Страница 8 из 16
Допустим, перед охотой Адам и его друзья-охотники собираются в тесный круг, взявшись за руки и воображая опасности охоты в безопасности привычной среды. Возможно, в центр круга они кладут кости предыдущего убитого животного и сосредоточивают свои намерения на нем. В какой-то момент они могут заменить кости живым существом, которое неким образом помечается, отводится в сторону и приносится в жертву – в надежде на то, что кровь породит кровь. Прежде чем это сделать, они могут воззвать к его духу с просьбой помочь им найти жертву на охоте. Так вокруг охоты, жертвы, необходимости проливать кровь во имя умиротворения духов, во имя получения помощи богов и даже, возможно, во имя прощения грехов постепенно выстраивается мифология. И мало-помалу то, что начиналось как простая вылазка на охоту (нечто реальное), преобразуется в духовное событие (нечто сверхъестественное), тем самым прокладывая дорогу вере в человеческие души и божественных духов.
Теория Дюркгейма, что религия изначально была неким социальным клеем, способствующим сплоченности и поддержанию солидарности первобытных сообществ, остается до сих пор наиболее широко принятым объяснением истоков религиозного импульса. С точки зрения эволюции вполне разумно предположить, что, сплотившись вокруг общего набора символов и участвуя в совместных ритуальных действиях, наши далекие предки могли повысить свою коллективную жизнеспособность и тем самым увеличить свои шансы на выживание в мире яростной конкуренции.
Однако эти рассуждения наталкиваются на тот факт, что ничего особенно объединяющего или связующего в религии нет. Разумеется, религия способна сплачивать разобщенных людей. Но она столь же эффективна в качестве разобщающей силы, как и соединяющей. Религия вызывает как включенность, так и исключенность. Она порождает не только солидарность, но и конфликт. Некоторым членам сообщества она идет на пользу больше, причем чаще всего за счет других. Ниспровергает она так же часто, как и узаконивает [10].
Более того, теория социальной сплоченности основана на идее, что религия – это главный и первичный источник привязанностей внутри доисторических сообществ. А это определенно не так. Родство – более сильный и гораздо более ранний инструмент сплочения людей в истории человеческой эволюции. Наши палеолитические предки жили мелкими общинами – у каждой большой семьи было свое убежище. Их чувство солидарности создавалось прежде всего по принципу рождения и крови, а не с помощью символов и ритуалов. Чтобы утверждать, что религия возникла в ходе эволюции человека потому, что давала «верующим» сообществам адаптивное преимущество перед «неверующими», нужно признать за религией некую уникальную объединяющую силу, которой она просто не обладает. Несомненно, объединяющие свойства религии позволили ей сохраниться на протяжении всей человеческой истории, но помогали ли эти свойства религиозно настроенным людям выживать – большой вопрос.
Пока шли дискуссии об антропологических и социологических объяснениях роли религиозных убеждений в человеческой эволюции, в борьбу включилась еще одна новая дисциплина XIX века – психоанализ. Два самых знаменитых пионера психоанализа – Зигмунд Фрейд и Карл Юнг – пытались найти истоки религиозного чувства в человеческой душе, где-то в туманном пространстве между нашим сознанием и бессознательным. На самом деле оба ученых не делали разницы между душой и духом (психе). В отличие от Юнга, который в целом считал религию положительным фактором и просто пытался «психологизировать» традиционные религиозные понятия, такие как душа, Фрейд считал религию неврозом – психическим расстройством, способствующим вере в невидимые и невозможные вещи и ведущим к компульсивным действиям и обсессивному поведению [11].
Религиозные убеждения, как писал Фрейд в «Будущем одной иллюзии», порождены «потребностью сделать человеческую беспомощность легче переносимой»[3]. Фрейд считал, что религиозные чувства возникают из врожденного желания первобытного человека создать «фигуру отца», причем идеального и всемогущего. Люди поклоняются богам по тем же причинам, по которым ребенок творит кумира из отца: нам нужны любовь и защита, мы хотим утешения в наиболее глубинных и мрачных страхах.
