Страница 78 из 101
повредить его было почти невозможно, но и его атаки повреждали не тела людей, а их Шэ и
Тэннак, при том быстрого убийства не происходило, последствия могли быть самыми разными –
от длительной болезни до паралича или даже недомогания и головокружения без каких-либо
серьезных последствий. Поэтому, для убийства он из состояния призрака был вынужден
выходить, становясь на эти доли секунды уязвимым. При правильном выборе тактики боя,
«поймать» его в эти мгновения было почти невозможно: в состоянии призрака Лэйн перемещался
от одной цели к другой и начинал удар, все еще оставаясь призраком, лишь перед самым
завершением атаки он появлялся в мире людей. Потребовались три секунды для того, чтобы убить
трех энтикейцев – однако, когда Лэйн закончил, разбуженные криком первой, орали еще и две
другие женщины. Лэйн подумал, что его отец – самый знаменитый женоненавистник на востоке
Ильсильвара – возможно, не так уж неправ…
От шума проснулись люди в соседних комнатах; Лэйн успел убить еще двоих – после чего
в игру включились духи. Джадасы находились далеко от моря, и в силу этого их родовые духи
полноценную поддержку завоевателям оказать не могли, однако, привлеченные тревогой людей, их страхом смерти и инстинктивным обращением к мистическим силам, связанным с их кровью и
родом – духи сделали все, что могли. В состоянии призрака Лэйн видел дрейфующих в воздухе
скатов, некоторые из которых закрывали энтикейцев, словно хотели защитить их, другие же
бросались далкруму наперерез, стремясь повредить или хотя бы сбить с пути во время движения
от цели к цели. Но духи-скаты были слабы и мало что могли сделать; своими ножами Лэйн рассек
нескольких особенно надоедливых, на прочих же набросились внезапно появившиеся в доме
карлики, лягушки с лицами людей, похожие на воинов призраки, тонкие существа в платьях до
пола, делавшие их похожими на ходячие колпачки, коты, головы которых были словно слеплены
из нескольких голов: полдюжины глаз и ушей, два или три носа, несколько челюстей… в общем, набежала вся та мелкая нечисть, которая давным-давно обитала рядом с жителями Латтимы, и
которая, конечно же, не могла позволить чужим духам вторгаться на свою территорию. Чужаки
были оттеснены, но продолжали сопротивляться: из-за воздействия, оказываемого ими, некоторые
из Джадасов стали предугадывать места следующего появления Лэйна и направление его ударов; сталь зазвенела о сталь, все чаще Лэйн уже не мог убить цель с одного лишь удара, приходилось
перемещаться из стороны в сторону, ранить и лишь потом добивать, а Джадасы, между тем,
стремительно трезвея, облачались в доспехи и перемещались по дому группами, пытаясь взять
юркого убийцу в клещи. Лэйн убил всех, но они успели подать сигнал тревоги: когда он вышел во
двор, то едва не оказался проткнутым стрелой, выпущенной со сторожевой башни. Пришлось
снова переходить в состояние белого призрака; до башни было двести локтей – Лэйн преодолел
это расстояние за то же время, какое хорошему бегуну потребовалось бы на то, чтобы преодолеть
двадцать. Взлетел по стене, убил обоих Джадасов и спрыгнул вниз, на улицу, гадая, где же сейчас
Нандорф и почему ярла не было в Большом доме.
Путь к тюрьме он проделал в виде человека: в висках стучало, тело охватила слабость. Он
слишком долго находился в состоянии призрака, следовало сделать перерыв и восстановить
резервы. Ярл со своими ближайшими подручными мог разбойничать в другой части города, или
отправиться проверять караул на воротах, или мог находиться в тюрьме, развлекая себя в
пыточной камере задушевной беседой с каким-нибудь пленным – в любом случае, основное
сражение еще предстояло, и до этого времени в состояние белой тени Лэйну лучше не входить.
