Страница 89 из 126
После обеда привел себя в порядок и стал коротать часы до общего сбора на балу. Дора целый день куда-то пропадала, видимо, тоже готовилась к танцам.
Но вот часы прозвонили половину восьмого, пришла пора выходить. Спустился в гостиную, подбросил дров в печку, чтоб подольше горели, и пошел к выходу, ждать Дору. Хотя ждать пришлось недолго, вскоре подошла и она.
По случаю торжественного выхода моя подруга нарядилась в растрепанные джинсы и «косуху» с заклепками, как будто бы срисовав наряд с фотографий какого-нибудь рокерского клуба. Под расстегнутой курткой виднелась футболка с портретом Юрия Шевчука и надписью DDT, сам же ей когда-то такую и подарил. Свою буйную шевелюру Дора в этот раз заплела в длинный хвост насыщенного вишневого цвета с редкими прядями светло-русого.
- Ух ты! Сногсшибательно выглядишь, Дора! – только и вырвалось у меня.
- Спасибо, Гарри, – улыбнулась покрасневшая девушка. – Ну что, пойдем?
- А пошли!
И мы направились в Большой Зал.
По пути повстречали многих друзей-товарищей. Фред и Джордж выбрали в партнерши своих подруг с Гриффиндора, назвавшихся Алисией Спиннет и Анджелиной Джонсон. Были там равенкловцы и другие хаффлпаффцы, как пример, Седрик Диггори, как оказалось, позвал на танец свою конкурентку из Равенкло по имени Чоу Чанг, ту самую, на которую в книжках канона западал собственно Гарик. Советские товарищи, кто решил на бал все-таки пойти, пока суд да дело, разобрали на танец всех более-менее симпатичных студенток.
Товарищ Никонов, возглавлявший делегацию СССР, вел мадам Максим. Пришла на бал и Света, как и грозилась, но одна. Чекисты на танцы решили не приходить, видимо, дабы не палить Контору.
Флёр Делакур, одетая в светло-голубое с серебром платье, шла под руку с капитаном равенкловской команды по квиддичу Роджером Дэвисом. Спутник вейлочки глядел на все вокруг затуманенным взглядом, кажется, пресловутое Очарование уже начало работать.
Ну, а третий чемпион в зале отсутствовал, причем, судя по всему, не поучаствует больше нигде и ни в чём, а всё в связи с тем, что превратился в самую обыкновенную зеленую жабу, по-научному Bufo viridis, только большую, с порося размером. Остальные, кто ожабился вслед за Монтегю, сразу же после начала каникул в полном составе направились в больницу Святого Мунго – сводить симптомы ожабления.
В итоге в зал вошли только мы с Дорой и Флёр с Дэвисом. Все остальные студенты и учителя уже были там, на своих местах.
Картина зала, конечно, впечатляла. Исчезли четыре стола факультетов, вместо них появились несколько сотен столиков поменьше, человек так на десять. Весь зал был увит серебряными и золотыми гирляндами, ветками плюща и омелы, по стенам струились нити серебряного инея. Посреди зала стояла большая елка, увешанная золотыми шарами.
Нас подвели к столу для судей, где полагалось сидеть нам. Помогаю усесться Доре, после чего сажусь сам. Вся судейская бригада уже там, Дамблдор в новом балахоне, мадам Максим, сменившая наряд на платье цвета лаванды, товарищ Никонов в шерстяном вязаном свитере, мистер Бэгман в балахоне желтого и фиолетового цветов. А вот мистера Крауча нету, вместо него сидит долговязый рыжий субъект, мордой лица определенно смахивающий на Рона или близнецов. Ах, да, точно, это же их старший братец Персиваль, что три года назад был пятикурсником и старостой факультета. Теперь, значит, он предстал перед нами как «уполномоченный министерский представитель и помощник мистера Крауча». Ясно, ясно, то бишь чемпион всея министерства по вылизыванию начальственных задниц. Был таковым в школе, и теперь на работе занимается тем же самым. На счастье, я и в предыдущие-то годы совершенно не общался с напыщенным идиотом «Уизли №3», а потому попросту пропускал мимо ушей все то, что он болтал.
Столовые приборы были девственно пусты, лишь рядом лежали меню. Причем никаких официантов поблизости не наблюдалось, так что «почки один раз царице» добыть не удалось бы.
