Страница 22 из 97
удалось вернуться живыми из прошлого пиктского похода. Теперь все они были зрелыми мужами,
главами семей, а некоторые, наиболее удачливые — уже и вождями кланов. Киммерийская кровь
жаждала отмщения.
Мне удалось собрать даже больше, чем я рассчитывал. Почти четыре тысячи
киммерийцев. Пикты, правда, легко могли выставить на поле боя и сорок тысяч, и пятьдесят.
40
И вот, наступил погожий весенний денек, когда моя небольшая армия двинулась в поход.
Все было почти также, как во время моей первой кампании — почти, но не совсем. Во-первых,
армию сопровождали многочисленные отряды рейнжеров, которые в сражениях не участвовали, а
занимались исключительно разведкой. Во-вторых, издевательства над местным населением я изо
всех сил старался свести к минимуму. Ведь я собирался не просто разграбить эту страну, а сделать
ее своей вотчиной. Всеобщая ненависть к завоевателю-тирану мне была совершенно не нужна.
События разворачивались по хорошо знакомому сценарию — только на этот раз
разведчики докладывали мне обо всех перемещениях врага, и неприятных сюрпризов не было.
Избегая сражений, пикты пропустили нас вглубь страны, а сами в это время собрали собственную
армию. Когда до меня дошли известия о том, что на восточном направлении, за нашей спиной,
начинают перекрывать дороги, я понял — главное пиктское войско уже на подходе. Так вскоре и
оказалось. Пикты надвигались с северо-запада: по подсчетам разведчиков — самое меньшее,
шестьдесят тысяч. Пятнадцать пиктов на одного киммерийца. Моих родичей это соотношение не
волновало и все, как один, рвались в бой. Но я был вынужден их разочаровать. Как только пикты
подошли поближе, мы отступили на юг. Когда они подошли, мы снова отступили. И так до тех
пор, пока не оказались на Нэлеорских равнинах.
Мои воины шли мрачно, не было слышно ни шуток, ни боевых песен. Мне повиновались,
потому что я был командиром, но я чувствовал, как с каждым шагом на юг тает мой рейтинг,
купленный не одним пудом золота. «Какого дьявола он повел нас в этот поход, если не собирался
сражаться?» — Читалось в глазах каждого второго. В глазах каждого первого и вовсе не было
никаких мыслей — только тупое раздражение на бестолкового, трусоватого командира.
Меня все это не волновало. Мне не нужна была их любовь. Мне нужна была победа.
Поэтому мы продолжали отступать.
Пикты выбрались из леса следом за нами и, потоптавшись на месте, бросились в погоню.
Хотя на этот раз мы особенно не зверствовали, разозлили мы их порядочно. Их было даже больше,
чем докладывали разведчики — тысяч восемьдесят, наверное. Я приказал ускорить отступление.
Ворча и ругаясь вполголоса, киммерийцы подчинились.
Ближе к вечеру мы увидели гряду холмов, на вершине одного из которых и остановились.
Отдыхали до утра, а утром узрели у подножья холма те самые восемьдесят тысяч, от которых мы
так долго убегали. Когда я приказал готовиться к битве, киммерийцы заметно приободрились.
Но пикты не были такими идиотами, чтобы лезть на холм. Тот, кто занимает высоту, имеет
все преимущества перед тем, кто пытается ее захватить — эту азбучную истину они знали не хуже
нас. Учитывая, что киммерийская пехота превосходила их собственную на порядок, попытка
атаковать холм, даже в случае успеха, стоила бы им катастрофических потерь.
Зато их лучники превосходили наших — и числом, и уровнем подготовки — не на
порядок, а на два. Этим они и решили воспользоваться. Конечно, тот, кто занимает высоту, может
послать стрелу дальше, но стрелков у нас было всего несколько сотен, а в их армии умел
пользоваться луком едва ли не каждый второй.
Я приказал не отвечать на стрельбу, закрыться щитами и дать условный сигнал. Три раза
провыл рог. Пока стрелы барабанили по щитам, а пикты у подножья холма изощрялись в
насмешках, я напряженно вслушивался. Когда прозвучал ответный сигнал, я приказал построится
клином и начать атаку.
Пикты немедленно отреагировали. Лучники разошлись по флангам, вперед выдвинулась
их пехота: здоровущая фаланга — триста человек в линии, сто пятьдесят — в глубину. Очень
здоровущая и очень неповоротливая.
Они уже почти построились, как возникла заминка: пикты заметили серо-стальную полосу
тяжелой конницы, выползающую из-за соседнего холма. Этого сюрприза они не ожидали.
Конница до сих пор в захвате Пиктляндии не участвовала, а шла параллельным курсом по
Нэлеорским равнинам. Фаланга не успевала, да и не могла перестроиться — мои бешенные
родичи, размахивая боевыми топорами, уже сбегали с холма, а четыре тысячи разъяренных,
изголодавшихся по сражению киммерийцев — это совсем не тот контингент, который можно
запросто проигнорировать. Мы врубились в их ряды, они нас очень достойно и мужественно
встретили, но — и это самое главное — фаланга не успела перестроится. Лучники встретили моих
всадников стрелами, однако успели дать только два или три беспорядочных залпа, после которых
три клина тяжеловооруженной конницы, растоптав по дороге лучников, врезались пиктам во
фланг.
Если ты понимаешь, что такое атака тяжеловооруженной конницы на открытой местности
во фланг не успевшей перестроиться пехоте, то можешь представить себе, что было дальше.
41
Конница смяла все — и левый фланг, и центр, и все остальное. Я едва успел вывести киммерийцев
из боя, чтобы конница под горячую руку не смяла и их тоже. Со склона холма я смотрел на
разгром пиктской армии, и сердце мое пело. Это была моя первая крупная военная победа. Первая,
но, смею заметить, не последняя.
Пикты, хотя и были разбиты, еще не были окончательно уничтожены. Они разделились на
десятки отрядов, одни из которых убегали к лесу, другие пытались скрыться в холмах, а третьи
еще оказывали героическое сопротивление. Тех, которые оказывали сопротивление, конница
сминала быстро, но она не могла успеть повсюду. Меня не устраивала просто победа. Я хотел
полностью уничтожить их армию. Поэтому я разделил киммерийцев на сотни и велел прочесывать
холмы в поисках пиктов — но предварительно приказал трубачу дать еще один сигнал. Вскоре
после этого на сцене появилась легкая кавалерия. Она занялась преследованием бегущих и
блестяще справилась с этой задачей.
Итоги сражения были таковы:
Из восьмидесяти тысяч пиктов уцелело не более двух или трех тысяч, которым повезло
попасть к нам в плен. Не знаю, может, кому-то и удалось удрать, но таких были единицы.
Из четырех тысяч киммерийцев сто двадцать семь сложили свои головы в этой битве. Всех
их мы похоронили как подобает. Еще около трех сотен было ранено. Все эти потери были
понесены нами в первые минуты боя, когда мы атаковали пиктскую фалангу.
Из четырех тысяч всадников погибло всего одиннадцать человек, и не было ни одного
тяжелораненого.
Наибольшие потери понесли мои рейнжеры — почти двести человек убитыми. Замечу —
они не участвовали в сражении и ни один из них не погиб от пиктского оружия. Рейнжеры
сопровождали нас, когда мы вышли из леса и попрятались по холмам задолго до начала боя.
Отдавая команды, я упустил из виду одну незначительную деталь, которая и стоила мне этих двух
сотен. Легкая конница и киммерийцы, занимаясь отловом убегающих пиктов, по ошибке изрубили
в капусту отряд моих разведчиков, прежде чем разобрались, что перед ними — свои.