Страница 20 из 97
деле бессмертные обладают повышенной обучаемостью, или Марк сказал это только для того,
чтобы подбодрить меня, однако через пару лет у меня, наконец, начало что-то получаться. Я уже
научился смешивать краски и линии, которые я проводил карандашом, появлялись примерно там,
где мне было нужно. Обрадованный успехами, я начал пытать Раймонда на тему того, как же
рисуются семейные карты.
— Главное, что тебе нужно, парень — это найти свой стиль! — Раскуривая трубку, изрек
Раймонд. — Забудь пока про все эти магические штучки-дрючки. Главное — чтобы у тебя был
свой взгляд на мир, который ты желал бы отобразить на бумаге! — Выдав эту сентенцию, сильно
попахивающую банальностью, Раймонд надолго замолчал. — Забей пока на пользу, которую дают
карты. Полюби кисть и холст всей душой, а потом возненавидь их! Ощути себя художником!
Начни рисовать просто так. Найди свой стиль!
«И не забывай мыть руки перед едой.» — Думал я, прикидывая, как будет выглядеть
портрет Жерара, выполненный в стиле кубизма. Пытаясь обнаружить в словах дяди какой-нибудь
глубокий смысл в последующие годы я не переставал упражняться в живописи. К своему
удивлению, через некоторое время я и в самом деле начал ощущать некоторое удовольствие от
этого процесса. Как только это произошло, я обратился к дяде за дальнейшими инструкциями.
Раймонд снова раскурил трубку и задумчиво прошелся по комнате.
— Не знаю, что тебе сказать, парень. — Наконец произнес он. — У каждого из нас это
происходит по-своему. Может, кто и знает Главный Секрет этого дела, но не я.
— Вот как… — Разочарованно потянул я. — Но ты-то сам как карты рисуешь?
— Я чувствую прилив вдохновения. Когда такое накатывает, я сажусь и начинаю
рисовать. Вернее, обычно бывает наоборот — я сажусь и рисую, а оно накатывает. Да! — Дядя
важно поднял трубку. — Именно так!
— А что ты при этом чувствуешь?
— Чувствую, что убил бы придурка, который в такой момент посмел бы мне помешать.
Когда мешают — это тоже самое, как если бы кто-то вошел в комнату в тот момент, когда ты
кувыркаешься в кровати с женщиной и уже почти готов кончить. Только злость еще сильнее.
37
Кстати, мое вдохновение уже почти на подходе. Так что вали отсюда, парень. Давай, катись. Мне
надо работать. Завтра договорим.
Раймонд выставил меня за дверь, но я не стал ждать до завтра. Я решил поговорить с
остальными родственниками — с теми, про кого в Семье точно было известно, что они умеют
создавать Козыри. Не исключено, что умеют почти все, но пока раскололись только эти трое… У
нас ведь все такие скрытные, такие подозрительные…
Итоги короткого блиц-опроса были таковы:
— У меня далеко не всегда получается нарисовать работающую карту, — признался Марк.
— Обычно я вызываю образ Лабиринта и пытаюсь… ну, как бы наложить его на лист бумаги.
Кручу его так и сяк, как головоломку. Если удается «головоломку» собрать, карта получается.
Если нет — то нет.
— Я рисую карты очень медленно. — Задумчиво покусывая карандаш, рассказала
Анжелика. — Я стараюсь рисовать, чтобы ничего не приходилось стирать или перерисовывать. Я
всегда настраиваю себя на то, что должна буду создать Совершенство. Иногда при этом передо
мной возникает образ Лабиринта, потому что Лабиринт — это Совершенство и есть.
— Это все полная ерунда! — Решительно сказал Эрнил после того, как я передал ему
мнение «коллег». — Главное — ухватить суть! А как передается суть? Через детали. Поэтому
детали — это и есть то, на что ты в первую очередь должен обращать внимание!
И с этими словами Эрнил продемонстрировал мне Козыри собственного изготовления.
