Бог непокорных

невидимым, наблюдал, как перемещаются по двору и стенам замка энтикейцы. Горело много

факелов, никто не спал. Наблюдения показали, что как минимум часть захватчиков постоянно

находится в донжоне, в большом зале на втором этаже – и там же, вероятно, держали и пленника, последнего отпрыска баронского рода эс-Энно. От Хейлы далкрум узнал, что юношу зовут

Ульран, а его старшую сестру, чью смерть Лэйн наблюдал предыдущей ночью, звали Анвилия.

Лэйн собирался спасти жизнь юному барону, но не знал, как это сделать: в обеденном зале не

было окон, только бойницы, поэтому проникнуть туда можно было только по лестнице – за

которой, несомненно, велось тщательное наблюдение. На хорошо освещенной площадке,

вплотную к настороженным наблюдателям, его маскирующие чары, даже с учетом совместной

работы мантры и офуды, скорее всего, разрушатся, и его обнаружат. Какие еще существовали

пути проникновения в обеденную залу? Рассчитав время, когда караульных отрядов не было

поблизости, он пробрался к донжон и, цепляясь за стену, заглянул в бойницы. В залу был только

один вход и… еще был очаг. Да, Лэйн мог бы спуститься по трубе, словно озорной трубочист, но

очаг был разожжен, и далкрум наглотается дыма и обгорит, если решит воспользоваться этой

дорогой. Даже если с помощью офуд он сумеет защититься от огня и дыма, незамеченным он в

зале появиться не сможет. Тут в голову Лэйна пришла странная идея – поначалу она показалась

ему довольно рискованной, поскольку если ярл занервничает слишком сильно, то убьет Ульрана

сразу, как только начнет что-то происходить, но лучших идей у далкрума все равно не появилось, а так у молодого эс-Энно, по крайней мере, был шанс.

Труба проходила через всю центральную башню, собирая дым из очага не только в

столовой, но и из других комнат, где имелись очаги и камины. Лэйн забрался на самый верх

донжона, достал кисточку и вывел на трубе три парных иероглива, расположив их, как обычно, под углом друг к другу: «Обратный ход», «Большая сила» и «Быстрое распространение», а в

центре, в качестве завершающего штриха заклинания, изобразил иероглиф «Дым». После чего,

выждав две или три секунды, прыгнул в трубу и полетел вниз, даже не пытаясь цепляться за

стены. Пролетев сто из ста пятидесяти футов, составлявших длину трубы, он перешел в состояние

белого призрака и так уберегся от падения; на мгновение материализовался в пустом очаге, из

которого ветром выдуло в комнату весь пепел и угли, и тут же бросился в бой. Энтикейцы

оказались дезорганизованны потоком дыма и пепла, внезапно хлынувшим из очага; почти

мгновенно дым затопил всю комнату. Они потеряли друг друга из вида, и даже ярл не сразу сумел

найти пленника в этом смоге: Рэйв замешкался лишь на несколько секунд, но этого времени Лэйну

хватило, чтобы оказаться в зале; ярл занес меч, чтобы снести Ульрану голову – однако, нанести

удар не успел. Он ощутил внезапную тяжесть на спине, как будто большой кот прыгнул на него

сзади, и холод клинка, проникающего ему в мозг снизу вверх, через нижнюю челюсть. Рэйв стал

заваливаться на бок и падать, но прежде, чем он успел упасть – Лэйн снова перешел в призрака и

прыгнул к новой цели. Затопивший комнату дым был его союзником, не позволяя энтикейцам

быстро организовать оборону. Из одиннадцати человек, находившихся в зале, Лэйн убил семерых, остальные бежали. Он разрезал веревки, которыми Ульран был привязан к одному из сидений, и

вытащил юношу на лестницу – в задымленной комнате тот попросту бы задохнулся, пока Лэйн

вел охоту на оставшихся энтикейцев.

