Бог непокорных

некоторое время разглядывал ее. Потом она подняла голову. Ему не понравился ее взгляд —

слишком спокойный, отрешенно спокойный. Неужели решилась покончить с собой? Он надеялся,

что они смогут пробыть вместе еще пару лет, прежде чем он ее полностью уничтожит. Ее попытки

наесться крысиной отравы и украсть бельевую веревку для того, чтобы повеситься — это

несерьезно. Если бы она хотела покончить с собой, она бы это сделала — тем или иным способом.

— Подогрей воду, убожество, — бросил Мирис, поворачиваясь к жене спиной. —

Смотреть на тебя тошно.

Следом за ним она молча спустилась вниз и сделала все, что он велел: помылась,

приготовила ужин и безропотно стояла рядом, ожидая, пока он поест и ей можно будет

полакомиться остатками. Она ела один раз в день и большую часть времени проводила взаперти, в

комнате, где были только кровать, платяной шкаф и ночной горшок. Мирис несколько раз уколол

ее, но она, кажется, никак не отреагировала, только опустила глаза. Он знал, что иногда на нее

нападает бесчувственность и с неудовольствием подумал о том, что придется опять нежничать с

ней, чтобы вернуть ей способность реагировать на его упреки.

Когда он поел и разрешил ей доесть остатки, она молча стала убирать со стола. Мирис с

кривой усмешкой следил за ее действиями. Решила поголодать? Это было что-то новенькое.

Убрав все, Адейри подошла к входной двери и толчком распахнула ее — так, словно

Мирис и не запирал дверь. Палач хотел заорать на жену, но подавился криком: с той стороны была

не темная улица Джудлиса, а нечто иное. Лиловое, в переливах, небо; каменистая пустыня; и

странный жутковатый город вдалеке. В пустыне росли бурые колючки, над ней поднимался едва

заметный пар, а в небе парили омерзительные создания. Мирис смотрел на дверь, распахнутую в

мир демонов, и не мог отделаться от ощущения, что это место должно быть ему знакомо. Его

трясло. Почти против воли, он сделал шаг к двери.

— Пора возвращаться к жизни, мой дорогой брат, — произнесла жена ровным,

безразличным голосом: так могла бы говорить ожившая машина или созданный чародеем голем.

— Хватит прозябать на мелочевке.

Глава 4

В городок у подножья Совиной Скалы, на вершине которой располагалась Гафетская

Верфь, Тиэнна эс-Вебларед прибыла в середине дня. Ноябрь подходил к концу, земля подмерзла, деревья стояли уже совсем голые, мороз покусывал щеки и нос, а изо рта при дыхании

вырывались струйки пара. Снега еще было мало, только изморозь на деревьях и камнях, и лед на

земле вместо вчерашних луж. Тиэнна была одета в мужскую одежду (впрочем, слишком изящную

для того, чтобы быть вполне мужской), а на ногах у нее были высокие охотничьи сапоги. До этой

поездки она нечасто ездила верхом, но умела управлять лошадью не хуже любого рыцаря; сейчас

пришлось вспомнить старые навыки. На въезде в Гафет она оглянулась — никто не отстал? Нет, оба ее телохранителя были на месте: седой и хмурый, похожий на старого поджарого волка Циран

и Фолло, высокий и красивый, безнадежно влюбленный в свою госпожу. Был еще один, Рухас

Эллабет, могучий, как скала, и рассудительный, словно мастер какой-нибудь духовной школы —

но он погиб в Браше, пытаясь вывести людей с верхних этажей, разъедаемых льющейся с небес

кислотой. Тиэнна сама отдала ему этот приказ. Нельзя сказать, что она жалела об этом — она ведь

не знала, что посылает Рухаса на верную смерть и действовала так, как ей казалось правильным в

хаосе, начавшемся после того, как Фарен отдал приказ покинуть крепость — но иногда ей

становилось больно от того, что Рухаса нет рядом. Все телохранители были верны ей, но только с

Рухасом можно было поговорить о том, что ее интересовало: о путях духа, о магии, о цели и

смысле жизни, об анкавалэне, о различных дежьёнах и о колесе перерождений, которое, по

слухам, имело зримую форму на вершине Мирового Столба в виде Кровавой Реки, не имеющей ни

истока, ни устья, но беспрестанно движущейся по бесконечному кругу. Фолло был слишком

молод и легкомысленен для таких разговоров, а Циран — слишком молчалив: он вообще не любил

говорить, вместо этого предпочитая действовать.

