Страница 19 из 26
Между тем, П.П. Орешкин убежден в обратном: «Легко убедиться, что одни и те же знаки я неизменно читаю ОДИНАКОВО. Совершенно ясно, что при этих, строго ограниченных условиях, полностью исключается возможность ПРОИЗВОЛЬНОЙ подстановки букв» (ОРЕ, с. 76). Конечно, одинаковость чтения всех знаков текста Фестского диска ПО СИЛЛАБАРИЮ исключает произвол, произвол чтения. Но ведь сам силлабарий составлен ПРОИЗВОЛЬНО! Следовательно, перед нами показан произвол в гораздо более важном звене, ПРОИЗВОЛ ДЕШИФРОВКИ!
Продолжая мысль, Орешкин пишет: «Становится просто немыслимым ПОДОГНАТЬ сюда грамматически строго согласованный, совершенно четкий по смыслу взаимосвязанный текст, к тому же текст – с этими, столь восхитительно древними и в то же время столь нам близкими и родными грамматическими формами. ЭТОГО НИКОМУ НЕ УДАСТСЯ СДЕЛАТЬ» (ОРЕ, с. 76). Сказано весьма патетично и теоретически верно. Но только теоретически, когда мы имеем дело со сложными грамматическими конструкциями. А у Орешкина текст получился таким, что эти «родные и близкие грамматические формы» невооруженным глазом совершенно не видны. Возможно, что я неправ, тогда пусть судит сам читатель: ЗТЕ ЖБИТЯСИ ЗАБИВЕЖИТИ ЗПУТАТИ МОЗЕСИЯ А ПЯБИЗИ ЗИТЕЗИ ВЕПЯЗИ ЖАБИТЯТТТА МОЗЕСИЯ ЗАТЕЧИ ИМОСИ МОЗЕСИ ЧИТТТАТ ИТИ РУЖЕВЕЖИ ЧИРИСИ ПЯВЕСЯСЯ ВЛОААСИ ЧИРАЖАШИ ЛЕЗТИ ВЛАЗИ ЖАСИРАВИЯ ПЯЧИЗИХИ РУЧИ ЗАПЯБИСЯ ТЮАРШАЖАЯ РАБИВАТИ ВЗАТЕША ЗЛЯТАТИ (ОРЕ, с. 77). Такова первая сторона диска. Все это напоминает список глаголов, деепричастий и наречий, но никак не распространенные подчиненные и сочиненные предложения. Возьмем, например, словечко ТЮАР Предлагаю читателю определить часть речи, учитывая, что это славянское слово. Существительное? Тогда у него должно быть прилагательное. Какое? ШАЖАЯ? Но если ТЮАР ШАЖАЯ, тогда это существительное женского рода, а, следовательно, она должна быть ТЮАРА. Орешкин переводит эти два слова как КОРОНУ САЖАЯ, но в таком случае он понимает ТЮАР как ТИАРУ, а слово ТИАРА, во-первых, не славянское, во-вторых, будучи заимствованным в русский язык, стало словом женского рода, в-третьих, все-таки начинается с ТИ, а не ТЮ.
«Перевод» этого набора слов тоже интересен: ЧТО СБЫЛОСЬ, ЗАБЫЛОСЬ. – Красиво! Но ведь если Ж во втором слове – это С, то в третьем слове ЗАБИВЕЖИТИ надо понимать как ЗАБИВЕСИ ТИ, то есть ЗАБЫВАЕТСЯ ТЫ. В таком случае будет фонетически точное соответствие. Но при этом разрушается согласование с точки зрения грамматики, и «родные и близкие грамматические формы» просто «плывут». ЗПУТАТИ МОЗЕСИЯ в таком случае надо переводить, как СПУТАТЬ МОЖЕШЬ Я – опять вопиющее грамматическое несоответствие. Орешкин выбирается из него, переводя СПУТАТЬ МОЖНО. Как видим, произвол в составлении силлабария, который выплескивается у него при чтении, он компенсирует произволом в «переводе», где несогласующиеся грамматические значения он замазывает так, чтобы получилась видимость смысла. И его фраза о том, что «становится невозможным ПОДОГНАТЬ… взаимосвязанный текст, ЭТОГО НИКОМУ НЕ УДАСТСЯ СДЕЛАТЬ», к сожалению, оправдывается – самому Орешкину эту подгонку сделать тоже не удалось. Фонетические замены, которые он сам же делает, тотчас разрушают согласованные им самим (но не автором надписи) грамматические конструкции. Никакой взаимосвязи фонетики и грамматики при этом не наблюдается. Следовательно, дешифровка выполнена неверно.
