Страница 111 из 195
Главком критиковал не где-нибудь, а на страницах специального издания, предназначенного для офицеров флота, — в ведомственном журнале «Морской сборник». Попытка переложить ответственность отнюдь не иллюзорна и двусмысленна.
24 октября 2000 года Куроедов на всю страну сообщил журналистам Первого канала телевидения, что знает причину катастрофы атомохода «Курск». По словам Главкома ВМФ, произошло столкновение с другой подводной лодкой. По окончании работ на затонувшем атомоходе адмирал обещал сказать, какая это была лодка[117].
13 января 2001 года сайт NEWSru.com передал слова Куроедова, сказанные им при вручении ордена Мужества вдове погибшего на атомоходе «Курск» сотрудника завода «Дагдизель» Мамеда Гаджиева: главком придерживается версии столкновения с иностранной подводной лодкой[118]. Это же он повторял неоднократно, пока не подписал акт правительственной комиссии, вывод которой был прямо противоположным — внутренний взрыв.
Не люблю проституток — хоть в юбках, хоть в штанах, хоть в военно-морской форме.
Во время масштабных февральских учений «Безопасность-2004» Владимир Куроедов заявил, что «корабль (ТАРКР „Петр Великий“) находится в таком состоянии, что может в любой момент взлететь на воздух. Это особенно опасно с учетом того, что он оснащен ядерной силовой установкой»[119].
Генеральный конструктор Северного ПКБ, который проектировал корабль, и генеральный директор Балтийского завода, где он был построен, опровергли заявления Главкома ВМФ. Резонанса на свое заявление об аварийности флагмана Северного флота Куроедов, очевидно, не ожидал. В тот же день через несколько часов в интервью РИА «Новости» он, по сути опровергая самого себя, заявил, будто «сообщения некоторых СМИ о том, что „Петр Великий“ находится в аварийном состоянии, которое может представлять собой угрозу, не соответствуют действительности».
30 июля 2005 года при подготовке к военно-морскому параду в Санкт-Петербурге по случаю Дня Военно-морского флота из-за подрыва учебной мины на Неве чуть не затонул сторожевой корабль «Неукротимый». Комиссия Балтийского флота установила, что пробоина в борту возникла при отработке одного эпизода праздника — подрыва плавающей мины. Имитатор мины с тремя килограммами взрывчатки сбросили в воду недалеко от корабля, но не учли течение реки. Мину снесло почти вплотную к «Неукротимому». Взрыв произошел на расстоянии 3,5 м от правого борта, и в образовавшуюся ниже ватерлинии пробоину хлынула вода, затопив отсек машинного отделения[120]. Когда-то Михаил Задорнов пошутил: «Наша армия на войне неопасна. Она опасна на учениях». От себя добавлю: «И на парадах».
После этого, судя по всему, терпение друга Куроедова — Владимира Путина — лопнуло, и спустя месяц Главком ВМФ Куроедов был отправлен в отставку.
Сейчас Владимир Иванович Куроедов является членом Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка и членом-корреспондентом Российской академии ракетных и артиллерийских наук. Чем занимаются эти академии, предпринятыми мерами розыска мне установить не удалось. Он — председатель правления региональной общественной организации «Клуб адмиралов». Хорошо играет на пианино и, по-моему, на аккордеоне, поет приятным баритоном. Говорю об этом как очевидец — сам слышал.
Как я уже писал, Владимир Куроедов входил в состав правительственной комиссии, которую возглавлял вице-премьер Илья Клебанов, его подпись стоит под заключительным актом, где, кроме выводов о причинах гибели корабля и экипажа, содержится утверждение, что подводники в 9-м отсеке жили не более 8 часов. Вычитывая верстку этой книги, я наткнулся на интервью бывшего главкома «Новой газете» под названием «Сигнал SOS не могут расшифровать 12 месяцев», которое он дал Елене Милашиной 13 августа 2001 года[121]. Привожу выдержки из интервью адмирала флота Владимира Куроедова:
— Владимир Иванович! Тогда как вы понимаете высказывание Михаила Моцака, процитированное всеми телекомпаниями и газетами: «Весь находившийся личный состав подводной лодки „Курск“ погиб в первые же минуты аварии»?