Городок казался весьма оживленным: было много людей — преимущественно

ремесленников, механиков и ученых чародеев, а также их жен и членов их семей — но тут жили

не только люди. Тиэнна увидела трех карлов, раздраженно понукающих осла, запряженного в

тележку: их круглые жутковатые глаза, отлично приспособленные для жизни в темноте, здесь, на

свету, были защищены плотно прилегавшими к лицам темными очками. Еще один карл — по

каким-то причинам не носивший очки — о чем-то беседовал с человеком на углу улицы, возле

трактира. Карл щурился и казался раздраженным: вероятно, он давно жил на поверхности и успел

привыкнуть к свету. Чары духовного виденья, которые Тиэнна использовала постоянно и

обновляла по мере надобности, подсказали ей обратить внимание на птиц, сидящих на крыше

одного из домов: она увидела двух воронов, слишком крупных и внимательных для того, чтобы

быть обычными птицами. Маэнгель говорил ей, что здесь нередко появляется несколько лунных

духов, но никаких признаков их присутствия Тиэнна не обнаружила. «Возможно, — подумала она.

— Они могут воплощаться лишь в лунные ночи, а в остальное время обретать плотные тела им

слишком затруднительно…»

Она неторопливо ехала по главной улице Гафета, высматривая хоть какое-нибудь

знакомое лицо. Увы, ничего. В конце концов она обратилась к двоим рыцарям с вопросом о том, где можно найти графа Одерана эс-Кангора или его сына, Маэнгеля, и ей указали на вершину

Совиной Скалы.

— Скорее всего, они там, миледи. Трудятся не покладая рук. Если на Верфях их нет,

спросите в поместье. Оно к северо-западу от Гафета.

— Благодарю, — она кивнула и направилась к Верфи, проигнорировав попытку одного из

рыцарей завязать с ней дальнейшее знакомство. Ехавший позади Фолло положил руку на рукоять

меча, и рыцарь счел за лучшее не навязывать свое общество незнакомой даме слишком

настойчиво.

 Широкая дорога, поднимаясь вверх, петляла среди камней: один раз им пришлось

прижаться к скале, пропуская вниз телеги с мусором и хламом. Немного унизительно для

благородной леди уступать дорогу простолюдинам, но Тиэнна терпеливо снесла это: иначе

разъехаться им на горной дороге было бы невозможно.

Наверху обнаружилось множество рабочих и хозяйственных построек; летающий корабль,

судя по его внешнему виду, был совсем или почти закончен — сложно было сказать точно,

поскольку окружавшие корабль строительные леса не позволяли разглядеть его полностью.

Охрана Гафетской Верфи отказалась пропускать новоприбывших. Тиэнна не стала

спорить, а вместо этого назвала себя и потребовала, чтобы эс-Кангорам сообщили о ее визите.

Прошло немало времени, прежде чем у въезда на вершину появился Маэнгель — подтянутый,

улыбающийся и казавшийся самим воплощением очарования не смотря на простую, местами

запачканную одежду, которая больше подошла бы ремесленнику, нежели молодому графу.

— Ти!.. — Он помог ей покинуть седло и спуститься на землю, после чего нежно, с теплой

хитринкой в глазах, поцеловал ее левую руку, облаченную в тонкую белую перчатку. Во время

учебы в Университете они не только вместе практиковали Дежьён Двух Начал, но делали также и

кое-какие другие вещи, которые их родители наверняка одобрили бы в еще меньшей степени.

— Маэн. — Тиэнна улыбнулась, но тут же добавила с укоризной:

— Ты не торопился.

— Я был внизу, — жестом руки Маэнгель показал на скалу под летающим кораблем. —

Поднялся так быстро, как мог.

— Внизу? — Переспросила Тиэнна, не понимая, что он имеет в виду.