По мнению Фрейда, наш предок Адам не интересовался ни снами, ни природой, ни обрядами, ни церемониями. Его основным желанием было предаваться звериным инстинктам. Он хочет заняться любовью с матерью и сестрами. Он хочет убить и съесть отца. Но поскольку он понимает всю общественную и психическую цену, которую ему придется за это заплатить, он подавляет свое либидо и изобретает религию, чтобы уменьшить чувство вины, которое возникает из желания отречься от базовой человеческой природы.
Не только Фрейд связывал религиозные чувства со страхом или жестокостью. Более чем за век до Фрейда шотландский философ Дэвид Юм писал, что «первоначальная религия человечества порождается главным образом тревожным страхом за будущее»[4]. Через век после Фрейда французский философ Рене Жирар рассуждал о том, что у примитивных народов религия появилась для того, чтобы смягчить жестокость, полностью сосредоточив ее на ритуальной жертве – «козле отпущения», по выражению Жирара.
В целом нужно отметить, что заявление Фрейда о том, что религиозные идеи – это «иллюзии, удовлетворяющие древнейшие, сильнейшие и острейшие желания человека», является эхом идей его немецких предшественников Карла Маркса, который, как известно, называл религию «опиумом народа», и Людвига Фейербаха, который определял Бога как «чувство желания», порожденное нашими сердцами. «То, чего желает человек… и есть Бог», – писал Фейербах в «Сущности христианства»[12].
Почти все, что писал Фрейд об истоках религиозного импульса, уже развенчано. Но его восприятие религии как «удовлетворения желаний» оказывает продолжительное воздействие на современных критиков религии, многие из которых с энтузиазмом соглашаются с тем, что основная цель религии в человеческой эволюции – облегчить недовольство, уменьшить страдания и тревогу, успокоить страх перед неизвестным. Однако и это объяснение религиозного побуждения слишком все упрощает и глубоко ошибочно.
Давайте представим на мгновение, что адаптивное преимущество смягчения тревоги и облегчения чувства вины действительно существует, хотя нет никаких научных данных, которые это подтвердили бы. Религию, исходя из самой ее сути, ни при каких условиях нельзя считать источником покоя. Напротив. Религия порождает у человека столько же тревоги и вины, сколько и снимает. Как писал великий американский антрополог Клиффорд Гирц, «религия, вероятно, обеспокоила стольких же людей, скольких и утешила»[13].
Религия часто оказывается гневной и своенравной, порой она требует очень значительных физических и психологических усилий со стороны верующих. С точки зрения эволюции она требует действий, которые влекут за собой огромные расходы энергии и ресурсов, в то время как то и другое гораздо лучше было бы потратить на выживание и воспроизводство [14].
В одном из вариантов теории Фрейда утверждается, что основная цель религии в эволюции человека – мотивировать альтруистическое поведение, контролировать первобытные общины и не давать им разорвать друг друга в клочья. Иными словами, единственное, что удерживало Адама от того, чтобы подняться с места у огня, ударить соседа ножом в грудь и отобрать у него мясо, – это вера в то, что за ним наблюдают духи его предков. Они выступают божественными законодателями, вынуждая его либо поступать в соответствии с моралью, либо подвергнуться риску наказания. Обещая вознаграждение в загробной жизни, религия убеждает Адама воздерживаться от определенных действий или корректировать их, тем самым снижая воздействие эгоизма на отдельных представителей сообщества [15].
Разумеется, религия действительно может способствовать развитию альтруистического поведения в межличностном общении (хотя может и поощрять эгоизм). Вопрос в том, действительно ли моральное влияние религии на общество так уникально. Когнитивный психолог Пол Блум много лет занимается проблемой влияния религии и религиозных взглядов на моральные убеждения. И он пришел к выводу: доказательств того, что «религии мира оказывают значительное воздействие на мораль человека», мало. Более того, множество исследований показывает, что положительное и отрицательное моральное действие религии не более и не менее значительно, чем положительное и отрицательное воздействие любой другой общественной практики [16].
3
Перевод И.Д. Ермакова.
4
Перевод С.И. Церетели, В.С. Швырева.