Страница 68 из 80
Мужчина покачал головой.
- Знаю, госпожа Стиантон, потому и удивлен не меньше вашего. Но факт на лицо. Уже неделю как вы носите в своем чреве маленького мага.
Я упала в кресло. Ноги не держали. Ощущения захлестнули, снося к тьме воспитание и сдержанность, в который раз за неполную неделю. Я боялась вздохнуть, вот сделаю это, и маленький комочек внутри испарится, так испаряется роса на солнце.
- Так вас поздравить, моя дорогая Янина? - улыбнулся старичок.
Я не верила, даже не осознавала до конца, но внутри все бурлило от переполнившего в миг счастья.
- И если... хм... у вас все, как надо, то присутствие отца будет облегчать ваше состояние. Ребенок чувствует ауру более сильного и в тоже время родного человека, бузить будет меньше.
Человека? Человека! Но ведь, ведь, Эллинар - Высший!
- А ребенок, он - человек?
Мастер-лекарь, вытиравший руки после омовения в тазике с водой, удивленно воззрился на меня, но, видимо, решив, что я от счастья тронулась рассудком, опять тепло улыбнулся.
- Разумеется. Советую вам найти хорошую акушерку -магиню. Чтобы она следила за вашим состоянием. Ребенок с такой мощью будет потреблять много ваших сил. И пускай мужчина, даровавший вам и себе такое счастье, бережет вас, госпожа Стиантон.
Он накинул сюртук, который по приходу повесил на спинку стула, и, подхватив чемоданчик, направился к двери.
- Но как это возможно, мастер Лотрик? - прошептала я.
- Если честно, госпожа Стиантон, я сам в раздумьях, мне потребуется время на ответ. Я бы мог предположить, что это какая-то новая магия, и ребенок лишь 'пришелец'. Но он ваш, в нем часть вас. Посему скажу вам совершеннейшую 'антимагонаучную' глупость - раз в год и простая палка выпускает пульсар, прошу, только не обижайтесь.
Дверь за лекарем тихо затворилась. А я поймала себя на том, что согреваю ладонями живот. И даже пришедший ночью сон не испортил эйфории, в которой я пребывала, совершенно забыв про дар. Да и казалось мне ныне, что крошечное существо - мой самый верный защитник от всех невзгод.
... Аракиан хоронили с большими почестями в кругу рода и семей моих сестер.
Я, несмотря на обычаи, стояла рядом с отцом. После всего случившегося Каралас забрал меня из рода, исчезнувшего Сальтирина. Да, для других это было вызовом воину Правой руки, если он вернется, конечно.
Потеря супруги отразилась на характере и внешности отца очень сильно. Лицо его постарело, а глаза... В них раньше, невзирая на возраст, прекрасно уживались молодость, азарт, хотя он никогда не вел себя вызывающе, пользуясь уважением и почетом. Аракиан была для него ближе, чем собственное сердце.
А я себя ненавидела. Ведь из-за моей опрометчиво протянутой огневолосому руки случилось то, что случилось. Я гораздо легче приняла бы ненависть отца, чем опеку и заботу над недостойной дочерью. Каралас пошел против существующего уклада, он не имел права забирать меня от жен Сальтирина, ведь я роду своего отца больше не принадлежала, но, как ни странно, этим отец сплотил вокруг сЕмьи, куда были отданы все его дочери. И даже князь не стал ему препятствовать.
В день похорон я не чувствовала ничего, пустота заполнила меня, как холодный воздух наполняет комнату, если убрать ставни зимой, от него остынет очаг, покроются налетом инея стены.
Три страшных дня до похорон тянулись неимоверно долго, еще мрачнее это время скорби становилось от заунывных песен плакальщиц, чей режущий душу вой о тоске оставленных и грусти ушедших, следовал за тобой по пятам всюду.
Когда я очнулась после обморока, то обнаружила себя в своей старой комнате под несколькими одеялами и шкурами, за окном царствовала ночь, мерцали звезды, осенью они кажутся пронзительнее, свет их становился 'острее'. Где-то вдали слышался шум шагов, лай собак.
На маленьком тюфячке у окна спала моя старая нянюшка, укутавшись толстым платком.
От рвавших меня горьких воспоминаний не спасали одеяло и зажатый в ладони мой кинжал, предусмотрительно кем-то спрятанный под подушку, в постели оказалось страшно и неуютно. И я, стараясь не шуметь, выскользнула из комнаты.
Залы крепости пустовали, босым ногам было неприятно и холодно, но мне было все равно. Иногда попадались служки и солдаты, шарахавшиеся от меня, как от приведения. Дева в непотребном виде находилась: лишь легкая рубаха до пят, волосы распущены. Я, и правда, была очень похожа на призраки, о которых слухами полнится земля, и с радостью бы им стала вместо мамы
Потрескивающие факелы в скобах, серый камень, а вот огромный зал, тот самый зал, где я, не подумав, вручила свою судьбу человеку с глазами цвета морских волн. Там, на столе, устланном черным полотнищем в окружении веток хвои лежала Аракиан. Свечи тихо потрескивали. Большой камин умер. И зал наполнился холодом. А вот сама фигура супруги отца будто светилась и источала тепло.