Другое направление развития метода. Таким образом, первое направление развития и совершенствования метода акрофонии у Орешкина состояло в переходе к акрофонии открытого слога. Второе направление он только обозначил на одном палеолитическом изображении, где на каменном барельефе из Франции изображена обнаженная женщина с рогом (возможно, вина), который она, однако, держит горизонтально в правой руке выпуклостью вниз. Глядя на этот рисунок, Орешкин рассуждает так: «Этому каменному барельефу, найденному во Франции, пятнадцать ТЫСЯЧ лет (возможно, что он намного старше!). Изображение ЧИТАЕТСЯ ПО-ДРЕВНЕСЛАВЯНСКИ. В руке рог – это слог РО. Женская фигура – ЖЕНА. Все вместе – РОЖЕНА – РОЖДАЮЩАЯ, РОДИТЕЛЬНИЦА» (ОРЕ, с. 141).
Суть этого второго подхода состоит в том, что теперь акрофонии подвергаются не знаки письменности, а элементы рисунка, барельефа или скульптуры. Возникает вопрос: может ли рисунок или скульптурное изображение нести в себе элементы письма, тем более такое древнее, как палеолитическое. Мой ответ, возможно, покажется читателю удивительным, я отвечаю ДА! Более того, я уже многократно демонстрировал то, что рисунки античного времени содержат в своих штрихах и изгибах элементы письма, то есть письменные знаки. Так что эта сторона творчества Орешкина у меня не только не вызывает сомнения, но, напротив, пробуждает бурную радость настолько, что я готов записать его в одного из предшественников метода криптопиктографии.
Вместе с тем, мы опять сталкиваемся с произвольной акрофонией, когда ни названия, ни количество выделяемых букв не фиксированы. Даже если считать, что речь идет о РОГЕ и о ЖЕНЕ, и при этом, следуя Фестскому диску, говорить о ЖИНЕ, то только за счет разной длины букв (их количества) в слове можно получить слова РОГ ЖЕ, РОЖИ, ЖИР, ЖИРОГ = ЖИРОК, и даже ЖИНЕР как искаженное слово ИНЖИНЕР. Но ведь у изображения есть еще РУКА, НОГА, ГОЛОВА и т. д., так что набор получаемых при этом слогов становится очень большим: РУ, РУК, НО, НОГ, ГО, ГОЛ, ГОЛО, ГОЛОВ, а при соединении с предыдущими слогами можно получить массу производных слов (вступает в действие комбинаторика): ЖЕГОЛОВ (Жеглов, персонаж фильма «Место встречи изменить нельзя»), РУНО, НОЖИ, ГОЛОВРУК (главный руководитель), ГОЛОНОГ, РОГОЖИ, НОГОРОГ, НОГОРУК и т. д. Называя и остальные части тела, можно получить, в конце концов, такое количество слогов, которого хватило бы для составления достаточно длинного текста. Вот если бы кто-то постарался выделить только читаемые места на изображении (например, за счет более толстых линий), а чтение было бы строго заданным (и известным как автору надписи, так и читателю), тогда за П.П. Орешкиным можно было бы последовать. А без этого мы опять сталкиваемся с безудержной фантазией русского энтузиаста.
Подход П.П. Орешкина к конкретным египетским знакам. Вернувшись к египетским знакам, можно наблюдать интересную картину. Так, в надписи ВЛОЖА ПИЩА РОТА СИЯ первый слог будет ВЪ, для которого Орешкин использовал слоговой знак К. Теперь у него = ВЪ. Но в рунице ВЪ имеет начертание , что довольно похоже. Иными словами, знак руницы тут положен на одно из ребер и все углы замкнуты, что из графемы образовало некое подобие предмета. Второй слог слова ВЛОЖА есть ЛО. У Орешкина он изображен лежащим львом, . Если это изображение повернуть на 90° влево, мы получим нечто, похожее на знак руницы , ЛО. Далее следует ЖА. Этот знак, крайне похож на знак руницы ЖЕ, ЖИ, С отождествлением других знаков дело обстоит несколько сложнее, но принцип выдержан тот же самый. Вообще-то следовало прочитать первое слово как ВЪЛОЖИ, а не ВЛОЖА. По каким-то соображениям Орешкин такое подробное написание стремился скрыть.
Из этого наблюдения можно сделать два предположения. Первое из них: П.П. Орешкин из каких-то источников, о которых он ничего не сообщает, узнал руницу, вид ее знаков и их конкретное звуковое значение. Именно это дало ему возможность уверенно говорить о том, что все типы древнего письма восходят к древнеславянскому, включая и египетское. И многие знаки древнего египетского письма он стал отождествлять со слоговыми знаками руницы. То, что при этом не оказывалось никакого совпадения между полученным им и классическим чтением, его нисколько не беспокоило. Для игнорирования такого рассогласования требовалось очень серьезное основание. И оно было найдено именно в виде руницы, которая, видимо, в источнике его заимствования была показана как основа для русских текстах вплоть до палеолита.