Страница 100 из 195
Засекреченность записок — тоже ложь. Может быть, у авторов есть основания обвинять следователей следственной группы в этой подтасовке, фальсификации и укрывательстве? У меня в этом случае их нет, в других случаях есть, а в этом — нет. Доказательств авторы фильма не приводят, источники не называют.
Фрагмент фильма № 43
Только 12 тел было поднято. Другие остаются в внутри Курска в ожидании положительного решения на поднятие субмарины. Церемония отмечена, но тела были оставлены для вскрытия.
Журналистке московской газеты «Жизнь» удалось получить сведения от судмедэксперта Игоря Грязнова. Он утверждает, что еще одна записка, написанная три дня спустя после аварии, была найдена в карманах Дмитрия Колесникова. Она написана для главнокомандующих и содержит информацию о гибели Курка. Судмедэксперт настаивает на том, что вице-адмирал Моцак настойчиво просил об этом молчать. Содержание этого письма так никогда и не будет опубликовано.
Эти откровения еще раз подтверждают стремление власти оставить моряков погибать.
Мой комментарий:
В предыдущем фрагменте речь идет о поднятии четырех тел, а в этом фрагменте — о двенадцати. Почему? Я это объяснить не могу.
Про Грязнова — вранье. Публиковался даже текст так называемой записки: «Командир умер… я остался старшим офицером на лодке… Больно… Убили… 15 августа». Источником информации стала газета «Жизнь». Человека с фамилией Игорь Грязнов среди судебно-медицинских экспертов, участвовавших в проведении экспертиз или следственных действий, не было.
С газетой «Жизнь» я сталкивался несколько раз. В 1998 году ко мне обращалась актриса Театра на Таганке Татьяна Иваненко. В связи с 60-летием Владимира Высоцкого журналистка газеты «Жизнь» Татьяна Булкина пыталась взять интервью у Иваненко об их отношениях с Высоцким и о ходивших слухах, что Татьяна вырастила дочь Настю от артиста, поэта и барда. Иваненко, никогда не дававшая интервью, отказала Булкиной и на этот раз. Журналистка опросила работников театра, в первую очередь гардеробщиц, уборщиц, некоторых артистов, и вставила их слова в несуществующее интервью с Татьяной Иваненко. Иск о вмешательстве в личную жизнь был предъявлен редакции газеты и Булкиной. Ни журналистка, ни представитель газеты не могли взять в толк, в чем их, собственно говоря, обвиняют. Ведь основная задача газеты — повышать читательский интерес. А то, что персонажам репортажей, статей и интервью, которые живут своей жизнью, имеют детей и внуков, друзей и знакомых, наносится вред, что кто-то из них может не спать по ночам — это неизбежные издержки журналистского производства.
Выдумали господа журналисты персонаж — судебно-медицинский эксперт Игорь Грязнов. И записку тоже выдумали. Но то, что авторы фильма из страны с долгой историей демократии и соблюдения прав человека не проверили реальность личности, на которую они ссылаются, может случиться только при заказном характере фильма.
Фрагмент фильма № 44
Борис Кузнецов, адвокат семей: «Семьи экипажа (…) Курска попросили меня представлять их как потерпевших по уголовному делу».
Простые граждане подают в суд на правительство, это невиданно в России. Может быть, из-за этого Путин решает поднять Курск вместе с телами подводников. Владимир Митяев, отец подводника: «Наш адвокат (…) работает над делом. Тот, кто виноват, должен отвечать. Иначе будет как всегда, — нет виновных».
Мой комментарий:
В конце концов подводную лодку «Курск» подняли, уголовное дело я изучил, жалобу подал, правду о «Курске» написал и теперь… живу в эмиграции. А виновных как не было, так и нет.
Фрагмент фильма № 45
Тайна гибели Курска хорошо охраняется. Правительство нашло выход из ситуации поднятием субмарины, которое одновременно скроет причину трагедии и в то же время покажет желание Путина быть открытым.
Мой комментарий:
С логикой у Жан-Мишеля Карре серьезные проблемы. Спрашивается: если Путин решил скрыть тайну гибели корабля и экипажа, то какой смысл его поднимать? Не лучше ли оставить ее на дне моря? Отказ от подъема всегда можно было объяснить и обставить несколькими доводами.
Фрагмент фильма № 46
Голландская фирма «Mammoet Transport BV» была выбрана, т. к. оказалась единственной, которая отказалась поднимать торпедный отсек. Все российские и зарубежные проекты, которые предлагали поднять Курск целиком, систематически отклонялись.
Носовая часть субмарины будет отрезана и оставлена на дне, одновременно скрывая то, что не должно быть раскрыто. Операция обойдется в 130 миллионов евро, т. е. в 2 раза больше всего годового бюджета ВМФ для подлодок. Что не так дорого для поднятия рейтинга Путина. Людмила Милютина, мать подводника: «Нам хоть как-то объяснили, зачем отрезали носовую часть. Якобы там были взрывоопасные вещества. Почему же они тогда не боялись его отрезать? Они же могли все взорвать».
Мой комментарий:
Хотел бы обратить внимание читателя на этот кадр из фильма. Видите горизонтальные рули? А теперь посмотрите кадр фильма и фотографию с отверстием, которое некоторые авторы ассоциируют с пробоиной от торпеды, и сопоставьте нахождение оси рулей, меняющих угол, с местом пробоины.
Вопрос «Надо ли поднимать „Курск“?» сразу вызвал в обществе дискуссии. Некоторые родственники считали, что могилой погибших подводников должно быть море, просили не тревожить их прах. Противники подъема приводили довод о дорогостоящем характере операции.
Абстрагируюсь от всех иных соображений, кроме одного — установление истины. Как профессиональный сыщик хочу заметить, что нет более важного следственного действия, чем осмотр места происшествия. Поэтому, с точки зрения следствия, подъем «Курска» был необходим, впрочем, как и 1-го отсека. Я даже направлял телеграмму от имени родственников. Привожу позиции непосредственных участников расследования:
Виктор Шеин: Наша позиция неизменна: чем больше у нас возможностей для получения доказательств, тем лучше. Конечно же, мы заинтересованы в том, чтобы «Курск» был поднят в том виде, в котором он находился в момент катастрофы. Все эти резки — отсек или половина 1-ro отсека, — конечно, для следствия нежелательны. Но что мы можем поделать? Ведь по-другому технически невозможно осуществить подъем — это связано с безопасностью. Представьте, если при подъеме сдетонирует неразорвавшийся боеприпас… Тем не менее, мы принимаем все меры к тому, чтобы как можно меньше объектов осталось на дне. Я не думаю, что кто-то хочет оставить 1-й отсек на дне умышленно, чтобы скрыть следы. Я никаких сведений об этом не имею.
Когда я начал изучать уголовное дело, Следственное управление Главной военной прокуратуры возглавлял генерал-майор Виктор Шеин, кстати, потомок первого русского генералиссимуса Алексея Шеина. Я и раньше сталкивался с Виктором Степановичем по делам, которые расследовала Главная военная прокуратура. И хотя наши позиции зачастую расходились, мы сохраняли подчеркнуто уважительное отношение друг к другу, с моей стороны это было искренне.
Еще одна черта Виктора Шеина — порядочность, он, без сомнения, человек чести. Еще до окончания изучения уголовного дела я узнал, что Виктор Степанович покидает Главную военную прокуратуру. Причина не называлась, но кто-то из следователей прозрачно намекнул, что у него не сложились отношения с главным военным прокурором Александром Савенковым. Я убежден, что отставка Шеина связана исключительно с его протестом против фальсификации результатов расследования этого дела.