Страница 20 из 37
Таким образом, можно сделать вывод, что в настоящее время наметились две противоположные и в некоторой степени взаимоисключающие тенденции в области правового регулирования вопросов искусственного прерывания беременности в США. С одной стороны, правовое регулирование искусственного прерывания беременности в штатах США выступает свидетельством этической максимы приоритета защиты жизни на раннем этапе внутриутробного развития. С другой стороны, защита жизни внутриутробно без дополнительных условий и ограничений ставит под сомнение возможность реализации некоторых прав вынашивающей его женщины – права на частную жизнь, права на телесную неприкосновенность, права на охрану здоровья, наконец, права самостоятельно решать вопрос о материнстве. При таком подходе не всегда можно сказать о том, что конфликт интересов матери и ребенка решается в пользу матери, а придание одинакового статуса жизни человека и, по сути, «будущей» жизни с неизбежностью приводит к незащищенности женщины от уголовных обвинений в ситуации причинения самой себе вреда или самоаборта.
Другой фактической предпосылкой для признания деяния преступлением против жизни является установление момента ее окончания и наступления смерти.
В решении данного вопроса наметилось единство подходов, связанное во многом с достижениями медицинской науки. Еще относительно недавно основанием для констатации смерти и с медицинской, и с правовой точки зрения служили прекращение дыхания и сердцебиения. Традиционная медицина ничего не говорила о таком критерии, как смерть мозга. Эта ошибка стала особенно очевидной, когда в последние десятилетия техника оказалась способной сколь угодно долго поддерживать автономную работу и сердца, и легких.
Смерть головного мозга была признана эквивалентной биологической смерти, когда происходит необратимая утрата основных функций организма, в противовес смерти клинической, при которой возможна реанимация организма. Критерий смерти головного мозга был выбран в силу того, что, в отличие от органов сердечно-сосудистой системы и дыхания, мозг осуществляет интеграцию работы других органов и отвечает за человеческое сознание. Поэтому на него не распространяется та ошибка, когда смерть одного органа неверно отождествляется со смертью всего организма.
В Великобритании медицинский критерий смерти головного мозга был принят в 1976 г., впоследствии в ряде судебных решений он получил также и правовое признание. Так, рассматривая дело R v. Malcherek and Steel 1981 г., лорд Лейн подчеркнул: «сегодня у человека можно изъять сердце, и пока ему не будет пересажено новое, дыхание и кровообращение поддерживают машины. Смерть при этом не наступает. Поэтому, как нам кажется, следует согласиться с мнением медиков, которые считают единственно правильным тестом для констатации наступления смерти необратимую гибель клеток головного мозга»[201].
Десять лет спустя, в другом решении, Airedale NHS Trust v. Bland, лорд Кис констатировал: «в глазах современного медицинского и правового сообщества человек считается живым до тех пор, пока его мозг продолжает функционировать»[202].
В США специальный комитет медицинского факультета Гарвардского университета в 1968 г. подготовил доклад, посвященный новому определению смерти головного мозга и необратимому бессознательному состоянию. В качестве критериев смерти мозга были предложены следующие: 1) устойчивое и необратимое отсутствие сознания; 2) отсутствие дыхания; 3) отсутствие реакции на болевые раздражения и рефлексов. Было также отмечено, что при установлении смерти мозга, следовательно и биологической смерти, особое значение имеют ровная электроэнцефалограмма (полное электрическое молчание мозга) и отсутствие рефлексов ствола головного мозга[203].
Впервые новое определение момента окончания жизни было законодательно закреплено в 1970 г. в УК штата Канзас (§ 77-202).
В настоящее время можно говорить о том, что практически все штаты признали концепцию смерти мозга как правовое определение момента окончания жизни. При этом 42 штата опираются на понятие, приведенное в Единообразном акте об определении смерти (Uniform Determination of Death Act), в котором сказано, что наступление смерти можно констатировать при необратимом прекращении функций дыхания и кровообращения или «необратимом прекращении функций всего мозга, включая его ствол»[204].
