Melissa

— Братья, теперь нам официально брошен вызов. Битва состоится четвертого декабря, — повернувшись лицом к собеседникам, произносит Аро, слегка растягивая слова.

— Глупец, — процедив сквозь зубы, высказывает негодование Кайус, мгновенно реагируя на слова брата. Он был не против показать гибриду еще раз, где его место, на этот раз решив дело более кардинальным способом.

— Скорее, глупцы, — подчеркивает Марк.

— Четвертого декабря стоит решить этот вопрос, чтобы в дальнейшем ни у кого не было даже мысли устроить мятеж или поднять восстание, — стуча пальцами по подлокотнику трона, делает вывод Дарио.

Аро едва заметно улыбается и бросает бумагу на пол. Затем, словно вспомнив о присутствии Джинны, оборачивается, одаривая ее ухмылкой.

— Ты нас огорчила, милая. Знаешь ли ты, что раньше делали с теми, кто приносил плохие новости?

На лице девушки отражается испуг, но она продолжает смотреть на Вольтури, боясь пошевелиться.

— Феликс, — не дождавшись ответа, говорит мужчина.

Братья, как по команде, встают со своих мест и идут к выходу их подземелья, совсем не обращая внимания на крики человека, к которой неумолимо приближалась смерть в лице телохранителя верховных.

— С завтрашнего дня следует приступить к подготовке нашей свиты, — ступая по коридору, рассуждает Аро, — времени у нас предостаточно, и к тому же благодаря нашей дорогой Мелиссе мы сможем увеличить число наших одаренных приспешников. Но с этим тоже спешить не стоит, сами понимаете, подобную честь окажем лишь избранным.

— И только тем, в ком мы уверены целиком и полностью, — поддерживает брата Дарио.

На протяжении часа старейшины обсуждают тактику предстоящей битвы, расхаживая в той части замка, доступ в которую был закрыт простым смертным, а затем расходятся, каждый по своим делам. Аро и Кай направились к супругам, желая поделиться последними новостями и найти в их объятиях понимание, Марк ушел в библиотеку, погрузившись в мрачные думы, а Дарио поспешил к выходу из замка, так как ранее договорился с Норманн о встрече у главных ворот.

Облаченная в обыкновенные синие джинсы, серый кашемировый свитер и белые кеды, она так отличалась от жен его братьев. Сульпиция и Афинодора привыкли одеваться богато, броско, памятуя о тех временах, когда одежда показывала статус и значимость персоны в обществе. Правда, когда они появлялись где-то с мужьями, женщины мгновенно уходили в тень, куда-то на второй план. Дарио же всегда был верен классическому костюму, изменяя только цвет.

— И куда мы отправимся? — прищурившись, спрашивает Мел.

— Ты столько дней в Вольтерре, а ни разу не гуляла за пределами замка. Я решил исправить это недоразумение, — подходя к дампиру, отвечает Вольтури.

— Да, кто-то задолжал мне экскурсию, — напоминает она, выходя за ворота.

Они медленно ступают на менее людную улочку, чтобы не приковывать лишние взгляды ротозеев.

— Четвертого декабря состоится битва, сегодня получили письмо от Майклсона, — заводит разговор верховный.

— Надеюсь, ты позволишь мне лично убить его.

— Жены лидеров клана не принимают участия в сражениях, — как бы между прочим сообщает Дарио.

— Я — не твоя жена.

— А хотела бы ею быть?

— Это вот так делают предложение люди, которые живут три тысячи лет? — смеется Мелисса.

— Вернемся к этой теме позже, — не желая спорить, отвечает Вольтури.

— Я буду участвовать в бою, хочешь ты этого или нет, — не унимается Норманн.

— Запереть в подвале и дело с концом, — бормочет Дарио.

— Только попробуй…

— Попробую, — сверкнув красными глазами, мужчина прижимает девушку к стене одного из домов, предварительно убедившись, что никого из людей поблизости нет. Сократив и без того маленькое расстояние между ними, Вольтури впивается в губы Мелиссы крепким поцелуем. В него он вкладывает все то, что никогда не рискнул бы показать внешне, используя эмоции: страсть, ярость, влечение.

Мел, совсем не ожидавшая подобного поведения от своего спутника, пару секунд не отвечает на поцелуй, пытаясь просто принять произошедшее, а затем желание накрывает с головой и ее. Приподнявшись на цыпочки, она приподнимается, желая еще сильнее прижаться к нему, позволяя его языку исследовать каждый дюйм. Ее руки касаются сначала его предплечья, затем плавно опускаются на торс, забравшись под пиджак, мешает лишь темно-синяя рубашка, так некстати оказавшаяся на пути у холодных пальцев дампира.

Найдя в себе силы, верховный отстраняется от Норманн.

— Не здесь, — шепчет мужчина, поправляя пиджак.

— Да, не здесь, — проводя пальцами по губам, соглашается дампир.

Дампир в очередной раз убеждается, что именно с этим человеком, хотя его, конечно, таковым он не является, ей хорошо. Хочется отдаться без остатка, забыться в прикосновениях, повинуясь велению сердца, чувств, нахлынувших, словно цунами. Поцелуи с каждым разом содержали в себе все больше страсти и желания, это невозможно было не заметить. Как странно устроена жизнь: чуть больше недели назад она и не могла подумать, что все изменится настолько сильно. Мел привыкла к Вольтури, их отстраненности, образу и стилю жизни, наконец, поняла их, но сама становиться безэмоциональной статуей не хотела. За ее плечами нет того жизненного опыта, что есть у них.

Они продолжили свой путь, все дальше уходя от замка.

— А где бы ты хотела побывать, Мелисса? — нарушает создавшуюся тишину бархатный голос вампира.

