Вован-дурак

В отличие от достаточно прохладного замка, каюты и коридоры советского парохода были жарко натоплены, повсюду горел яркий электрический свет, а на ресторанной палубе весело перемигивались разноцветными огоньками висевшие там и сям гирлянды.

Из обитателей Хогвартса на советский пароход явилась только Дора, и явилась она туда со мной в обнимку. Для встречи Нового года по-русски она выбрала тот же самый наряд, в котором была на Балу, и своим появлением вызвала фурор у советских гостей, явно не ожидавших, что среди заморских девчат тоже окажутся поклонницы русского рока.

Света пришла тоже, но появлялась на публике редко, больше о чем-то беседовала с чекистами. Тайна ее происхождения была тайной только для иностранцев, со всех наших товарищ комиссар взял подписку о неразглашении, подкрепленную магией, расколешься до срока – помрешь, слова сказать не успеешь. Сами наши товарищи привели с собой своих подруг, с которыми танцевали на Балу, там, естественно, было больше всего француженок. Мадмуазель Делакур, как ни странно, на борту «Ленина» в тот вечер не появилась, видимо, слишком уж высоко нос задрала. Впрочем, как мне поведал все тот же десантник Лёха, наслушавшийся на Балу своей партнерши по танцам Мари Жермен, вейлочку у французов не любили именно за надменное поведение.

С живой музыкой не подвели, среди советских друзей-товарищей оказались и гармонисты, и барабанщики, мне же с ходу вручили гитару, и пару песен я все-таки спел. А аккомпанировали нам неизменные медведи с балалайками и гармошками, и в такой «народной» обработке кое-какие вещи обретали новое звучание.

А потом начались танцы, как раз на большом экране, что висел в торце ресторана, начали показывать новогодний концерт из Москвы. Дора при виде этого концерта сразу же поняла, откуда я брал вдохновение для бала недельной давности. Но оценила, и весьма охотно со мной потанцевала.

Перекинулся парой слов с советскими приятелями. Ваня сообщал, что его подшефный Михайло Топтыгин на днях отличился. Забрался в лес, сцепился с диковинным человеконём и весьма качественно надрал тому задницу, только шерсть клочьями летела по всему лесу. Как потом орал возмущенный местный лесничий Хагрид, потерпевший оказался вожаком местной стаи кентавров по имени Бейн. Ну, а что, с медведя взятки гладки, он местных обитателей раньше в глаза не видел, и английского языка не понимает. Впрочем, кентавру, которому Топтыгин выдрал с корнем хвост и пообрывал почти всю гриву, от этого было не легче.

За десять минут до девяти вечера концерт вдруг прервался, и на экране появился Председатель Верховного Совета СССР товарищ Жигулёвский, стоявший на фоне заснеженного Кремля. Все собравшиеся в зале заняли места у стола с бокалами шампанского или сока в руках и приготовились слушать.

Верховный выступал долго и увлеченно, обещал всем в наступающем году безусловный и однозначный рывок вперед, достижение всех поставленных целей, ну, а если кто-то встанет на пути у миролюбивого Советского государства, то оно, это самое государство, таки вымоет сапоги в Ирландском море. Толстый намек в сторону Англии с ее майданом и продолжающимся беспределом был понятен каждому.

Но вот закончилось выступление, и раздался бой курантов Спасской башни. Один… Два… Три… Десять… Одиннадцать… Двенадцать! С Новым годом, товарищи!

Новый 1995 год вступил в свои права. По телевизору заиграл советский гимн, ну, а затем продолжился праздничный концерт. На сцену вышли несколько по-восточному цветасто одетых джигитов, и полилась музыка песни:

Горячее солнце, горячий песок, Горячие губы – воды бы глоток. В горячей пустыне не видно следа, Скажи, караванщик, когда же вода? Учкудук – три колодца, Защити, защити нас от солнца, Ты в пустыне – спасительный круг, Учкудук… [94]

- Давно я так Новый год не встречала, – поведала мне по секрету Света, когда мы с ней кружились в танце. – Всё их английское Рождество приходится праздновать. Знал бы ты, как надоело видеть вокруг себя эти нарисованные улыбочки, такое чувство, что не с людьми живыми, а с масками разговариваешь, а за маской той – не пойми что.

