Страница 22 из 26
Содержание надписей. «Здесь дана лишь небольшая часть репродукции этрусских зеркал, их намного больше. У этрусков был обычай класть их вместе с владельцами при погребении. На многих зеркалах видна четкая надпись «СВИДАН». Этруски верили в СВИДАНИЕ за гробом. Главное действующее лицо потустороннего мира этрусков – МЕНЕОКА-АКАЕНЕМ, многоликое существо, оборотень, как и само его имя, которое можно прочитать слева направо «ИЗМЕНЧИВЫЙ» и справа налево «ОКАЯННЫЙ». Существо это стоит на рубеже двух миров, охраняя вход в «Зазеркалье». Платой за короткое свидание с умершими служат какие-то шары неясного происхождения; они, определенно, интересуют МЕНЕОКУ» (ОРЕ, с. 13). Здесь я категорически не согласен с Орешкиным ни в общей трактовке этрусских бронзовых зеркал как изображения посмертных свиданий (на самом деле на них изображены карикатуры на Рим), ни в отношении страшилки МЕНЕОКИ-АКАЕНЕМА. Такой страшилки вовсе нет, это – результат неверного прочтения слова ЖЕНЕДЧА, то есть ЖЕНЩИНА. И читать это слово задом наперед тоже нет никакого смысла. Единственное, с чем можно согласиться, так это со словом ЗВДАН, которое, видимо, действительно есть СВИДАНИЕ (но не за гробом, а в реальной жизни). Так неверное чтение ведет к мифологизации надписей.
«Я вполне четко и ясно могу ответить на вопрос, откуда идут наши понятия «ЯЗЫЧЕСТВО», «ЯЗЫЧНИК». Есть зеркала, где МЕНЕОКА-АКОЕНЕМ изображен в своем подлинном обличье – дразнящей маски с высунутым ЯЗЫКОМ. ПОНЯТИЯ «ЯЗЫЧЕСТВО», «ЯЗЫЧЕСКАЯРЕЛИГИЯ» ВЗЯТЫ НАМИ У ЭТРУСКОВ! ЭТРУСКИ (и только этруски) имели «языческую» религию – ЯЗЫЧЕСКУЮ – в прямом смысле слова!» (ОРЕ, с. 14). Как видим, ошибка не исчерпывается введением мифологического персонажа МЕНЕОКА-АКАЕНЕМ, но отсюда Орешкин еще сделал и философский вывод, опираясь на одно изображение на зеркале головы с высунутым языком, что, дескать, это не только МЕНЕОКА, но еще и символ этрусского язычества. Как мы увидим при рассмотрении соответствующего сюжета, на самом деле отрезанная голова с высунутым языком принадлежит изображению Рима, а не МЕНЕОКЕ-АКАЕНЕМУ.
Надпись на игральных костях. Теперь самое время рассмотреть конкретные чтения Орешкина. В качестве первого примера я хочу привести чтение П.П. Орешкиным надписей на игральных костях.
Его чтению предшествует ряд рассуждений, которые я воспроизвожу. Говоря о своих «элементах» ЯНИ и ДОНИ он, в частности, пишет: «В Азербайджане, между городами Дербент и Баку, находится город КУБА – странное совпадение с названием острова КУБА…И, наконец, удивительная близость КУБЫ и КУБАНИ к слову КУБ, КУБИК. Вспомним нашу кубышку – в самом названии отражена ее кубическая форма – все эти милые свинки с прорезью на спине и лихим призывом «Брось кубышку – заведи сберкнижку» – придут через много столетий. Но сначала КУБЫШКА делалась в форме КУБА. В кубышке хранили деньги, хранили драгоценности, в кубышке хранили ТО, ЧТО БЫЛО ДОРОГО ее умершему владельцу – любимую игрушку, ожерелье, прядь волос, увядший цветок… вернее сказать— УБИТОМУ владельцу, потому что КУБ И КУБЫШКА означают К УБИ, К УБШИКА – К УБИТОМУ» (ОРЕ, с. 145–146). Получается, что и остров КУБА, и город КУБА, и КУБАНЬ – все сплошь могилы убиенных. Такая этимология слова хороша тем, что она не проверяема, в том смысле, что на любом географическом объекте за весь период его существования кто-то кого-то убивал. И, стало быть, по Орешкину, имелись все основания назвать его КУБА. Правда, все названия зарубежные, данные какими-то народами по какому-то поводу, нам сейчас неведомому. Я не хотел бы сейчас входить во все тонкости науки топонимики; что же касается этимологии слова КУБ как «К УБИтому», то она кажется натянутой, ибо в русском языке есть другие слова того же корня (например, КУБок), и близкие корни, например СКУБ (скубиться), или с чуть измененной гласной, например КОБ (кобыла, кобель), так что нет смысла разлагать корень дальше. По словарю Макса Фасмера, первое значения слова КУБ – «большой чан, перегоночный аппарат, пузатый сосуд с горлышком», откуда и произошло название геометрического тела. А КУБЫШКА – это именно «пузатый сосуд», под который подходит и свинка-копилка. Соответственно КУБОК – «маленький пузатый сосуд», «КУБОВИНА» – выпуклость. Ничего общего с убитыми тут нет.
