Страница 69 из 80
В молодости Аракиан была дерзкой и строптивой. Но отец, увидев ее первый раз и узрев ее восхитительное искусство, которым владели выходцы из Морских, был тронут до глубины души. Он и она были молоды. И она стала старшей, первой и, по сути, единственной. Остальных жен не менее шести для сильного воина требовали брать обычаи ради продолжения рода.
Аракиан это не нравилось. Она воспитывалась там, где пары едины на всю жизнь, не было и речи о том, что у мужа может быть несколько женщин. Ради Караласа ей пришлось унять собственную гордыню. И он платил ей верностью в той мере, в какой мог, безграничным доверием и любовью.
Спустя десять лет, когда каждая из жен даровала ему ребенка-мага, Каралас стал проводить время исключительно с Аракиан, но она так и не смогла понести. Однако, он выбрал ее, оставив иных в качестве скорее добрых знакомых, нежели тех, кого должен называть женами.
Трое из них умерли, включая мою настоящую мать, от болезней, которые иногда вспыхивали в Лакрасе. Две поселились в большом Луговом доме - крепости, среди полей пшеницы и раскидистых яблоневых садов. С ним осталась одна женщина, руку которой он не отпускал. Только смерть все равно победила...
Я почти сделала шаг в зал, но тихий разговор, настолько тихий, что слова были едва различимы, остановил занесенную ногу.
- Почему ты не запретил ей? - прошипел Каралас. - Должен был быть другой способ!
- Тебе ли не знать ее упрямство и любовь к Арии, - низкий раскатистый голос дяди не приглушал даже шепот, которым он пытался говорить.
Таралас был старшим братом моего отца, в прошлом сильный воин, он отрекся от мирской жизни, и все его существо было посвящено служению богам. Но брат часто посещал наше жилище, связь они с отцом не утеряли. С годами она даже крепла, потому что Таралас дарил мудрые советы и несколько осаживал папину буйную натуру. А мы были для жреца семьей мирской, с которой его сердце не могло расстаться.
- Мне так больно, Тар! Ты ведь понимаешь?! Ты меня понимаешь! - судя по шелесту и звону, отец опустился на пол.
- Не намекай мне на любовь, Кар.
- Объясни мне, ради всех богов, зачем? - голос отца зазвучал глухо, будто он спрятал в лицо ладони.
- Она пришла ко мне и сказала, что знает причину помешательства Арии. Ее предки были из Морских, а там творятся чудные вещи, ведь там обитают Богоподобные. Морские поклоняются Воде, и Аракиан считала, что это он виноват в том, что случилось с Арией.
- Дракон? - голос отца наполнился трепетом.
- Да, Аракиан рассказала мне. Драконы иногда одаривают милостью тех, кто что-то совершил, или те семьи, откуда забирает женщин, возможно, чужак из них. Говорят, что Вода одарил Драконоподобных способностью создавать одну пару на всю жизнь. Мужчина избирал женщину и влиял на ее кровь своей. И она принадлежала ему. Возможно тут случилось тоже самое. Судя по состоянию Арии так и есть.
- Аракиан... Разве ее сила подобна дракону, чтобы снять такое проклятие?!
- Она сказала, что есть простой способ, но Ария не сможет сказать нет. И Аракиан не сняла колдовство, - тяжко вздохнул жрец, - она забрала его себе. Это магия слишком сильна даже для нее.
- Но зачем он это сделал? - взорвался отец. - Хотел навредить мне? Наши интересы при государе не пересекаются. Зачем?
- Я не знаю, брат.
Отступать!
Я летела по коридорам крепости, завывая на ходу, точно раненая волчица. Ворвавшись в комнату, чем разбудила няньку, я упала на кровать и наконец-то заплакала, я так долго не плакала, что глаза отвыкли от жгучих слез.
И вот, спустя два дня, стоя возле огромного погребального костра в белом балахоне я смотрела на того, кто забрал мое проклятье. И молилась чтобы очередь к Весам Судьбы для Аракиан была короткой.
За последние три дня я не думала о Сальтирине, не испытывая ни ненависти, ни злости, ни той странной любви, что жила во мне все это время.
И вот погребальный костер расцвел ярким цветком, вспыхнул, заключив в объятия тело старшей супруги Караласа. Плакальщицы все выли, как и моя душа.
Отец стоял чуть впереди, и когда пламя взметнулось к самым небесам, опустился на колено - знак великого уважения воину и жене.
Гул и топот вломились в мое сознание, когда больше двадцати вооруженных всадников, осадив лошадей, застыли возле площадки с костром, одним из прибывших был хмурый князь, но с лошади первым соскочил тот, кто носил огненные волосы, такие же огненные, как костер, что возносил душу моей названной матери.
Сальтирин исхудал, черты лица его заострились, он стал старше. Его потускневшие глаза с безумной скоростью шарили по толпе, он искал кого-то, и я вздрогнула, едва он заметил меня.
Воин Правой руки, почти легенда, подбежал ко мне. На его обнаженной мощной груди, а одет он был лишь в кожаный сюртук, отороченный мехом, бился и переливался маленький фиал, который исчез в его ладони, мужчина рванул веревочку, удерживающую флакон и оказался возле меня быстрее, чем кто-либо из окружающих среагировал.