Страница 68 из 75
Противник немедленного введения принципа всеобщей, равной и прямой подачи голосов, он считал, что этому должен предшествовать определенный подготовительный этап, предполагающий «политическую агитацию, образование партий и долгую предвыборную борьбу» в условиях, свободных от вмешательства властей. Кузьмин-Караваев предлагал для проведения первых выборов в Государственную думу разработать временные правила, использовать уже существующие учреждения, не заменяя их пока другими, т. е. предоставить производство выборов уездным земским собраниям и некоторым городским думам (в крупных культурных и промышленных центрах), а также рабочим (в больших городах и фабрично-заводских центрах вне городов). Он убеждал, что ограничения пассивного избирательного права должны быть только территориальные, а не сословные или групповые (крестьянами, например, мог быть избран и не крестьянин, рабочими – не рабочий), считал необоснованным особое представительство в Думе от обществ и корпораций, Русской православной церкви и «иноверных» религиозных общин. Сторонник повсеместного введения самоуправления, Кузьмин-Караваев считал необходимым, не дожидаясь осуществления этой меры, привлечь в состав народного представительства выборных не только от земских, но и от всех неземских губерний. Не допуская ограничений избирательного права по религиозному или национальному признаку, он стоял за национальную группировку в Думе представителей окраин Российской империи, поскольку положение этих территорий, по его словам, «настолько исключительно, что строго объективного отношения к общегосударственным вопросам со стороны присланных ими представителей ожидать невозможно. Каждый вопрос они будут оценивать под углом зрения национальных, или религиозных, или местных интересов, для каждой народности, каждого вероисповедания и каждой местности отличных… Для поляка, еврея, армянина доминирующее значение имеет не государственный строй, а вопросы языка, национальных правоограничений и религиозных стеснений».
Позиция Кузьмина-Караваева по вопросу о том, каким быть органу народного представительства в России, послужила поводом к очередной общественной дискуссии. «В общем и главном» его предложения были поддержаны на страницах журнала «Вестник Европы», который также стремился проводить среднюю «линию» между крайними мнениями: с одной стороны – приверженцев «абсолютного застоя или решительного регресса», с другой – защитников принципа всеобщей, равной, прямой и тайной подачи голосов, предлагавших рассматривать этот принцип «не как идеал, к которому следует стремиться, а как требование настоящей минуты». «Все искренние друзья прогрессивного движения согласны в том, что для успеха выборов, возвещенных Высочайшим рескриптом 18 февраля, необходима свобода печати и собраний, необходима неприкосновенность личности и жилища, необходима политическая амнистия; но ведь нужно же считаться с действительностью, нужно помнить, что сбывается не все желаемое… нужно, следовательно, задать себе вопрос: при каком способе голосования меньше принесут вреда стеснения разного рода? Ответ на этот вопрос едва ли может послужить аргументом в пользу всеобщей и прямой подачи голосов», – считала редакция журнала.
Закономерной была радость Кузьмина-Караваева по поводу подписания царем Манифеста 17 октября 1905 года. «Пало бесправие общественное. Перед русским народом раскрылось новое поприще свободного общественного служения – труда в обществе и во имя общества. Царь разделил с народом бремя власти. На народ перешло бремя ответственности», – откликнулся он на это событие в газете «Русь». Наблюдая стремительное «разбегание» политических сил по партийным «квартирам», публицист предвидел опасные последствия раздробления освободительного движения, усиления радикализма. Негативно оценивая дрейф руководства «Союза 17 октября» «вправо», Кузьмин-Караваев и его сподвижники из редакторского круга «Вестника Европы» в то же время не видели для себя возможности «слияния» с наиболее близкой им Конституционно-демократической партией. В программе кадетов отсутствовала определенность и в решении аграрно-крестьянского вопроса, и в решении проблем национально-государственного устройства. Кроме того, камнем преткновения в отношениях с соратниками П.Н. Милюкова стало нежелание последних открыто осудить тактику революционного террора. В результате по инициативе А.С. Посникова и К.К. Арсеньева на базе журнала была образована Партия демократических реформ (ПДР). Заняв (хотя и условно) «срединную» позицию между кадетами и октябристами, она обозначила центристское течение в русском либерализме начала XX века. Наиболее заметными его представителями стали впоследствии Партия мирного обновления и Партия прогрессистов.
