Песчаная лилия

Все будет хорошо, — уверяла себя Саюри. — Они не убьют меня, это точно. Если бы хотели убить, уже сделали бы это. Зачем им меня куда-то тащить для этого, верно?

Когда её просто-напросто кинули на пол, девушка, больно ударившись головой и локтем, едва удержалась от того, чтобы застонать. Хотя, пожалуй, она сделала это не столько из конспирации, сколько из простого страха — её больше никуда не несут, путь окончен. Если что-то случится, то уже здесь. На этом месте. Скорее всего, прямо сейчас.

Чуть более громкие шаги ещё нескольких человек послышались откуда-то сбоку. Их было трое. Двое двигались чуть быстрее и очень тихо, едва касаясь ступнями каменного пола, тогда как третий, что шёл немного позади, ступал более громко и размеренно, словно, в отличие от первых, абсолютно никуда не торопился. Все они зашли в помещение, скрипнув, вероятно, достаточно тяжелой дверью, и остановились напротив девушки, став рядом с тем, кто принёс её сюда. Сердце Саюри пропустило пару ударов.

— До сих пор не очнулась? — спросил неприятный низкий мужской голос, чем-то похожий на скрип той старой двери. — Сколько ты ей вколол?

— Ровно одну дозу, Сэтору-сама. Ни больше, ни меньше.

Прозвучал глубокий вздох, несколько секунд тишины.

— Она должна была уже прийти в сознание, — снова заговорил скрипучий голос. Очевидно, его обладатель был среди них главным. Во всяком случае, в этой комнате только он задавал вопросы. — Так, ладно, подождём ещё минуту-другую... Да снимите же уже этот мешок, я хочу видеть её лицо!

Послышались шорохи, один человек сделал несколько шагов вперёд и приблизился к парализованному телу девушки. Саюри замерла, с трудом сдерживая дрожь, пока тот не очень-то аккуратными движениями стягивал с её головы не самый чистый холщовый мешок, в котором, судя по запаху, раньше хранили зерно или какую-то крупу.

— И рот ей развяжи, — приказал мужчина. — Как она может говорить с завязанным ртом?

Шиноби послушно развязал узел на затылке девушки, вынимая из её рта кусок ткани, служивший своеобразным кляпом. Наверное, в тот момент нельзя было придумать ничего глупее, однако Саюри, совершенно растерявшись от нахлынувшей паники, резко подалась вперёд и укусила мужчину за руку, изо всех сил сжимая челюсти на его ладони.

Закричав то ли от боли, то ли от неожиданности, тот ударил её по щеке свободным кулаком и, отдернув руку, отскочил назад, потирая следы от укуса.

— Идиот! — крикнул на него тот, кого назвали именем Сэтору. — Я же говорил не трогать её лицо!

Он, злостно взглянув на своего подчиненного, покачал головой и повернулся к девушке, исподлобья смотревшей на них, однако не произносившей ни слова. На её левой щеке была уже заметно припухшая ссадина.

— Это было не очень умно с твоей стороны, милая, — обратился мужчина к ней, пригладив свою седую бороду, и подошёл ближе, опускаясь на корточки на относительно безопасном расстоянии. — Чем быстрее ты ответишь на пару интересующих меня вопросов, тем быстрее мои люди оставят тебя в покое.

Саюри молчала, с ненавистью прожигая его взглядом. Она знала, что в покое её не оставят; знала, что скорее всего уже не уйдёт отсюда живой; знала, что никто не пойдёт за ней, а если и пойдёт, то ни за что не найдёт.

Девушка попыталась пошевелиться, однако тело полностью онемело ниже ключиц. Все её попытки потерпели фиаско.

— О, можешь даже не стараться, — заметив это, сказал мужчина. — В твоём организме уже несколько часов находится сильнейший парализующий препарат. Он специально изготовлен так, что ты совершенно не можешь двигаться, однако чувствуешь всю боль, которую тебе причиняют. Умно, не так ли?

Куноичи снова не ответила. Чувствуя на зубах вкус крови того шиноби, что до сих пор находился в комнате, стоя дальше всех от неё, она чувствовала, что, вероятнее всего, обречена. Тело полностью парализовано, оружия с собой абсолютно никакого (её похитили в том кимоно, в котором она ходила по деревне Песка, наивно оставив практически все в своей комнате), на помощь позвать некого. К тому же, она почувствовала, что один из ниндзя-охранников этого старика Сэтору медленно вытягивал из неё чакру. Это конец.

