Песчаная лилия

Взгляд Казекаге невольно упал на кресло, в котором она спала, и плед, лежавший на нем, которым он накрыл её, съёжившуюся от холода.

Саюри...

— Я тоже... скучал по тебе, — ответил Гаара своим обыкновенным бесстрастным тоном, но кукольник, знавший его достаточно давно, чтобы уловить даже самые незначительные перемены, все-таки услышал в нем несвойственный оттенок теплоты.

Канкуро, Баки, Нонота, Фуги, Датсуджи, Исагу и Реки — за ним прибыли семеро лучших джонинов Суны, как и было сказано в письме. Все они, упорно делая вид, что нисколько не устали с долгой и сложной дороги, не стали проходить дальше ворот деревни — то ли с целью не привлекать особого внимания жителей, то ли чтобы побыстрее уже покинуть страну Воды. Как бы то ни было, выглядели они бодрее, чем чувствовали себя, это Гаара отметил сразу.

— Добро пожаловать в Киригакуре но Сато! — достаточно громко, чтобы все услышали, произнесла Мей Теруми, появившаяся в сопровождении мечника Чоджуро, выполнявшего роль её телохранителя, и нескольких членов АНБУ.

— Приветствуем вас, Мизукаге-сама! — в один голос отозвались шиноби Суны.

— Рада снова видеть тебя, Баки, — с приветливой улыбкой на лице обратилась она к мужчине.

— Как и я вас, Мей-сама, — ответил Баки, коротко кивнув.

Они знают друг друга? — удивлённо подумал Гаара, но, тем не менее, ничем не выдал своего замешательства. Мей подошла к Баки ближе, и вполголоса заговорила с ним о чем-то, как если бы они были старыми знакомыми.

Вечер был прохладный, холоднее обычного. Тусклого солнца даже не было видно, оно совсем скрылось за тяжёлыми темно-серыми облаками, которыми было затянуто небо. Плотный воздух был наполнен влажностью и пах сыростью, как всегда бывает перед дождем. Кроме небольшой группы ниндзя Песка и Тумана по близости больше никого не было, так что вокруг стояла тишина. А ещё было как-то пусто. Во всяком случае, так казалось Гааре.

— Эй, смотрите-ка кто здесь! — присвистнул Канкуро, увидев кого-то за его спиной и направившись навстречу. — Такие люди, — усмехнулся он, — и без охраны!

— Как это без охраны?! — возмутился детский голос. — Она моя серебряная принцесса, а я её защитник!

Послышался тихий женский смешок.

— Здравствуй, Канкуро. Не думала, что увижу тебя в нашей деревне. Очень рада, что ты здесь.

Гаара сразу узнал её тонкий мелодичный голос и манеру тихо говорить, выдерживая паузы. Он обернулся, встречаясь взглядом с прозрачными серебристо-серыми глазами, и несколько секунд молча неотрывно смотрел на девушку, после чего все же взял себя в руки и отвел взгляд. Обняв Канкуро в знак приветствия, она вместе с ним двинулась по направлению к остальным, держа за руку энергично шагавшего рядом Окинири. Мальчик, коротко вопросительно взглянув на куноичи, получил немое разрешение и, высвободив ладошку, за которую она его вела, с разбегу запрыгнул на Канкуро, явно того не ожидавшего.

— Окинири! — воскликнул тот, подхватывая его одной рукой. — Какой ты уже большой, даже не узнать! Стал больше, как минимум, в два раза с нашей последней встречи!

Мальчик заливисто рассмеялся, принявшись тормошить застежки на комбинезоне Канкуро, ещё тогда, в Суне, показавшиеся ему до ужаса смешными и нелепыми. Со стороны это выглядело достаточно забавно — взрослый сильный шиноби, победивший не одну сотню врагов, в панике пытался удержать свои штаны от падения, организованного ребёнком, — но Гаара смотрел не на него. Он смотрел на Саюри, подошедшую к нему на расстояние шага, и, в силу небольшого роста, глядевшую на него снизу вверх.

— Добрый вечер, Казекаге-сама, — улыбнулась она.

— Добрый вечер, Саюри, — ответил он так мягко, как только мог.

Девушка чуть наклонила голову набок и, как и всегда, заправила выбившуюся прядь волос за ухо.

— Значит, вы покидаете деревню Тумана и возвращаетесь к себе домой?