Весной 1906 года, в период избирательной кампании в I Государственную думу, лидеры «демреформаторов» пропагандировали свои идеи. Выступая на одном из предвыборных собраний в Петербурге, Кузьмин-Караваев, член центрального бюро ПДР, разъяснял, в частности, особое значение аграрного вопроса для России («ввиду преобладания в стране массы крестьянского населения»), а также его сложность («при существующих у нас условиях малоземелья, отсталости сельского хозяйства в техническом отношении, отсутствия народной самодеятельности, периодически повторяющихся голодовок и др.»). Аграрный вопрос, по его словам, представлял собой «частицу колоссального крестьянского вопроса, разрешение которого гораздо сложнее и важнее рабочего», поскольку «крестьян в России 80 млн, а рабочих – 4 млн». «При этом, – подчеркивал оратор, – крестьяне страдают не только от отсутствия денежного капитала, но и морально, и нравственно. Они не только голодны, но и бесправны, невежественны, забиты и совершенно обезличены». Отсюда, по его убеждению, по-прежнему насущной оставалась задача «вытравить из общественного сознания веками рабства и бесправия внедрившиеся в нем понятия о „мужике и барине“ и заменить их новым, широким понятием о едином гражданине великой земли русской».
Развивая мысль о необходимости создания таких условий, «при которых крестьянин мог бы использовать свой труд – если не полностью, то хотя бы в размерах, обеспечивающих населению достаточное пропитание», Кузьмин-Караваев поддерживал идею ПДР о неизбежности и закономерности «в видах государственной и общественной пользы» отчуждения части частновладельческих и монастырских земель «за справедливое вознаграждение». Он особо подчеркивал, что реализация данного принципа не означает, однако, полного уничтожения частной земельной собственности: «…напротив, по программе партии, должна остаться нетронутой вся мелкая частная земельная собственность (до 100 десятин) и, кроме того, все культурные хозяйства, польза сохранения которых будет признана особым законом; независимо от этого и из других частных земельных владений, не превышающих особо устанавливаемых для каждой местности высших предельных размеров, за счет которых предполагается образование государственного земельного фонда, должны сохраниться в частной собственности все земли, которые не окажутся безусловно необходимыми для немедленного наделения безземельных и малоземельных групп местного населения». «Частная собственность необходима для развития культуры, но государство должно иметь право отчуждать земельную собственность (крупную) в пользу крестьян», – подчеркивал Кузьмин-Караваев. Критикуя аграрные проекты социалистов, он, в частности, указывал на «неосновательность» эсеровской программы, поскольку «недостаточно увеличить землевладение у крестьян, необходимо развить сознание среди крестьянства».
Поборник «внутреннего единства и внешнего могущества России», Кузьмин-Караваев не раз давал объяснения и относительно того, что понимала ПДР под автономным устройством Царства Польского и особой формой государственного единения Российской империи с Великим княжеством Финляндским. Ограничиваясь общим определением понятия автономии как «местного самоуправления, права издания местных законов, касающихся исключительно местных нужд края», «демреформаторы» полагали, что более точное ограничение сферы местного законодательства должно быть предоставлено Государственной думе, а затем – закреплено в конституции. Что же касается Финляндии, то ПДР относилась к этому княжеству как к самостоятельному государству, имеющему особое политическое устройство, независимое от общеимперского правительства, и лишь связанному с империей личной унией в лице Государя, являющегося также Верховным правителем княжества. Кузьмин-Караваев считал неубедительными доводы как в пользу политического объединения империи с княжеством, так и призывы («в видах последовательности») в случае сохранения особого положения Финляндии «даровать самостоятельное государственное бытие также и всем другим окраинам». По его мнению, подобные инициативы противоречили логике исторического развития страны и никак не были связаны с реальной ситуацией. «Несправедливо была уничтожена Новгородская республика, но восстанавливать ее теперь, когда даже память о ней исчезла среди населения, значило бы заниматься археологией», – для пущей наглядности иллюстрировал Кузьмин-Караваев свою мысль ссылкой на известный исторический факт. Тут же перекидывая «мостик» из глубин прошлого в современность, он констатировал: «Не то в Царстве Польском и еще более в Финляндии. Если не дать Польше автономии, то язык края и все другие культурные особенности его национального строя и быта могут исчезнуть бесследно, местное же население будет страдать под гнетом управления чужеземцев. Но дарование автономного областного устройства вполне удовлетворит всем этим культурным стремлениям, и федеративного устройства политической связи Польши с Империей не нужно».