Проигравшая сторона

Оставив размышления о том, как стоило бы поступить раньше, Роше закинул сумку на плечо и быстрым — насколько это позволяли ноющие синяки и ушибы — шагом двинулся в путь. Он по-прежнему не мог определить, который час: солнце так и не появилось из-за плотных бесцветных облаков, верхушки густого осинника, стеной возвышавшегося по правую руку, прятались в густом неподвижном тумане. Всё вокруг будто стихло и замерло. Не шумел ветер, молчали птицы, оживлённо щебетавшие в кронах деревьев на всём пути от полей и до болота. Единственным звуком, нарушавшим эту странную, застывшую тишину, было гулкое эхо его собственных шагов. Роше вдруг стало не по себе. Он снова вспомнил слова Грахема — сейчас этот лес действительно был похож на место, где запросто можно сгинуть без следа. Роше сбавил скорость, снова поправил ножны, ощущая приятную, успокаивающую тяжесть клинка, и постарался сосредоточиться на линии обрыва. Ему не хотелось случайно пропустить место, подходящее для подъёма, и забрести слишком далеко.

Он прошёл, наверное, с пару миль, когда пейзаж вокруг, до этого однообразный, наконец начал меняться. Осинник закончился, уступая место не менее густым зарослям кустов болотного мирта, вдали за которым угадывались плохо различимые в дымке кроны деревьев. Холм, до этого всё так же обрывавшийся почти отвесным склоном, потихоньку терял свою высоту, становясь всё более пологим. Роше взобрался вверх по склону и огляделся. Внизу расстилался лес, прямо перед собой он увидел несколько молодых, тоненьких берёзок. Противоположный склон холма был куда более пологим, чем тот, по которому только что пришлось взбираться, то тут, то там, по нему были разбросаны редкие лохматые кусты. Видимость была довольно паршивой – тумана как будто стало больше, он спускался ниже и клубами лежал в низинах, укрывал холмы, меняя их очертания и скрывая из виду линию горизонта, отчего лес казался бесконечным. Роше оставил идею что-либо рассмотреть и, забирая вправо, пошёл по склону туда, где должен был расти дуб.

По ощущениям, он шёл уже более получаса, но дуба по-прежнему не было видно. Иногда казалось, что в тумане он видит очертания его ветвей, но всякий раз, подойдя ближе, он понимал, что принимает желаемое за действительное. Деревья, которые поначалу росли всё гуще, вновь поредели; вскоре их вытеснили заросли низких, но густых кустов с мелкими сероватыми листьями – Роше так и не смог определить, что это были за растения. Напряжение, до этого подогреваемое шансом наткнуться на очередную архиспору или ещё какое-нибудь чудовище, сменилось зарождающимся страхом надолго застрять в этом чёртовом лесу. Роше остановился, сделал несколько глубоких вдохов, не позволяя тревоге завладеть собой. Он огляделся вокруг, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы указать ему верный путь, втянул носом воздух, прислушался. Где-то журчала вода. С той стороны, где кусты скрывались в плотной дымке, смутно тянуло сыростью. На мгновение ему показалось, что он уловил какое-то мерцание в тумане. В голове мелькнула догадка, он быстро прошёл назад, к столпившимся на склоне осинам, присел, вглядываясь в ствол одной из них. Он был равномерно покрыт густым зелёным мхом, но кора с одной стороны была вроде бы темнее. Роше задумался: похоже, взобравшись на холм, он слишком сильно сдал к северу. Вода внизу могла быть одним из ручьёв, впадающих в Эрну – узкую быструю речку, один из притоков Понтара. Можно было спуститься вниз и, следуя по течению ручья, выйти к реке, но у Роше не было уверенности в том, где именно этот ручей в неё впадает, да и лезть в туман ему не хотелось – кто знает, кто или что может в нём скрываться. Более рациональным вариантом было скорректировать направление и всё же попытаться выйти к тому дубу. Он внимательно оглядел стволы ещё нескольких деревьев, и двинулся вглубь рощи.

Лес снова начинал густеть. Кроны деревьев терялись в тумане, а их стволы сплошным ковром покрывал густой, плотный мох. В голове теснились мысли: что там с Бьянкой? Анна – травница, с которой Роше её оставил – производила впечатление доброго и ответственного человека, в ней он почти не сомневался. Но что если её состояние резко ухудшится, и Анна не сможет помочь без необходимых медикаментов? Или если до них доберутся нильфы? Анна говорила, что в полях южнее деревни собираются темерские войска, да и сам Роше, проезжая по большаку, видел многочисленные разъезды в том районе, но, зная, какой контингент сейчас приходится вербовать, смотрел на исход готовящегося сражение с весьма умеренным энтузиазмом. Собственно, это и было одной из причин, почему он так спешил вернуться в Дубовицы – чтобы поскорее оттуда убраться. Ему было тошно от мысли, что уезжая, он фактически бросает страну, которую так любил и служению которой он отдал столько лет и сил, и увещевания в том, что и это он делает ради её блага, не слишком-то помогали.

