Страница 16 из 52
Внес свой вклад в формирование представлений о «немецком Бородине» и Людвиг Юстус Филипп Адольф Вильгельм Вольцоген (1774–1845). Состоявший во время сражения при Барклае-де-Толли, Вольцоген, перейдя в 1815 г. на прусскую службу, достиг чина генерала от инфантерии. Его мемуары издал в 1851 г. сын, писатель и большой поклонник Р. Вагнера[169]. Именно из них читатель узнал о докладе, который сделал Вольцоген по поручению Барклая-де-Толли Кутузову в конце сражения о невозможности для русской армии продолжать бой и о том, как лицемерно резко главнокомандующий отчитал его за это, но ночью сам отдал приказ об отходе[170]. Для Вольцогена и любого немецкого читателя этот эпизод был лишним доказательством той великой роли, которую сыграли немцы, участвуя в сражении на стороне как одной, так и другой боровшихся армий, тем более на фоне пустого бахвальства французов и бездарности русского командования. Л. Н. Толстой переосмыслил этот эпизод, известный ему как в пересказах М. И. Богдановича и Бернгарди, так и по мемуарам Вольцогена.
Во 2-й половине 1850-х гг. выпускает свою работу о жизни К. Ф. Толя Теодор фон Бернгарди (1802–1887), получивший образование в Гейдельберге под руководством Шлоссера, живший несколько лет в России, а позже, в 60-е и 70-е гг., выполнявший различные военно-дипломатические поручения прусского руководства. Помимо этого, Бернгарди сочетал занятия политэкономией (он принадлежал к так называемой «немецко-русской» экономической школе, выступавшей с критикой английских экономических теорий) с занятиями русской историей. Будучи в России близок к Толю и даже воспитывая его детей, Бернгарди, собрав во многом случайные материалы и перетолковывая устные рассказы самого Толя, издал в 1856–1858 гг. биографию последнего[171]. Остановившись в 3-м томе на участии Толя в Бородинском сражении, Бернгарди попытался противопоставить его активную деятельность вялому поведению Кутузова. К концу сражения русская армия оказалась в критическом положении и должна была отступить. Только благодаря Толю и другим немцам, воевавшим в составе русской армии, удалось сдержать войска Наполеона и не допустить полного поражения. Несмотря на явно тенденциозный характер, книга Бернгарди была тепло встречена многими немцами. Хотя в отечественной литературе и принято жестко разделять, и даже противопоставлять, взгляды Бернгарди и Толя (это делали Л. Г. Бескровный, А. Г. Тартаковский, Б. С. Абалихин и В. А. Дунаевский), но очевидно и другое: Толь, не имея возможности вполне откровенно изложить свои представления о Бородине в публикуемых под его именем многочисленных «Описаниях…», в устных беседах с Бернгарди мог выразиться более открыто.
Особенно заметное влияние оказала книга Бернгарди на К. Маркса и Ф. Энгельса, живших тогда в Англии и опубликовавших серию статей по военной истории для «Нью-Йорк дейли трибюн» и «Новой американской энциклопедии». Тема Бородина, вероятно, впервые начинает интересовать Энгельса, который пытался заниматься военно-исторической теорией, в 1853 г. В апреле этого года, когда назревала Крымская война, Энгельс в письме к И. Вейдемейеру всерьез ставит «практический вопрос»: «что должна делать революционная армия в случае удачного наступления на Россию?» Под «революционной армией» он понимает объединенные силы будущей демократической Европы. В этой связи он и обратился к войне 1812 г. «Русская кампания 1812 г.» была для него «темной и неясной», в частности потому, что он не мог ответить на вопрос, входило ли в оперативный план Наполеона с самого начала сразу идти на Москву или нет[172]. Уже во время Крымской войны, делая обзор военных действий для газеты «Нью-Йорк дейли трибюн» и описывая сражение при Альме, Энгельс вспоминает Бородино, «где русская пехота, хотя и разбитая, продолжала драться, не способная к панике»[173]. В декабре того же года он совместно с Марксом вновь возвращается к теме 1812 г., пытаясь выяснить причины поражения Наполеона в походе на Москву. При этом, обращаясь к прогнозам на будущее, Энгельс и Маркс рассматривали Австрию и Германию в качестве важных участников общеевропейского (надо полагать, демократического) лагеря в борьбе с реакционной царской Россией[174]. В 1855 г., вновь поднимая тему борьбы объединенных армий Европы против России, Энгельс обращается к Бородинской битве. Наполеон при Бородине, по его мнению, совершил серьезнейшую ошибку: «…он в решающий момент не двинул вперед гвардию и тем самым упустил случай помешать русским войскам отступить в полном порядке»[175].