Иногда в научной литературе можно встретить предложение подходить к определению критериев смерти с учетом автономных прав каждого человека делать выбор по его собственному усмотрению, выраженному в письменной форме прижизненно[205]. По мнению авторов данной позиции, тот или иной установленный нормативно критерий смерти человека представляет собой не просто медицинское решение вопроса, а несет в себе определение ключевых религиозных, этических и философских взглядов на сущность человеческой жизни и смерти. В зависимости от воли лица критерии для установления смерти могут быть более строгими и предполагать констатацию не только гибели мозга, но и прекращения дыхания и остановки сердцебиения, либо менее строгими, когда смерть лица констатируется при утрате высших психических (церебральных) функций.
Предложение связывать прекращение жизни с утратой высших церебральных функций, к которым относят воображение, мышление, восприятие, память, речь или сознание, вызвано тем, что именно эти функции отвечают за развитие человека как члена общества[206]. «Человеческая жизнь в ее современном понимании предполагает участие индивида в общественной жизни как равноценного члена общества, а такое взаимодействие возможно только в том случае, если тело и мозг человека интегрированы. Это предполагает установление критерия смерти мозга как утраты высших церебральных функций, которые отвечают за способность к сознательной деятельности и общественному взаимодействию»[207].
Основное этическое возражение, которое вызывает данный подход, связано с тем, что используемые категории и термины могут привести к серьезному этическому тупику. В частности, термин «личность» (person), которым оперируют сторонники данной позиции, чаще всего понимается как «лицо, способное к самоанализу, осознанию себя во времени и пространстве, к моральному выбору». При таком подходе отдельные группы лиц не могут быть отнесены к категории личности, поскольку в силу различного рода психических или физических особенностей своего организма, наличия заболевания или, например, нахождения в особом физическом состоянии, коме в частности, утрачивают способность к сознательному и интегрированному мышлению. Онтологически данный подход сводит смысл человеческого существования к осознанной психической деятельности, и ее отсутствие или прекращение приравнивается к смерти[208]. Он воспринимает человека не как биологический организм, а как набор ценностно ориентированных качеств, моральных установок и общественных связей, утрата которых и отождествляется со смертью.
В Уголовном кодексе Канады в ст. 230 есть оговорка, которая связывает момент наступления смерти с прекращением дыхания. Это дало основание судебной практике расширить критерии наступления смерти: отсутствие сердцебиения, прекращение дыхания и, как следствие, гибель мозга (распад клеток центральной нервной системы). Вместе с тем законодательное закрепление медицинского критерия наступления смерти в настоящее время отсутствует, за исключением двух провинций – Манитоба[209] и Остров Принца Эдуарда[210]. Обе провинции связывают наступление смерти с гибелью всего головного мозга (entire brain death criteria).
201
R v. Malcherek and Steel [1981] 1 WLR 690, 694 (per Lord Lane C.J.).
202
Airedale N.H.S. Trust v. Bland [1993] 2 WLR 316 (per Lord Keith J.).
203
A Definition of Irreversible Coma. Report of the Ad Hoc Committee of the Harvard Medical School to Examine the Definition of Brain Death // JAMA. 1968. Vol. 205. № 6. P. 337–340.
204
Uniform Determination of Death Act 1981, S. 1.
205
Veatch Robert M. Transplantation Ethics. Washington. 2002. P. 115–138.
206
См. подробнее: Baker L.R. Persons and Bodies. Cambridge. 2000; Barlett E., Youngner S. Human Death and the Destruction of the Neocortex / Death Beyond Whole-Brain Criteria. Ed. by R. Zaner. Dordrecht. 1988. P. 199–216; Rich B.A. Postmodern Personhood: A Matter of Consciousness / Bioethics. 1997. Vol. 11. № 3–44. P. 206–216; Radha Krishna K.L., Kwek S.Y. The Changing Face of Personhood at the End of Life: The Ring Theory of Personhood // Palliative and Supportive Care. 2015. Vol. 12. № 4. P. 1123–1129.
207
Veatch Robert M. Op. cit. P. 139.
208
DeGrazia D. The Definition of Death / The Stanford Encyclopedia of Philosophy. Ed. by Edward N. Zalta // http://plato.stanford.edu/archives/fall2016/entries/death-definition.
209
Vital Statistics Act, R.S.M. 1987. C. V60, S. 2; Human Tissue Gift Act, Chapter H 180, S. 8 (2).
210
Human Tissue Donation Act, S. 1 (b) 1995.