Страница 8 из 16
– Ты? – удивилась Инесса. Это ведь уже не стоаранская камера, так зачем?..
Он прислонился к дверному косяку.
– Принес тебе еды. Ты ничего не взяла на складе, – Ян протянул ей пакет. – Ты как вообще?
– Как обычно… А ты, значит, заметил? – усмехнулась Инесса. Откуда такая неловкость в общении с человеком, с которым она не один месяц спала, которого намеренно выводила из себя, мечтала удушить и без всякого стеснения ненавидела? Хотя нет, «ненавидела» – громко сказано. Просто отыгрывалась на нем как на представителе вражеского лагеря. И будь она проклята, если не видела, что его устраивает такое обращение.
– Заходи, – бросила она наконец. Повторное приглашение не понадобилось. Ян явно рассчитывал разделить с ней трапезу – ну да и черт с ним, не жалко. Инесса застелила импровизированный стол перевернутым покрывалом вместо скатерти, направилась к сдвинутым в угол кроватям, чтобы приспособить одну вместо стульев – Ян подхватил с другой стороны за металлическое изголовье. Они пододвинули кровать к конструкции из тумбочек, влезли на нее с ногами, и Инесса вытряхнула на «стол» содержимое пакета.
Сухари из продпайка, привычное вяленое мясо, и тут же – относительно свежий хлеб, масло, пачка чая, пачка кофе…
– Кто-то не поленился ограбить магазин, – протянула Инесса. – У меня здесь есть жестяные стаканы, кажется, чистые, но…
На лице Яна отчетливо читалось все, что он думал о брезгливости и солдатах-чистюлях.
Чайник вскипел быстро. Видно, батарейка была новая. Потом они сидели и поедали бутерброды, запивая кофе из чужих немытых стаканов. Происходящее с каждой минутой все сильнее казалось фантасмагорией. Что это за место? Что это за время? Что она делает? Почему? И происходит ли это вообще? А может, так выглядит солдатское посмертие – вечная жизнь в мире достигнутой цели, ведь разве не уничтожение – конечная цель?..
– И все-таки, зачем? – негромко спросила Инесса. – Зачем ты пришел?
Ян пожал плечами.
– Просто так.
– А на Стоаре? – язык слегка заплетался, хотя она не пила ни капли спиртного. Ян смотрел на гущу на дне стакана.
– Ты мне понравилась.
– И что? Нужно в первый же вечер тащить в постель?
– По-моему, ты и не возражала, – вскинул он глаза. Очень спокойные. Без знакомой злости они казались немного чужими. Теперь пришел черед Инессы пожимать плечами. Ну да, она не возражала. В том состоянии отупелости и фрустрации, выдернутая из боя, все еще не веря, что лишилась свободы и оружия, утратила контроль над собственной судьбой… Ей было безразлично. И хотелось снять напряжение. Она никогда не понимала выпячивания темы секса и придания ему особой важности. Просто разрядка. Плевать на остальное.
– На моем месте мог быть любой стоаранин, – сказал Ян. – У них это практиковалось во многих тюрьмах. Пленник – значит, собственность. Человеческий организм неплохо подходит для кладки яиц. Но на чужое они не посягали.
Осознав услышанное, Инесса подумала, что ошиблась. На остальное все-таки не плевать. Не хотелось представлять, как это вообще выглядело – инопланетяне, больше напоминающие жуков в двойном панцире, и… Черт подери.
– Почему ты мне не сказал? – спросила она. – Может, я и не отказалась бы от идеи прикончить тебя и украсть оружие, но все равно…
Ян мягко рассмеялся. Инесса вдруг поняла, что впервые слышит его смех.
– Действительно все равно… Но лучше живой человек, который меня ненавидит, чем безвольный манекен.
– Зачем? – повторила Инесса. – Что это тебе дало, кроме потери рабочего места?
Ян молчал долго, и она уже решила, что он не ответит. Даже успела в очередной раз подумать «ну и черт с ним». Но когда он снова заговорил, ответ был расплывчатым.
– Стоаранское влияние выветривается постепенно.