Наконец, в 1857 г., когда Энгельс при участии Маркса работал для «Новой американской энциклопедии», был окончательно сформирован взгляд на Бородинское сражение. Основным источником послужил труд Бернгарди (при периодическом обращении к Жомини, которого Энгельс явно предпочитал Клаузевицу). Французская армия, имея в целом около 125 тыс. бойцов, 5 сентября потеснила русских на левом фланге, что позволило Наполеону в день генерального сражения попытаться прорвать этот фланг, «ограничиваясь наблюдением за центром русских». Весь «план Наполеона был построен на ошибках Кутузова». Несмотря на ожесточенное сопротивление русских у люнетов южного фланга и в центре (по мнению Энгельса, «редут Раевского» был взят французами к 11 часам и отбит войсками Васильчикова в начале 12-го), атаку Платова и Уварова (которая «до некоторой степени» расстроила план Наполеона), ситуация для русских складывалась критическая. Будучи сброшены с позиций у Семеновского оврага, «в беспорядке мелкими группами они бежали к Можайску, и их удалось собрать лишь поздно ночью; только три гвардейских полка сохранили некоторый порядок». Уже в 12 часов французы заняли позицию непосредственно в тылу русского центра. Около 3 часов дня русские уступили редут в центре и затем начали общее отступление. Русские потери насчитывали 52 тыс. человек; в строю на следующий день оказалось столько же. Численность французской армии, потерявшей 30 тыс., была значительно большей, особенно с учетом сохранившегося гвардейского резерва в 14 тыс. пехоты и 5 тыс. кавалерии и артиллерии. Французам удалось захватить 40 орудий и 1 тыс. пленных. «Если бы Наполеон ввел в сражение свою гвардию, то, по словам генерала Толя, – писал Энгельс вслед за Бернгарди, – русская армия была бы наверняка уничтожена. Однако он не рискнул своим последним резервом… и, может быть, поэтому упустил возможность заключения мира в Москве»[176]. Энгельс еще не раз обращался к Бородинской битве[177]. Однако, хотя отношение пренебрежительного превосходства к русским у Энгельса постепенно проходило, его представления о Бородине остались, по-видимому, неизменными.
В 1860-е гг., когда в германской исторической науке господствующие позиции все более стали занимать «малогерманцы» (Г. Зибель, Г. Трейчке и др.), превознося деятельность прусской монархии, продолжали выходить многочисленные материалы немецких участников Бородинского сражения[178], наиболее важными среди них были воспоминания Франца Людвига Августа фон Меерхайма (1785–1858), первого лейтенанта саксонского полка Гар дю Кор, впоследствии полковника и адъютанта короля Саксонии, изданные сыном. Вместе с ними были опубликованы письма «с берегов Волги» его командира полковника А.В.Ф. Лейсера, попавшего в день сражения в русский плен. Эти материалы окончательно закрепляли саксонскую версию взятия «большого редута», которая почти напрямую оспаривала французскую версию, ставшую к тому времени символом военной славы и предметом гордости французов. Пройдет 10 лет, и германские войска растопчут французскую армию, с которой они воевали бок о бок на Бородинском поле. Большой интерес представляли также мемуары мекленбуржца Карла Фридриха Эмиля фон Зукова (1787–1863), который в 1812 г. был лейтенантом 4-го вюртембергского полка линейной пехоты в 25-й вюртембергской дивизии корпуса Нея и участвовал в бою у Семеновских укреплений, а также воспоминания Карла Шееля, трубача 2-го карабинерного полка из дивизии Дефранса. Продолжали публиковаться и переводиться на немецкий язык специальные работы[179]. Весь этот поток литературы апеллировал к чувству гордости немецких солдат за подвиги, проявленные на Бородинском поле, звал к новым победам во имя единой Германии и к мщению за страдания и унижения, которые достались немцам по вине французского императора в начале века.
169
Wolzogen L. Memoiren des Königlich preussischen Generals der Infanterie Ludwig Freiherrn von Wolzogen. Leipzig, 1851.
170
В архиве Исторической службы министерства обороны Франции хранится документ (SHD. C2 130), свидетельствующий, что эпизод, связанный с этой беседой Вольцогена с Кутузовым, получил широкую известность значительно раньше выхода мемуаров немецкого генерала (Земцов В. Н. Михаил Кутузов, Людвиг фон Вольцоген и жареная курица (Эпизод Бородинского сражения в историческом документе и романе Льва Толстого) // Quaestio Rossica. 2015. № 2. С. 269–279).
171
[Bernhardi T.] Denkwürdigkeiten des Kaiserl. – russ. Generals von der Infanterie Karl Fridrich Grafen von Toll von Theodor von Bernhardi. Leipzig, 1856–1858. Bd.1–4. См.: Тартаковский А. Г. Труд К. Ф. Толя об Отечественной войне 1812 г.; Его же. Неразгаданный Барклай. Легенды и быль 1812 года. М., 1996. С. 67–68.
172
Ф. Энгельс – И. Вейдемейеру. 12 апреля 1853 г.// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1962. Т. 28. С. 487.
173
Энгельс Ф. Кампания в Крыму. 9 ноября 1854 г.// Там же. Т. 10. С. 544.
174
Маркс К., Энгельс Ф. Развитие военных действий. 14–15 декабря 1854 г.// Там же. С. 575–576.
175
Энгельс Ф. Армии Европы // Там же. Т. 11. С. 439.
176
Энгельс Ф. Бородино // Там же. Т. 14. С. 256–261. См. также: Маркс К., Энгельс Ф. Барклай-де-Толли // Там же. С. 92–94.
177
См., например: Энгельс Ф. Кавалерия // Там же. Т. 14. С. 324; Ф. Энгельс – К. Марксу. 23 мая 1862 г.// Там же. Т. 30. С. 196.
178
Meerheim F. L.A. Op. cit. (в виде приложения были опубликованы воспоминания полковника А. Ф. Лейсера, командира полка Гар дю Кор – S. 278–301); Suckow K. Aus meinem Soldatenleben. Stuttgart, 1862; Schehl K. Selbstbiographie des jüngsten niederrheinischen Veteranen der Großen Aemee von 1812. Krefeld, 1862; Martens C. Vor fünfzig Jahren. Tagebuch meines Feldzuges in Rußland 1812. Stuttgart, 1862 (1-е изд. было в 1814 г.); etc.
179
Smitt F. Zur näheren Aufklärung über den Krieg von 1812, nach archivalischen… Leipzig; Heidelberg, 1861; Bogdanovitch M. I. Geschichte des Feldzuges im Jahre 1812. Leipzig, 1863; etc.