования обусловлены не только собственно вопросами интерпретации языка, но и до некоторой степени политико-правовыми целями[82]. С учетом этого если целью толкования является определение содержания правоотношения сторон, то его практическая задача заключается в разрешении судом возникшего между сторонами спора о праве.
По указанной причине все попытки изобрести новый способ защиты права (истолкование договора), а также предложить стороны и иных лиц, не наделенных властными полномочиями по разрешению спора, в качестве субъектов толкования договора следует признать несостоятельным с точки зрения выполняемых посредством толкования договора функций. Вызывает сомнения также предложение Н.В. Степанюк о создании специального органа, по-видимому, внесудебного, «к которому стороны могли бы обратиться за толкованием договора, по сути, до возникновения спора о праве»[83].
3.4. Соотношение толкования договора и закона. Задача разрешения правового спора сближает толкование договора и толкование закона. Как норма закона, так и условие договора, структурно представляя собой правила поведения, являются для суда ближайшим смысловым ориентиром в процессе разрешения спора о праве. При этом нельзя полностью отождествлять рассматриваемые процессы. Так, проф. A. Lüderitz указывает, что в отличие от толкования договора толкование закона является «частью правоприменения»[84].
Традиционно толкование закона понимается как «логическая операция, в рамках которой устанавливается, как соотносятся обстоятельства дела с составом, предусмотренным законом, когда конкретные правовые последствия подводятся под абстрактные правовые последствия, установленные нормой. Вследствие этого не имеет значения, как законодатель хотел урегулировать конкретный случай, стоящий перед судом, задача толкования закона состоит в том, чтобы определить, как законодатель хотел урегулировать случаи подобного рода»[85].
75
Степанюк Н.В. Указ. соч. С. 8.
76
Там же. С. 28.
77
Там же. С. 69.
78
Там же. С. 31.
79
Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 19 апреля 2000 г. № А38-10/27-2000.
80
Mitchell C. Op. cit. P. 28.
81
Ibid. P. 5 f.
82
Ibidem.
83
Степанюк Н.В. Указ. соч. С. 37.
84
Lüderitz A. Op. cit. S. 20.
85
Ibidem.