Окинув взглядом тёмные каменные стены, Саюри поняла, что они не пропускают звук, а отсутствие окон исключает возможность побега. Их было четверо на неё одну только в этой сравнительно небольшой комнате — что уж говорить об остальных, в наличии которых девушка не сомневалась. Страх медленно сменялся горьким отчаянием от того, что её жизнь закончится именно так. Не в глубокой старости в окружении семьи, не в великой войне за свою страну, не на важном для деревни задании, а так — в непонятном месте, в плену у неизвестных ей людей.

Особенно горько было не попрощаться с некоторыми людьми, разочаровать их. Макото-сенсей, Мей-сама, Джун, Чоджуро... Казекаге. Да, особенно Казекаге. Человек, свои чувства к которому Саюри никак не могла ни понять, ни объяснить, однако ощущала невероятное притяжение, с которым ей тоже предстояло распрощаться в самое ближайшее время.

Прощайте, Казекаге-сама, — подумала она, не сдержав слезу, скатившуюся по её щеке, — и... простите меня...

— Послушай, милая, — в очередной раз переведя дыхание, чтобы успокоиться, заговорил Сэтору, которого начинала раздражать несговорчивость пленницы. — Ты должна понять одну важную вещь. В своей деревне ты была любимицей и ученицей Мизукаге, одной из немногих вхожих в круг её доверия. В стране Ветра ты была на нескольких заседаниях Совета деревни Песка, сблизилась с Казекаге. Ты знаешь много стратегически важных вещей, которые едва ли знает кто-либо другой. Ты поведаешь их нам — это лишь вопрос времени, — однако то, как ты это сделаешь, выбирать тебе. Ты можешь рассказать все сама, обеспечив себе быструю безболезненную смерть, — он чуть сощурил глаза, подняв брови, — а можешь и дальше продолжать молчать, однако тогда нам придётся вытаскивать из тебя слова клещами, раскалённым железом и ещё десятками разных методов. Выбор за тобой.

По-прежнему продолжая молчать, Саюри закрыла глаза и по её лицу потекли слезы — ещё и ещё. Взбешённый тем, что она так и не сказала ему не слова, Сэтору схватил её за руку и воткнул кунай прямо в ладонь, несколько раз провернув, причиняя ей ещё больше боли. По бледной коже девушки потекла струйка темно-алой крови и, не сдержавшись, она вскрикнула, однако отдернуть её не смогла — тело все ещё было полностью парализовано.

— Я пытался вести себя с тобой хорошо, — прошипел мужчина, поднимаясь на ноги. — Я предложил тебе выбор, и ты сделала неправильный. — Он кинул кунай в сторону, и тот со звоном приземлился на каменный пол. — Что ж, раз не хочешь по-хорошему, будем общаться по-плохому. У тебя есть десять минут, чтобы передумать.

И с этими словами он, кивнув своим людям, вышел, сопровождаемый двумя шиноби, что зашли в комнату вместе с ним. Наблюдать за ней остался тот же, что притащил её сюда. Он все ещё потирал место укуса.

Саюри подняла на него глаза, наполненные слезами и отчаянием, однако тот лишь усмехнулся.

— Они пошли за костеломом, — сказал он, облокачиваясь спиной о стену и сползая по ней на пол. — Будут дробить твои кости по очереди — сначала в руках, потом в ногах. Приятного мало, скажу я тебе. Лучше бы ты сразу все рассказала.

Девушка фыркнула. Она не подала виду, однако влажные дорожки от слез на её коже высохли, а в голове созрел один сомнительный план, от результата которого напрямую зависела её жизнь. Шанс успеха — примерно один к двадцати. Практически невозможно, да, но все же её ждала смерть — как при бездействии, так и при провале, а при благоприятном раскладе, как она подумала, ей бы, возможно, все же удалось выбраться отсюда.

Нужно было только выиграть немного времени и отвлечь внимание.

— Я никогда не предам свою деревню, — сквозь зубы процедила она, обращаясь к своему надзирателю.

Немного удивившись услышать её голос, тот вскинул брови, повернувшись к ней.

— У тебя ещё есть шанс, — сказал он. — Они ещё могут позволить тебе спокойно умереть.