- Гарик, ты мне только объясни, за чей счет этот банкет, кто оплачивать будет? – с хитринкой спросил меня товарищ Никонов.
- Во всяком случае, не мы, – ответил я, вызвав улыбку на бородатом лице советского мага. Старый добрый фильм про Ивана Васильевича смотрели все.
Пока я пытался разобраться, как, собственно, работает система заказа еды, Дамблдор наклонился к своей тарелке и сказал: «Свиную отбивную!». На тарелке тут же появилось требуемое. Ясно, вот оно как. Что ж, тогда и мы закажем.
Правда, когда заказывал я, то немного сжульничал и призвал щучье веление, так что мы с Дорой наслаждались ароматным шашлыком прямо на шампуре. Вина пока не заказывали, обходились соком, все же даже мне (ну, то есть моей тушке) шестнадцать есть только на той бумаге, что лежала в чемодане у товарища комиссара, а Доре пускай и есть, но она местную кислятину не любит. Надо будет, если случится нам побывать в Крыму, подсадить ее на массандровские вина, тамошний портвейн – самое то.
Краем уха слышал трескотню Флёр, сидевшей в опасной близости от меня. Она распиналась перед своим кавалером о том, что ей в замке не так, что не эдак, «и вообще мне ВСЁ не нравится», точно тот капитан из «Острова Сокровищ». Мсье Дэвис, правда, на речи спутницы не реагировал совсем, глядя на нее затуманенным взглядом. Видать, мадмуазель Делакур включила свое Очарование, но почему оно тогда не действует на меня?
Когда же мы все наелись и напились, Дамблдор поднялся со своего места и призвал всех остальных последовать его примеру. По взмаху его ВП опустевшие столики выстроились вдоль стен, образовав великолепный танцпол. У дальней стены возникла сцена, уставленная разнообразными инструментами, и на эту сцену поднялись семеро хмурых мужиков самого рокерского вида, с длинными хаерами, в джинсах и драных балахонах.
Дора тут же шепнула мне на ухо, что это местные музыкальные знаменитости, ансамбль под названием «Вещие Сестры». При чем тут сестры, я так и не понял, но приготовился немного поправить им репертуар.
Зазвучала музыка, но, судя по растерянному виду музыкантов, совершенно не такая, как они собирались играть. Пара аккордов – и вместо ожидаемого вальса ошеломленная аудитория услышала нечто совсем на вальс не похожее:
Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна. Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери, Грустим мы о Земле, она одна. А звезды, тем не менее, а звезды, тем не менее, Чуть ближе, но все так же холодны. И как в часы затмения, и как в часы затмения, Ждем света и земные видим сны. И снится нам не рокот космодрома, Не эта ледяная синева, А снится нам трава, трава у дома, Зеленая, зеленая трава… [90]
Но даже нестандартный, неизвестный абсолютному большинству присутствующих (за исключением тридцати с чем-то человек) мотив не помешал нам с Дорой запрыгать в быстром танце, а вслед за нами подхватились и остальные.
- Что, прикол начинается? – шепнула мне Дора.
- Вот именно, – улыбнулся я ей. – Гулять так гулять.
Едва кончилась одна запись, и музыканты немного оправились от шока, как зазвучала следующая, на этот раз я «зарядил» им другую, уже медленную.
Заповедный напев, заповедная даль, Свет хрустальной зари, свет, над миром встающий,
Мне понятна твоя вековая печаль,
Беловежская Пуща, Беловежская Пуща, Мне понятна твоя вековая печаль, Беловежская Пуща, Беловежская Пуща… [91]
- Откуда песня на этот раз? – спросила Дора. – Про ту я знала, откуда она, а эту еще и не слышала.
- Это в оригинале спел народный ансамбль под названием «Песняры» из советского Минска, знаменитость всесоюзного уровня. А что не так?
- Да ничего, красивая песня, – улыбнулась мне смущенная Дора.
За репертуар «Песняров» и иных тому подобных ансамблей я мог быть спокоен. Вся эта музыка имела в здешнем Советском Союзе бешеную популярность и без моего в этом участия, что «Песняры» из Минска, что «Ялла» из Ташкента. Во всяком случае, по радио и телевизору записи в исполнении того же Мулявина крутили достаточно часто, и на новогоднем «Голубом Огоньке» за предыдущие годы я его видел лично. Поговаривали, что «Песнярам» здесь благоволил лично Машеров, сам выходец из Белоруссии.