Страница 13 из 14
Роше кивнул. Уж он-то успел вдоволь насмотреться на методы, которыми работали скоя’таэли. А некоторые из них даже испытать на себе. В то же время, лицемерием было бы не признавать, что и он сам за годы службы ни раз прибегал к подобным мерам, считая, что цель оправдывает средства. Он не гордился этим, но знал: окажись он в тех же обстоятельствах снова, поступил бы точно так же.
— То есть, Саския буквально призналась, что всё это время она тебя использовала? — спросил Роше.
— Нет, нисколько, — Йорвет покачал головой. — Я всегда знал, на что иду. К тому же, она сказала — и уже вполне искренне, — что не отказывается от своих слов, по-прежнему считает меня своим соратником и верит: однажды я смогу искупить свои поступки в глазах людей, пусть за то время, которое для этого понадобится, успеет смениться несколько поколений. Я не видел смысла с ней спорить — мне нечего было на это сказать, но и смысла оставаться в Вергене я после всего сказанного в тот вечер тоже не видел. Утром мои отряды покинули город. Мы вернулись в леса.
— А потом в Верген пришли нильфы… — медленно проговорил Роше.
— Я выдвинулся туда сразу же, как узнал. А узнал я об этом слишком поздно. Когда до нас дошли новости, город уже лежал в руинах, о том, была ли там Саския, удалось ли ей выжить, в тех скудных обрывках информации, что удалось раздобыть, ничего не говорилось. Те двое суток пути показались мне вечностью. Я думал только о том, какую чудовищную ошибку допустил, приняв решение отозвать свои отряды и покинуть город.
— Думаешь, вам и на этот раз удалось бы переломить ход сражения?
— Не знаю. Может и удалось бы. А может, погибни я вместе со всеми, защищая город, меня бы запомнили не только как убийцу и террориста.
Роше посмотрел на него с удивлением. Начиная этот разговор, он ожидал от Йорвета чего угодно, кроме этого. Некоторое время они шли молча, затем Йорвет продолжил.
— Когда я всё же добрался до Вергена — вернее, до того, что от него осталось… — его голос дрогнул, — Зрелище было чудовищным. То, что его сровняли с землёй — не преувеличение. Нильфы разрушили всё, что смогли, кругом были груды камня и полуразложившиеся трупы. Я приехал туда на рассвете и искал её тело до тех пор, пока не село солнце, и в руины не начали стягиваться трупоеды, привлечённые запахом останков. Ту ночь я провёл в какой-то заброшенной хижине вблизи от города, и, доберись эти твари и туда, наверное, не стал бы им сопротивляться. К утру я понял, что во что бы то ни стало должен узнать, что с ней случилось. Я начал искать свидетелей. Шла война, кругом царил хаос, найти кого-либо было крайне сложно, а даже если это и удавалось, то они либо не спешили делиться информацией, либо противоречили друг-другу, зачастую не внося ни капли ясности. Одни говорили, что Саския покинула Верген задолго до нападения, после некоего инцидента, другие утверждали, что её видели во время штурма и что она погибла в бою, защищая город. К тому же, как ты можешь догадаться, передвигаться в открытую я не мог. Всё это здорово затрудняло поиски, несколько раз я, двигаясь по ложному следу, оказывался в тупике, у меня ни на секунду не было уверенности в том, что те крупицы сведений, которые удавалось добыть, имеют под собой хоть что-нибудь, но я знал, что не могу бросить эти поиски. Я должен был либо убедиться в том, что она жива, разыскать её и поговорить, либо — получить подтверждение того, что она мертва. Так прошло несколько месяцев. С последним потенциальным информатором, на которого мне удалось выйти, я должен был встретиться в Дубовицах. Когда я туда добрался, его дом уже сгорел дотла, а на пепелище вовсю орудовали мародёры. Мне удалось подслушать, о чём они говорят — именно так я узнал о том, что там произошло и куда отправились выжившие. Но потом меня заметили, а что было дальше, ты знаешь. На то, что тот возможный свидетель окажется в лагере среди выживших, я особо не надеюсь — этот тип из тех, кто первым полезет в любую свару, не говоря уже о том, что он мог просто погибнуть во время пожара, — Йорвет опустил взгляд и устало покачал головой, — Я по-прежнему не знаю, где она и что с ней. Наверное это должно оставлять мне надежду на то, что она ещё жива, но иногда мне кажется, что всё это я делаю зря — Саския мертва, её кости давно обглодали трупоеды, а я гоняюсь за призраком, потому что просто недостаточно хорошо обыскал тогда руины Вергена.
Роше молчал, потрясённый не то невероятной откровенностью прозвучавшего рассказа, не то тем фактом, что эта история раскрывала Йорвета с какой-то совсем неожиданной для него стороны, не то вдруг всколыхнувшимися в голове воспоминаниями о вещах и событиях, которые, как ему казалось до этого, не имели никакой взаимосвязи.