— Слова Моцака — мне на стол, только не те, что написаны в газетах. И тогда мы с вами будем разговаривать.
— Владимир Иванович! Но это же так легко проверить, найти в архивах телекомпаний съемку, когда Моцак говорит эти слова, а Попов их повторяет. Что вы, в самом деле?
— Мы посчитали расчет кислорода, и я еще надеялся до семнадцатого, до восемнадцатого числа, что там есть живые.
— Владимир Иванович, тогда почему, если вы надеялись так долго, ни одного человека не смогли спасти?
— Потому что тринадцатого, четырнадцатого максимум, экипажа уже не было в живых.
— Откуда вы это знали тогда?
— Первое — записка Колесникова..
— Но записка появилась только в октябре, а спасательная операция все-таки проходила в августе. Каким образом уже тогда вы знали, что 14 августа на лодке не было живых?
— Нет, я тогда не знал. Я же вам сказал, что надеялся аж до восемнадцатого. Но последний стук был именно 14-го.
— Вы можете, наконец, иметь смелость и признать эти стуки сигналами SOS?
— Не знаю. Сейчас идет расшифровка. В море столько стуков…
— Но если ребята были живы, писали записки, они не могли не стучать, хотя бы это признайте!
— Уже почти годичный детальнейший анализ этих звуков в прокуратуре не дает ответа на этот вопрос.
— Опытные подводники уверяют, что сигналы SOS нельзя перепутать с техническими шумами. Но вы — не подводник, вы служили на тральщиках, сторожевых кораблях, которые не отходят от берега дальше двенадцати километров. Вы могли перепутать SOS и технические шумы?
— Можно и перепутать. Например, со стукачом на аварийном буе.
— А «Курск» не выпустил буй?
— Нет, он на лодке, мы его сняли на камеру, хотите, покажу?
— Хочу.
— Нет, я вам не буду показывать, как-нибудь в другой раз.
Читая это интервью, хочется орать, материться, стучать кулаком. Это не просто предательство тех, кто доверил тебе свои жизни, это — заговор против Военно-морского флота России, это — заговор против военных моряков. А в основе заговора лежат примитивные мотивы и инстинкты — самосохранения.
А вот еще один фрагмент.
— Вы настаиваете на версии столкновения с иностранной подлодкой. По международным морским правилам судовождения в случае столкновения виноваты оба экипажа. То есть вы тоже обвиняете экипаж «Курска» и его командира?
— Вы неправы. А что мне, впрочем, сказать, я действительно сторонник одной версии. Но это не значит, что она — истинная.
— Настаивая на версии столкновения, вы ставите под удар репутацию всего флота и делаете комплимент подлодкам НАТО. Ведь они могут совершенно безнаказанно и не обнаруживая себя ходить в нашем военном полигоне, нашпигованном нашими надводными и подводными кораблями.
— А они и сегодня шмыгают. И потом, наши корабли были в разных полигонах. Возьмите двадцать два корабля и расставьте их по всему Баренцеву морю.
— То есть учения проходили во всем Баренцевом море?
— Безусловно. Во всем.
— Владимир Иванович! Это очень интересно. Из того, что вы сейчас говорите, следует, что все Баренцево море было закрыто для судоходства, потому что представляло собой полигон для учений, так получается?
— Да нет, ну что вы. Район учений, который закрывался для судоходства, это не все Баренцево море, это его южная часть.
— И вот в этой южной части спокойно иностранные лодки могут ходить во время учений и оставаться незамеченными?
— То, что они ходят, — это да, и то, что незамеченные, — это плохо.
Не могу и не хочу комментировать. Хочется просто выкрикнуть: Да, застрелись ты, сволочь! Это по большому счету и есть ИЗМЕНА РОДИНЕ.