— Да, — кивнул Гаара, — возвращаюсь. Надо разобраться со многими вещами, пока война ещё официально не объявлена.

— Да, конечно, я понимаю...

Несколько секунд они оба молчали. Губы Саюри были чуть изогнуты в милой полуулыбке, но парень видел, что глаза её были грустными. Он заметил это, когда она охраняла его, и долго об этом размышлял. Гаара понимал её боль, связанную с потерей близких, и чувствовал её неимоверную внутреннюю силу. Она была разбита, буквально сломана, морально и эмоционально, но все равно улыбалась ему и другим. В этом была вся суть — девушке, которая помогала всем, помочь было некому. И, осознавая все это, он хотел, он бы очень хотел ей помочь, вот только совершенно не знал как.

— Спасибо тебе, Саюри, — вдруг сказал Гаара, снова бросив взгляд на её лицо.

— За что, Казекаге-сама? — удивилась девушка, немного смутившись.

За что? — мысленно произнес парень. — За время, которое ты со мной провела. За то, как ответственно ты подошла к своей миссии. За нашу прогулку по деревне. За слова, которые говорила от чистого сердца. За твою заботу. За то, не боишься демона во мне, чуть не убившего тебя однажды. За то, что смотрела на меня так, словно я чего-то стою...

— За чай, — твёрдо сказал правитель Суны с совершенно серьёзным лицом. — Прекрасный был чай.

Саюри снова улыбнулась, но в этот раз гораздо более искренне.

— Рада, что Вам понравилось, — ответила она.

Примерно на минуту или даже, может, на полторы, между ними повисло молчание. Саюри рассматривала землю под ногами, Гаара — её собранные в высокий хвост на макушке волосы цвета пепла. Мей все ещё говорила о чем-то с Баки, Окинири сидел на плечах Канкуро и старательно рассказывал ему что-то, а тот, в свою очередь, нахмурился и делал вид, что внимательно его слушает.

Свинцовые тучи опустились ниже и стали ещё темнее, туман сгустился. Запахло грозой, с неба западали первые крупные капли, разбивавшиеся о землю на сотни маленьких. Подул холодный ветер, раскачивая шелестящие листья на тонких ветках деревьев.

— Гаара, я думаю, нам пора, — констатировал Баки.

Казекаге не ответил, он лишь коротко кивнул, будучи не в силах сдвинуться с места. Он заметил, как Саюри невольно поёжилась, ощутив холодные капли дождя на коже, но не успел ничего сказать, так как в следующий момент девушка сделала то, чего он от неё никак не мог ожидать: она вдруг шагнула вперёд, крепко обняв его и прижавшись к нему всем своим хрупким телом.

— Прошу Вас, Казекаге-сама, будьте осторожны в пути! — выпалила она так быстро, словно боялась не успеть сказать что-то важное. — Пообещайте мне, что доберётесь живым до своей деревни, пожалуйста, пообещайте!

Ощущая тепло её тонких рук, сомкнутых на его спине, и щеку, которой Саюри припала к его груди, Гаара растерялся. На мгновение он опешил, не зная, что предпринять, но в конце концов все же собрался с мыслями и осторожно обнял девушку, прижимая к себе чуть крепче. На секунду — всего лишь на одну-единственную секунду — её гладкие, пахнущие цветами волосы коснулись его губ и подбородка, и он ощутил неимоверное желание забрать её с собой в Суну.

— Обещаю, — наконец сказал он почти шёпотом.

И она поверила.

Те несколько секунд Саюри обнимала Гаару так крепко, что в какой-то момент ему даже показалось, будто все разбитые части его истерзанной души вдруг соединились воедино. Они простояли так ещё буквально пару мгновений, после чего куноичи, словно вдруг очнувшись от сна и осознав, что, мягко говоря, нарушила всякую субординацию и правила приличия, отпрянула назад. Гааре пришлось отпустить её, но что-то в нем не могло расстаться с ней. Он словно бы лишался чего-то важного, чего-то нужного. Чего-то своего.

— Идемте, Казекаге-сама, — обратился к нему Исагу. — Надо возвращаться в деревню, вас там уже заждались.

— Исагу прав, Гаара, — поддержал его Баки. — Пора отправляться.

Это было невыносимо, но необходимо. Парень понимал, что действительно надо выдвигаться назад в Суну, но думал в тот момент он совершенно о другом. Точнее, о другой. О той, что оставалась здесь, среди молочно-белого тумана и серых квадратных зданий.