В тюрьме уже знали о том, что на энтикейцев в ратуше совершено нападение. Несколько
здоровяков-северян вышли из тюремных ворот в направлении Большого дома в тот момент, когда
Лэйн подходил к зданию – что избавило его от необходимости снова карабкаться по стенам,
выискивая удобное место для проникновения внутрь. Не сбавляя шага, далкрум прикоснулся к
наручам и развернул арбалеты – два выстрела, затем, с перезарядкой в полторы секунды еще два –
и вот, два человека выведены из строя. Следующие двое схватили щиты; Лэйн выстрелил по ногам
– один из энтикейцев упал, другой успел увернуться; Лэйн немедля всадил два болта в тело
упавшего и извлек ножи, показывая противнику, что готов драться честно. Северянин бросился
вперед, размахивая топором; Лэйн тут же вытянул руки и хладнокровно выпустил следующие два
болта северянину прямо в живот. А затем наступило время ножей: ведь все четверо были все еще
живы, а Лэйн не любил оставлять за спиной врагов, пусть даже и тяжело раненых. Четыре удара в
горло, а затем - последние шаги к воротам тюрьмы.
Тюремное здание имело форму квадрата с четырьмя башнями; в дальней части
внутреннего двора находилась закрытая решеткой яма, также узников держали в камерах в самом
здании. Во дворе Лэйн заметил трех человек – двух он убил и едва не застрелил третьего, но по
одежде и отсутствию оружия пришел к выводу, что этот работник, вероятно, из местных, и не стал
его убивать. Зайдя в здание и двигаясь по его периметру, Лэйн еще несколько раз натыкался на
местных – внутри, при свете факелов и ламп, опознать их можно было по росту и по чуть более
смуглой, чем у завоевателей, коже. Энтикейцев в тюрьме было немного, он быстро убил всех, но
несколько раз переходить в состояние призрака все же пришлось: каждый из четырех коридоров
перекрывали решетки – и, не желая терять время на поиски ключей, Лэйн превращался в призрака
и проходил между прутьями. Очистив здание, он приказал местным открыть все камеры, сам же, забрав ключи от большой ямы, отправился во двор. Для конца октября погода была довольно
теплой – но только не для людей, которые сутками были вынуждены находиться на открытом
воздухе, без теплой одежды, впроголодь, засыпая, сидя в холодной грязи. Из ямы на Лэйна
взглянули два десятка мужчин – большинство из них сидело, обхватив себя руками, чтобы хоть
как-то согреться; некоторые ходили по грязи. Все были измождены беспрерывной борьбой с
голодом и холодом, многие кашляли. Лэйн открыл замок и, прежде чем опустить вниз лестницу, несколько секунд разглядывал пленников, которых собирался освободить. У некоторых из них
были такие лица, что, повстречай их Лэйн в темном переулке в обычное время – его руки сами
непроизвольно потянулись бы к ножам.
– Я Лэйн вадж-Натари, – представился далкрум. – Я пришел, чтобы освободить ваш город
от пиратов. Кто может держать оружие – присоединяйтесь ко мне. Кто не в силах – не мешайте.
Не покидайте тюрьму, в городе есть еще как минимум один крупный отряд северян. Разберемся с
ними, потом можете уходить.
Несколько человек заговорили разом – одни называли свои имена, другие спрашивали о
том, что происходит и силами какого военноначальника Латтиму освобождают от завоевателей.
Когда Лэйн сказал «Никого нет, я тут один» – ему не поверили, но затем кто-то из пленных
пораженно спросил «Неужели тот самый далкрум?» – и заключенные, повернувшись к товарищу,
принялись расспрашивать его о том, что ему было известно об освободителе. Лэйн никогда не
стремился к славе, но не мог отрицать, что иногда она бывает полезна: в своей среде он был
известен как один из лучших охотников за демонами в Ильсивальре, и даже за пределами
профессиональной среды время от времени находились люди, которые слышали о нем. И не
только люди: карлы, когда им потребовалось уничтожить дхаану10, обратились именно к нему
исключительно из-за его репутации.
Один за другим, бывшие заключенные выбирались из ямы; некоторые уже не были в силах