– Спасибо за еду, – сказала Инесса, складывая остатки продуктов на подоконник. Завтра можно будет поискать в других казармах холодильные камеры, там они больше не понадобятся. Много чего можно будет найти и принести сюда завтра. Грабить, мародерствовать… подбирать то, что уже никогда никому не понадобится, и ходить по магазинам, как у себя дома, спокойно унося все, что угодно. Главное – привыкнуть к виду неубранных трупов и находить более-менее уцелевшие магазины. В войну их и так стало меньше, а на полках частенько бывало пусто.
– Тебе спасибо за романтический ужин, – Ян окинул взглядом тумбочки, скатерть-покрывало, казенные белые лампы под потолком. Отодвинул лишнюю кровать обратно к стене…
Какая к черту романтика? Кому она нужна? Инесса была слишком солдатом, чтобы это понять. Падение мира имело и свои плюсы. По крайней мере, теперь тебе в уши не будет постоянно литься густой вязкий поток стереотипов, чужих вкусов и неубиваемых модных штампов, которые в войну стали даже ценнее – как символы мирной безмятежности, наверное. Кто-то говорил, что романтика означает внимание и заботу, но Инесса понятия не имела, какое отношение к заботе имеют глупые сопливые песенки или дурацкие бесполезные безделушки, которые почему-то страшно ценились в качестве подарков.
Наутро они с Яном проснулись вместе.
***
…На мониторе не видно, что там в чемодане. Но незнакомца здесь явно ждали. Дежурные, судя по всему, не удивлены, разговаривают с ним спокойно. Инесса внезапно задумывается. Где он мог с ними встретиться? Здесь – вряд ли, здесь наблюдение установили после второго же исчезновения. И гласное, и негласное. Но так ничего и не выяснили. Один охранник следил во все глаза, но камеры стояли отнюдь не везде, а ходить по пятам за работниками не получалось. Второй… Вон он, второй, болтает с незнакомцем и тоже вовлечен в это мутное дело. В прошлые разы охранники или твердили «Он буквально на минуту отошел отлить, и больше я его не видел», или… пропадали сами. Какого черта? Почему Сейц так и не выставил наблюдение посерьезнее?
Перед глазами разворачивается безмолвная картина сговора, и Инесса все отчетливее понимает: дело не только в исчезновениях. Всё масштабнее. Действия Сейца… о чем они говорят? Что вообще происходит? Шестьдесят выживших на весь Будапешт – не повод ли прекратить возню? Ради чего теперь интриги?
– Перехватывайте! – шипит Инесса в переговорник. – Они идут к выходу!
– Идут? Сами? – зачем-то переспрашивает Сейц.
– Ищите, на чем он приехал! Вы никакого транспорта не заметили, что ли? – Инесса игнорирует его слова. Глупо – он ведь не полный идиот. Сам должен понимать и насчет транспорта, и насчет перехвата. Но как же осторожно надо было приблизиться, чтобы даже приборы ночного видения не обнаружили машину!
– Оставайся на связи!
Шорохи. Отряд подбирается ко входу. Монитор пустеет, станция брошена без присмотра. Инесса встает и шагает к двери. Вмешиваться не стоит, это рискованно, но на всякий случай нужно быть поблизости. Миновать коридор, свернуть направо, еще коридор, короткая лестница…
Все заканчивается раньше.
Шорохи переходят в возню. Щелчок – но это не выстрел, скорее включение фонаря. Изумленный выдох. Переговорник Сейца слишком близко к губам. Инесса слышит ругательство, затем шепот:
– А ты здесь откуда?
Он знает того, кто явился на станцию. Что это значит? Это кто-то из своих? Инесса ускоряет шаг. Возню заглушают яростные выдохи Сейца, короткие бранные слова, которые он выплевывает, и за ними – звуки ударов. Чей-то стон. Щелчок. Возня, удары, возня… шипение.
Ровное. Отчетливое.
Молчание.
Что-то шипит – ровно, как белый шум. Инессе становится страшно. Незнакомый звук. Неизвестность, которая пугает, несмотря на то, что ты знаешь причину. Что там происходит? Она хочет позвать Сейца, но молчит. Сапоги слишком громко стучат по каменному полу. Инесса крадется, сжимая в руках ружье, как единственную надежду, прислушивается сквозь шум, но он не прекращается и…
Она выглядывает из-за поворота коридора. Вот и вход.
Безлюдный.
Она опасливо пробирается вдоль стены, готовая к нападению. Ни души. Кто бы ни был здесь пять минут назад, сейчас его…