— К сожалению, я не покидала пределов Италии, как-то не пришлось… После смерти Сандры речь шла о выживании, о путешествии даже мыслей не было.

— Теперь у тебя есть возможность все исправить. Тебе обязательно надо побывать в Париже.

— Совсем не возражаю. А ты владеешь французским?

— Bien sûr.

— Даже спрашивать не стоило.

— Et pourquoi ? C’est assez drôle.

— Всё—всё, хватит, — отмахивается Мел.

— Не одной же тебе иронизировать.

— Вот будет мне три тысячи лет, тогда и я смогу похвастаться владением языков, багажом посещенных стран и прочими умениями, которые освою за это время.

— Обязательно, так оно и будет. А теперь… Мы пришли. Посмотри вниз.

Ведомая все это время своим «гидом», Мелисса совсем не следила за дорогой, целиком и полностью доверяя провожатому. Глазам открылся полуразрушенный амфитеатр. Руины некогда крытой галереи чем-то напоминали уменьшенную копию Колизея. Как много событий там происходило, и как мало сохранилось, дошло до наших дней.

— Сюда стекалось большое количество народа, — углубляется в воспоминания Дарио, следя за реакцией девушки, — здесь проходили, как в Колизее, и гладиаторские бои, и травля зверей, и представления. В общем, всё то, что считалось развлечением в то время. Видишь, театр — как граница между древним и современным мирами. Это очень забавно, осознавать тот факт, что ты жил и живешь в них обоих.

— Еще более забавно — это стоять и разговаривать с тем, кто видел сражения гладиаторов своими глазами.

Вампир действительно сдержал свое слово и за полдня постарался показать девушке как можно больше достопримечательностей Вольтерры. Мел было вдвойне интересно его слушать, поскольку верховный присутствовал лично в большинстве событий. Они гуляли до наступления темноты, исследуя городок и те тайны, которые он хранил, благо теперь, будучи дампиром, Норманн не чувствовала усталости. Лишь ближе к полуночи появилось едва ощутимое жжение в деснах, которое сигнализировало о голоде. Утолить его было решено уже привычным для Мелиссы способом.

Однако оставалось еще кое-что. То, что терзало их обоих не меньше, чем отсутствие человеческой крови в организме. Похоть. Она затуманивала разум, не позволяя рационально мыслить. Желание. Оно поглощало с головой, зазывая погрузиться в этот омут с головой. Страсть. То, что овладело ими обоими в тени той самой безлюдной улочки, и не оставляло в покое на протяжении этого долгого, казавшегося бесконечным дня.

Мелисса и Дарио заходят на территорию замка и на сверхъестественной скорости перемещаются в комнату верховного. Как только дверь запирается на засов изнутри, девушка оказывается буквально впечатана спиной в каменную стену. Поцелуи с губ перемещаются на шею дампира, где, как и прежде, пульсировала вена, так и манившая Вольтури. Мел тем временем освобождает мужчину от пиджака и принимается за пуговицы на его рубашке. Будь они прокляты! Сейчас кажется, что их слишком много, и они нарочно портят момент. Решив не церемониться, Норманн разрывает ткань, и ее взору предстает достаточно мускулистое тело, всегда скрытое одеждами. Несмотря на то, что дышать нет необходимости, кажется, что в комнате так жарко, что становится душно. Дарио продолжает покрывать поцелуями лицо девушки, а затем помогает Мелиссе избавиться от свитера. Аккуратная грудь все еще скрывается под черным бюстгальтером, что совсем не устраивает верховного. Еще секунда – и ненужная деталь лежит на полу. Он припадает губами к соскам, поочередно играя то с тем, то с другим. Те мгновенно затвердевают. Слышится приглушенный стон девушки, его палец тут же накрывает ее губы, словно прося не шуметь. Взяв дампира на руки, мужчина перемещает их к кровати, а затем нависает над Мелиссой, хищно улыбаясь. Это совсем не тот спокойный, всегда контролирующий себя старейшина клана, сейчас перед ней зверь, обезумевший от желания. Теперь поцелуи покрывают всю верхнюю часть тела, но и этого мало для утоления жажды. Рывком он снимает джинсы, скрывающие худые ноги Мел. После этого Дарио возвращается к губам и шее, вызывая своими поцелуями стоны, которые теперь совсем не удается сдерживать. Рука Вольтури движется вниз и вскоре достигает заветной цели и касается ткани трусиков — единственного предмета одежды, оставшегося на девушке. Даже такое легкое прикосновение смогло послать по разгоряченному телу импульсы, подобные разряду электрического тока. Разорвав ненужную тряпицу, он едва ощутимо касается складок разгоряченной плоти между ног Мелиссы. Она ждала, она жаждала его. Мужчина и сам избавляется от одежды и, накрыв своим телом хрупкое тело девушки, входит в нее, одновременно кусая в шею. Норманн получает порцию и боли, и наслаждения. И нет сил, да и желания гадать, что сильнее и что больше приносит удовольствия. Дарио двигается в ней резкими толчками, прекрасно зная, что это неспособно как-то навредить ей, так как человеком фактически она не являлась, а вампиры свободно подстраивались под этот темп. Стоны, хрипы, истома, разливающая по организму, кровь, укравшая не только губы, ключицы, грудь девушки, но и тело самого старейшины — все смешалось. Движения тел становятся более глубокими и резкими, напряжение выливается в экстаз, вызывая учащенное сердцебиение у одной и приятное жжение в горле у другого, а разум же помутился у обоих. Девушка подается вперед, выгибая спину, еще сильнее прижимаясь к Вольтури, и обвивает руками его шею. Несколько толчков, и раздается громкий стон. Дарио буквально рычит, а тело Норманн сотрясает горячая дрожь, сопровождающаяся опять чем-то похожее на боль в области шеи.