— Почему ты решился рассказать об этом мне?
— Не знаю, Роше. Прозвучит странно даже для меня самого, но может быть потому, что знал: несмотря на наши, — Йорвет усмехнулся, — Непростые взаимоотношения, ты один из немногих, кто меня поймет. А может быть просто потому, что мне в принципе нужно было проговорить всё это от начала и до конца.
Роше задумался. С одной стороны, картина, начинавшая складываться у него в голове, была весьма невероятной. С другой — если всё действительно обстоит именно так, то это многое объяснило бы. Он вдруг снова переключился на мысли о своём собственном будущем. Что, если Бьянки в том лагере не будет, и никто там не сможет сказать, куда она делась? Поедет ли он в Реданию без неё, бороться за лучшее будущее и до конца жизни мучить себя мыслями о том, что с ней стало? Или бросит всё это к чертям и будет, как Йорвет, разыскивать тех, кто хоть что-то видел или слышал и надеяться, что рано или поздно ему удастся напасть на след. В любом случае, его ждали неизвестность, одиночество и чувство вины таких масштабов, коих он не пожелал бы даже врагу. Поэтому, хоть его предположение и могло оказаться ошибочным, он всё же решил рискнуть.
— Тогда, во время осады замка Ла Валеттов, — начал он издалека. — Наших солдат атаковал дракон — крупный, тёмный, плевался огнём. А до этого тот же дракон появлялся в местном лесу, как раз в тот момент, когда темерский патруль напоролся там на отряд твоих «белок».
Он замолчал и взглянул на Йорвета, но тот не показал совершенно никакой реакции. Роше продолжил.
— Бойцы, что были в том патруле, потом хвалились тем, что от дракона их спас какой-то там магический амулет. В это я, конечно, слабо верю — больше было похоже на то, что им просто повезло, или же — на то, что дракон вообще не хотел их убивать, только припугнуть. В то же время, с их слов выходило, что тех эльфов дракон вообще не пытался атаковать, хотя сами они, похоже, об этом не догадывались и перепугались не меньше солдат, — Роше сделал очередную паузу и, по-прежнему не фиксируя никакой реакции, спросил, — Скажи, этот дракон, он… как-то связан с Саскией?
— Возможно, — ответил Йорвет, не отрывая взгляда от едва заметной тропы, на которую они к тому времени вышли.
Его голос звучал спокойно, даже с каким-то безразличием, но он слегка замешкался прежде чем ответить, а боковым зрением Роше уловил едва заметное движение. Это уверило его — он на правильном пути.
— Когда мы с Бьянкой добрались до Дубовиц, и Анна — та самая травница, с которой я её оставил — услышала, что те дезертиры атаковали нас в лесу, у пещер, она поделилась историей, которой я тогда не придал никакого значения. По её словам, буквально дней за десять до этого, она слышала, как местные мужики в корчме рассказывали, что видели в тех краях настоящего дракона. Они опустошили уже третью бутылку «Темерской Ржаной», активно строили планы, как пойдут на этого дракона, и их разговоры тогда показались Анне обычным пьяным бахвальством. Она подумала, что в лучшем случае, за дракона эти мужики приняли какого-нибудь крылатого ящера поменьше — что тоже, конечно, редкость, но не такая. Но что-то во всём этом её зацепило. Спустя пару дней она пошла в лес за какими-то своими корешками, и ноги сами вели её к тем пещерам. Туда она, конечно, не полезла, но поднялась на поросший лесом пригорок, с которого эти пещеры неплохо просматривались. И оттуда она своими глазами увидела его. Огромный, с длинной шеей, крылья — каждое с половину её хаты размахом, мощное тело, покрытое тёмно-зелёной, почти чёрной чешуёй — так она его описала. Сказала, что в жизни не видела ничего, столь же страшного и прекрасного одновременно. Она поспешила скрыться, пока дракон её не заметил. Анна не была уверена, стоит ли кому-либо рассказывать об увиденном, но по дороге домой наткнулась на местного плотника — работящего и довольно замкнутого краснолюда по имени Абель. Он шёл в лес, в чём не было ничего необычного, учитывая род его занятий, и она решила, что стоит его предупредить. Анна начала рассказывать ему о том, что говорили мужики в корчме и что она видела своими глазами, но он вдруг неожиданно резко оборвал её, сказав, что драконы остались только в сказках да в пьяных россказнях мужиков, а она наверняка, наслушавшись их историй, приняла за дракона какие-нибудь кусты да блики солнца в лужах, и, если она не хочет, чтобы её начали принимать за сумасшедшую, ей стоит поменьше об этом трепаться. Этот Абель никогда не славился дружелюбным нравом, но его реакция всё равно показалась ей какой-то чрезмерной. Она была уверена в том, что это был настоящий дракон, а не обман зрения, но дома её ждали другие заботы, и она поспешила поскорее забыть об этом инциденте.