Вообще, его карты больше походили на шаржи. Унылый Мордред с короной, сползающей на
правое ухо. Фиона в образе зловещей ведьмы. Флора, лежащая в ванне и томно намыливающая
правую ножку. Я сам — с тупой людоедской улыбкой и с огромным мечом, рукоять которого
сжимаю пальцами толщиной в сардельку… И так далее.
В общем, я понял, что мне никто не поможет, засел в комнате и начал
экспериментировать. Двое из опрошенных упоминали Лабиринт, а это что-то да значит. Я вызвал
его образ и попытался поступить по папиному методу — наложить образ на картину. Я
провозился до глубокой ночи, извел гору бумаги, уже собирался идти спать, как вдруг… Что-то
наплыло на меня, накатило, и карта начала оживать! Я, как заведенный, макал кисточку то в одну,
то в другую банку и рисовал с бешенной скоростью. То, что накатило на меня, теперь медленно
отпускало, и я должен был закончить карту прежде, чем оно полностью уйдет. В конце концов я
почувствовал, что проваливаюсь внутрь еще не успевшего подсохнуть пейзажа и поспешно
отвернулся. Получилось! Я с трудом дополз до кровати. Я был измотан так, как будто бы весь
последний час провел не за мольбертом, а выступал на ринге против Жерара — но, черт возьми, у
меня получилось! Обрадованный этой маленькой победой, я заснул, так и не выпустив из руки
истерзанную кисть.
Я ожидал, что в следующий раз все будет легче и проще, но следующий раз наступил
нескоро. Прошла почти неделя, прежде чем мне удалось нарисовать свою вторую карту. И я снова
был выжат, опустошен… Неужели остальные испытывают такие же проблемы при создании
Козырей? Я решил проконсультироваться с ними по этому вопросу.
Оказалось, что в той или иной степени упадок сил ощущал каждый из них, и каждый
боролся с этим явлением по-своему. Эрнил и Раймонд сказали, что работа приносит им большое
удовольствие, которое с лихвой компенсирует все энергетические затраты. Эти двое почти не
уставали. Анжелике и Марку ремесло карторисователя давалось сложнее. Отец посоветовал
черпать энергию из Лабиринта и таким образом восстанавливать свои силы, а Анжелика — делать
тоже самое, но в процессе работы.
Вернувшись к себе, я задумался. Опять Лабиринт. Все это неспроста!
В последующие свободные часы я продолжал экспериментировать. Учитывая мой жесткий
распорядок дня, свободные часы у меня были только ночью, но это ничего. Магическое
экспериментирование оказалось самым интересным занятием, которое я только мог себе
вообразить — не считая, конечно, борьбы, фехтования, чтения книг по военной стратегии,
изобретения различных способов убийства и семейных обедов. Я вертел Лабиринт и так и сяк,
хватался то за одну линию, то за другую, и пытался сделать с ним что-нибудь этакое. Лабиринт
вяло сопротивлялся, молчал как рыба об лед и упорно не желал раскрывать мне своих секретов.
Я доэкспериментировался до того, что в одну из ночей в мою дверь постучали. Я пошел
открывать и обнаружил на пороге тетю Фиону, подозрительно поглядывающую по сторонам.
— Чем ты тут занимаешься? — Поинтересовалась она, пытаясь заглянуть в комнату.
— Я же не спрашиваю, чем ты занимаешься по ночам! — Резонно возразил я.
Но это ее не остановило.
38
— Могу ответить…
— Не надо!
— Нет, я отвечу. Я или сплю, или провожу магические эксперименты. — Фиона
подозрительно понюхала воздух. — И поскольку ты не спишь, я делаю вывод, что ты тоже с чем-
то экспериментируешь. С чем, интересно?
— Да так…
— Я могу пройти?
— Эээ… Вообще-то я уже собирался…
— Спасибо. — Она решительно протиснулась внутрь. Огляделась и вынесла
неутешительную оценку:
— Ну и бардак!.. У тебя что, нет горничной?
Я смутился. Горничная у меня была. Правда, после того как я ее совратил, она решила, что