Оставшиеся, между тем, хотя и могли еще организовать отпор, запаниковали. Одни

призывали закрепиться в какой-нибудь башне, другие хотели бежать, третьи искали места, где

можно спрятаться. Легкие цели: Лэйн убивал одиночек и атаковал группы, не следившие за тем, что происходит за их спинами. Последние несколько человек пытались уйти, и даже успели

открыть ворота, но дальше конюшни выбраться не смогли, исключая одного, на круп лошади

которого Лэйн переместился, когда тот был в тридцати футах от ворот. Единственный точный

удар в шею – и кувырок на землю. Тело энтикейца, чьи ноги запутались в стременах, завалилось

на бок, лошадь изменила направление движения, сделала полукруг по двору и остановилась,

косясь на одинокого человек в центре замка. Лэйн глубоко вздохнул и похрустел лопатками,

разминая плечи. Все? Он устал, хотел есть и спать. Об Ульране пусть позаботятся женщины и

немногочисленные слуги, оставленные энтикейцами в живых.

Но, как оказалось, еще было еще не все. С большим удивлением он увидел, как в открытые

ворота въезжают всадники, и первым среди них – тот самый энтикеец со шрамом через все лицо, которому, как казалось Лэйну, удалось спастись. Почему он вернулся? И почему его

сопровождают только четыре человека? Где еще трое?

Лишь позже, поговорив с Хейлой, он понял, что невольной возвращения Асмура стал он

сам, даже не подозревая об этом.

Несколькими часами ранее восемь всадников покинули замок Энно, направляясь на юг.

Они гнали лошадей так быстро, как только могли в надежде спастись: в то, что наступающей

ночью белый демон снова придет в крепость и закончит начатое, никто из них не сомневался.

Хейла и Калил наблюдали за дорогой; Хейла знала, как сильно не желал Лэйн пропускать хотя бы

одного человека на юг, с донесением Ордену Лилии, и до крови кусала губы, видя, как уходят

восемь. Эмоции взяли вверх над здравым смыслом – она натянула лук и выстрелила в спину

последнему энтикейцу. Варвар упал с лошади, он был ранен, стонал и изрыгал ругательства;

остальные замешкались. В этот момент Хейла поняла, какую глупость совершила: она не Лэйн, и

когда семеро оставшихся спешатся и найдут ее и Калила, их просто прирежут, как кроликов.

Несомненно, если бы энтикейцы знали, кто стрелял, они именно так бы и поступили. Но

они не знали. Все их мысли крутились вокруг белого демона – и первая мысль, которая пришла

им, что эта стрела была выпущена с целью задержать их, а задержать их демону нужно было для

того, чтобы убить. Они вонзили пятки в бока лошадей и умчались прочь так быстро, как только

могли, оставив на дороге раненного товарища. Хейла удивилась тому, что они с Калилом все еще

живы, и загордилась собой: конечно, она не так великолепна, как боготворимый ею далкрум,

однако и ей удалось внести свою небольшую лепту в эту удивительную войну, в которой грозные

и могучие северяне вдруг каким-то чудом превратились из охотников в беспомощную дичь.

Самодовольство, впрочем, не затмило ей разум настолько, чтобы подходить к раненному: она

всадила в энтикейца еще четыре стрелы, прежде чем он затих и только после этого позволила

Калилу подойти и вонзить в тело меч. Вдвоем они оттащили тело в лес, а лошадь увели в лагерь, к

прочим лошадям.

Между тем, уже совсем стемнело; Асмур и его отряд заплутали в темноте – это,

безусловно, произошло не в силу случайности, ибо еще в самый первый день Лэйн заклял духов

леса, земли и воды, поручив им охранять своих спутников, и вредить чужакам. Асмур не заметил и

сам, как его отряд в ночной темноте сделал крюк и повернул обратно; когда они вновь проскакали

мимо сидевших в засаде Калила и Хейлы, охотница так удивилась, что даже не успела наложить

стрелу на тетиву. Асмунд и его люди, продолжая свою бешеную скачку, выехали на опушку

леса… и застыли, словно пораженные громом: замок, из которого они пытались сбежать, высился

прямо перед ними. Прокляв все на свете, они вновь повернули на юг. Хейла выстрелила и выбила

из седла еще одного; его товарищи, как и в первый раз, не стали останавливаться. Подождав, пока

всадники скроются из вида, она выпустила в упавшего еще пару стрел – на всякий случай, хотя он