«Нот они, эти К УБИШКИ, найденные в этрусской гробнице. Размер К УБИШКИ, видимо, не имел значения, и если туда нечего было положить – просто писали на ее гранях несколько слов К УБИТОМУ. Для «этрусковедов» – это всего лишь «игральные кости с первыми шестью этрусскими цифрами – прописью». Но одна из этих «цифр», на передней грани нижнего кубика, совершенно определенно читается С АН – С НИМ!» (ОРЕ, с. 147).
Рис. 4. Чтение П.П. Орешкиным надписи на втором кубике
Я реконструирую чтение П.П. Орешкиным надписи на верхней грани второго кубика как С АН. Заметим, что, во-первых, Орешкин дает негативное изображение (для глаза более привычно позитивное, на нем можно выделить больше деталей), и, во вторых, даже там читает всего одну надпись из многих, причем на этой надписи (которую я прочитал, как СЛОМАЙ, так что буква S у Орешкина – это огибающая нескольких знаков на кости, а АН – это лигатура, которую я разлагаю более точно на АН, поскольку перекладина у буквы А не горизонтальная, а наклонная) он читает только самые крупные знаки. На наш взгляд, он читает много хуже 3. Майяни, который тоже прочитал гораздо меньше половины знаков. Так что чтение С АН – это неверное чтение. А вот на первом кубике он, к сожалению, не смог прочитать вообще ничего; из этого возникает впечатление, что он там просто ничего не различал!
Однако у нас есть возможность проверить, имела ли кость игральное или погребальное назначение. Для этого достаточно прочитать надпись мастерской того или иного славянского храма. Если кубик из кости изготовлен мастерской храма Мары, следовательно, его назначение погребальное, если же мастерской храма Рода – то назначение игральное. У нас есть возможность проверить это путем эпиграфического анализа, выявив на игральных костях возможно большее число неявных надписей.
Надписи на игральной кости. Расшифровку шести символов на игральной кости Агнесс Карр Вогэн назвала любопытной новой интерпретацией 3. Майяни. Рассмотрим его шедевр, о котором с теплотой отзываются другие исследователи. Но вначале предоставим слово самому ученому, который писал: «Приступая к серии глав, повествующих на основе дешифрованных текстов о повседневной жизни этрусков, я считаю необходимым вначале поговорить о некоторых понятиях общего порядка, в частности, о числах. Эта область сравнительно бесплодна, но через нее следует пробраться, чтобы достичь страны, где течет млеко и мед. В этрусских текстах рассыпано немалое количество чисел, но определить их очень трудно» (МАИ, с. 92). Мне кажется, что исследователь тут сгущает краски не от хорошей жизни. Вообще говоря, любые числительные встречаются довольно часто, и, зная славянские языки, нетрудно предположить, что и этрусские, скорее всего, будут те же ЕДИН, ДВА, ТРИ (или ТРШИ), ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ и т. д. Другое дело, если те же числительные читать задом наперед как НИДЕ, АВД, ИРТ, ЕРИТЕЧ, ТЯП и т. д. – тогда их выявить и отождествить будет труднее. Если же при этом еще и путаться в чтении букв, то задача окажется воистину титанически сложной, и данному исследователю можно только по-человечески посочувствовать.
«Однако шесть первых цифр образуют отдельную группу. Мы находим их не только на эпитафиях (где указан возраст усопшего или количество его детей) или в Книге мумии (где, например, указаны даты периодически повторяющихся религиозных церемоний, количество приношений), но также на этрусских игральных костях. В Этрурии их было найдено много экземпляров. На паре таких костей, называемых костями Кампанари или тосканскими костями, вместо обычных точек были обнаружены шесть слов, которые я здесь располагаю в алфавитном порядке и которые в неизвестной последовательности соответствуют числам 1, 2, 3, 4, 5 и 6 – CI, HUΘ, МАχ, SA, ΘU, ZAL» (МАЙ, с. 92–93). Исследователь пишет о словах вместо цифр так, как будто он убежден, что этруски писали вместо цифр или точек их словесный эквивалент. Между тем, это гипотеза, которая сама должна быть обоснована в первую очередь. Лично у меня она вызывает большие сомнения. Мне пришлось прочитать ряд руничных надписей на астрагалах – бараньих косточках для наиболее популярной в древности игры в кости (а кубик представляет собой всего лишь усовершенствованную разновидность такой кости), и на них не было никаких цифр, но указания – пропустить ход, пойти, пойти особым образом, выйти из игры и т. д. Скорее всего, подобные указания должны были быть нанесены и на тосканские кости. Поэтому остроумные предположения исследователя, верные сами по себе при условии справедливости основной гипотезы, в данном случае оказываются совершенно пустыми, не соответствующими этрусским реалиям. К тому же нет уверенности, что слова прочитаны верно – 3. Майяни продемонстрировал свое неумение читать этрусские слова на предыдущих примерах.