- Есть такое, нагличане этим славятся. Сам за эти три года хлебнул. Так что кто-кто, а я тебя точно пойму.

- Я это знаю, – загадочно улыбается Света. – Ой, кстати, вон, смотри, опять что-то из тех песен, что ты привез, показывают.

Те песни, что я притащил с собой из будущего, которого уже не будет, здесь уже начинали приживаться. Очевидно, тексты и мотивы товарищ комиссар передал куда следует, а там решили помаленьку выпускать. Насколько помаленьку – я так никогда и не узнал, но я точно слышал, как Расторгуев в конце ноября ушедшего девяносто четвертого вдруг спел песню «Верка», в иной истории выпущенную в свет пятнадцать лет тому вперед. Ну, а новый альбом группы, названный «Песни о людях», который я купил и послушал уже потом, полгода спустя, был по размерам вдвое больше предыдущего и включал в себя, в том числе, россыпью записи из нескольких последующих. Так что многие их хорошие вещи станут известны миру намного раньше. А поэты потом еще что-нибудь новое напишут.

Теперь, значит, на Новый год решили выпустить еще парочку новинок. Вот, наприпер, «Звездочка моя ясная» вышла как раз сейчас, в исполнении еще малоизвестного здесь Валерия Меладзе. И под эту песню мы как-то сами собой составили пары и закружились в медленном танце.

Ближе к полуночи по местному времени компания начала редеть. Натанцевавшийся народ в основной массе своей разбрелся по каютам, оставались только самые стойкие, и среди них мы с Дорой. Так, уже небольшой компанией, мы отметили приход Нового года по английскому времени.

Но вот последний танец, и снова зазвучала музыка. Мотив, кстати, опять знакомый, из привезенных…

Я когда-нибудь, может, брошу всё, И пойду себе, просто так пойду, По бескрайнему полю вольному, Про себя один тихо помолюсь, А любовь, она там, где плывут облака, Где рождается свет, и от света строка, Где рождается музыка, А любовь, она там, где всегда и сейчас Всё зависит от Бога и немного от нас, Всё зависит от Бога и немного от нас… [95]

Пару в этом танце мне составила Дора, откуда она взяла силы – непонятно. Но медляк мы с ней таки прошли.

Весь танец Дора, не отрываясь, смотрела мне прямо в глаза. Волосы ее начали менять цвет, заискрившись золотом в свете фонарей. Какие-то слова, если и хотели сорваться с наших губ, так и остались несказанными. Да и не нужно тут было слов.

А любовь, она там, где плывут облака…

На последнем припеве мы потянулись навстречу, обнявшись теснее, и наши губы слились. Сравнить… да не с чем было сравнивать. И я навсегда сохранил потом в памяти тот аромат малины, которым пахли губы Доры.

Лишь потом, когда стало не хватать воздуха, мы смогли оторваться друг от дружки. Но мы все так же смотрели глаза в глаза, и все так же волосы моей девушки искрились золотом. И не важно было, что музыка давно уже отзвучала, и что последние пары давно уже ушли по столикам собираться ночевать, ничего не имело значения. Только Она и я. Только мы.

А ведь в этой жизни это у меня первый поцелуй. Дора, Дора, и куда я смотрел все эти четыре года… Значит, прав был Бродяга, надо было сразу последовать его советам.

Дора смотрела мне прямо в глаза, а ее губы неслышно шептали: «Спасибо». И я понял тогда, что она безмерно счастлива от того, что ее чувства не остались безответными. Теперь не подвести бы, не упустить, не потерять…

Лишь тогда, когда погас свет, а на танцполе совсем не осталось людей, мы вернулись в реальный мир и пошли до своих кают. Вслед за нами, кстати, дверь и закрыли, то бишь мы оказались самыми стойкими и протанцевали до самого конца.

- Ну, Гарри, я как знала, что надо соглашаться! – сказала мне Дора, когда музыка стихла, и мы шли с ней к нашим каютам.

- Что так?

- Я даже не думала, что будет так весело! Песни все знакомые, как ты мне когда-то на гитаре играл.

- Ну да, зря, что ли, приучаю к хорошей музыке четвертый год подряд?