Впереди забрезжил просвет. Роше ускорил шаг. Деревья расступились, и он очутился над бездной. Инстинктивно отступив от её края, он перевёл дыхание и огляделся. До самого горизонта внизу простиралась подёрнутая ряской топь, утыканная ощетинившимися пучками жёсткой осоки кочками, и поросшая редким лесом — тоненькие, обломанные деревца почти без листвы. Тумана внизу почти не было, но над некоторыми участками болота висела зеленоватая газовая дымка. Роше ощутил, как тяжёлой волной на плечи вновь начало опускаться бессилие. Да где же он опять оказался, чёрт его дери? Неужели каким-то образом вышел к тому же самому болоту, но с противоположной стороны? Он устало опустился на поваленный ствол и принялся растирать пальцами гудящие виски. Можно было вернуться к ручью и двинуться по его течению – рано или поздно он выйдет к Эрне. Или сделать крюк и дойти до того самого холма, по которому он поднимался в самом начале – единственному объекту, в расположении которого относительно грёбаного дуба он был уверен. Роше поднялся и подошёл к ближайшему дереву. Мох, так же как и в роще, рос на нём примерно одинаково со всех сторон, а кора, толстая и грубая, едва ли различалась по цвету. Сероватые склизкие грибы торчали то тут, то там, без всякой системы, а солнце так и не появилось. Роше оставил все попытки сориентироваться по сторонам света и прикрыл глаза, вспоминая, что он видел по пути сюда. Восстановив в памяти достаточное количество подходящих ориентиров, он двинулся в обратный путь.

Вскоре Роше миновал сухое, треснувшее напополам дерево, спустя ещё какое-то время разглядел среди деревьев и крупный белый камень – после него начинался небольшой уклон. На мгновение он почти поверил, что без приключений доберётся до холма, или хотя бы до того места, где услышал ручей, но тут его постигла новая проблема – начало темнеть. Тени густели, разливались всё дальше, туман, до этого висевший где-то высоко, спускался всё ниже, накрывая низины и скапливаясь в многочисленных ямах. Хуже того – казалось, что молчаливый до этого лес начинает оживать, но едва ли Роше мог сказать, что теперь здесь было приятнее находиться. В кустах что-то потрескивало и щёлкало, боковым зрением он периодически улавливал какое-то движение, но стоило приглядеться, как всё замирало. Неожиданно вдалеке, где-то у обрыва, раздался протяжный, высокий, леденящий душу звук – не то визг, не то хохот. Роше замер, внутри будто что-то оборвалось. В следующую секунду он уже сжимал в руке меч, напряжённо озираясь в поисках возможной угрозы. Звук приблизился, метнулся где-то в вышине прямо над головой, и вдруг оборвался так же резко, как и возник. В наступившей тишине Роше услышал, как бешено колотится его собственное сердце. Он подождал ещё какое-то время. Было тихо, только налетевший ветер шелестел в листве. Роше убрал меч и двинулся дальше. Ему почти удалось убедить себя, что источником жуткого звука была какая-нибудь ночная птица, когда он вспомнил, что с тех пор, как пришёл в себя после падения с обрыва, не обнаружил ни одного признака, указывающего на то, что здесь живёт хоть кто-нибудь.

Темнота подступала всё ближе. Роше продолжал идти, он миновал следующий ориентир – две почти одинаковые берёзы, чьи стволы белели во мраке, но пришлось признать – двигаться дальше прямо сейчас не имело смысла. От усталости он едва держался на ногах, пустой желудок сводило судорогой. Необходимо было устроить привал, дождаться рассвета – сейчас он разве что ноги себе переломает. Роше сгрёб в кучу сухие ветки, валявшиеся под старым ясенем и развёл костёр. В сумке, помимо медикаментов, лежала ещё и фляга с водой, которой там осталась примерно половина, успевшая зачерстветь краюшка хлеба и – невиданный деликатес – несколько полосок вяленной говядины, невероятно жёсткой и побелевшей от соли. Роше расположился у костра и оторвал от хлеба ломоть. Разводя огонь, он был уверен, что так ему будет спокойнее, но, кажется, вышло наоборот. Тьма, на контрасте с ярким пламенем, казалась ещё более глубокой и угрожающей, разглядеть, что там происходит, было теперь почти невозможно, а значит, происходить там могло всё, что угодно. Роше убрал остатки хлеба в сумку, погасил костёр, засыпав пламя землёй, поплотнее завернулся в плащ и облокотился спиной на толстый, поросший мягким мхом ствол. Ещё минуту назад ему казалось, он настолько устал, что уснёт сразу же, как только примет подходящую позу и закроет глаза. На деле это оказалось не так просто. Лес вокруг определённо оживал, сейчас, оставшись с ним наедине, не имея возможности отвлечься на дорогу, Роше ощущал это особенно чётко. Вдалеке хрустнула сухая ветка. Кусты зашумели, словно что-то осторожно пробиралось через них. Откуда-то со стороны болот под обрывом снова раздался высокий, визгливый звук, но уже тише – как будто запоздалое эхо.