Богатство идей. История экономической мысли

Как мы видели в предыдущем подразделе, споры между конкурирующими подходами касаются в первую очередь выбора концептуальной системы, которая будет использоваться в представлении экономической реальности. История экономической мысли играет в этом отношении решающую роль. Так как невозможно исчерпывающим образом определить содержание понятия[19], лучший способ проанализировать его состоит в изучении его эволюции во времени, исследуя различные оттенки смысла, которые оно приобретает у разных авторов, а в некоторых случаях и в разных сочинениях одного автора. На самом деле это обычный опыт всех исследований в области гуманитарных наук, от философии до политической науки.

Кроме того, используя историю экономической мысли для анализа понятия (и концептуальной системы), мы можем исследовать два аспекта, которые имеют решающее значение для любой линии исследования в экономике: во-первых, можно ли – и если да, то насколько необходимо – приспособить содержание понятий к непрерывным изменениям в действительности, которые следует объяснить; во-вторых, как работает механизм взаимодействия между стадией концептуализации и стадией построения модели.

Первый вопрос – взаимодействие между экономической историей и экономической теорией – это хорошо известная проблема. Второй вопрос редко рассматривается, но имеет критическое значение. В действительности трудности, которые возникают на стадии построения модели, и аналитические решения этих трудностей часто подразумевают изменения концептуальных основ теории[20]; в других случаях такие модификации отражают эволюцию реального мира[21].

Система концепций, лежащих в основе любой теории, таким образом, постоянно изменяется, что делает невозможным оценивать теории по одномерной шкале. Как следствие, невозможно однозначно измерить объясняющую силу различных теорий. Теоретические достижения могут быть прогрессивными в определенных аспектах, но не во всех. Самое главное, что шаги вперед, которые постоянно происходят в направлении большей логической последовательности, и рост использования более продвинутых аналитических методов не обязательно подразумевает более высокую объяснительную силу: они могут привести к дополнительным ограничениям, накладываемым на смысл некоторых рассматриваемых переменных, и к исключению наиболее важных аспектов реальности из области применения теории[22]. Когда мы сталкиваемся с этой проблемой, история экономической мысли, концентрирующая внимание на сдвигах в значении понятий, используемых в теории, может помочь в оценке многогранного пути, пройденного экономическими исследованиями.

1.5. Политическая экономия и история экономической мысли

Политическая экономия (или экономическая наука) является исследованием общества, обладающим двумя основными характеристиками. Во-первых, это научное исследование, которое подчиняется определенным методологическим правилам (не обязательно неизменным и однозначным). Во-вторых, оно рассматривает общество в конкретном, но фундаментальном, аспекте: механизмы выживания и развития общества, основанного на разделении труда. В таком обществе каждый работник занят конкретным видом деятельности, вовлечен в производство определенного товара и должен получить от других экономических агентов в обмен на этот товар (или его части) блага, которые нужны ему в качестве средств производства и существования. Механизмы взаимодействия включают институты, привычки, нормы, знания и предпочтения, которые формируют ограничения и правила поведения. Экономисты исследуют результаты, как для индивидов, так и для групп, вытекающие из конкретных наборов ограничений и правил поведения.

Как исследование общества, политическая экономия является социальной наукой с важнейшим историческим измерением. Как наука, она предполагает приверженность методологическим критериям, преобладающим в среде экономистов (которая, в свою очередь, помимо прочего определяет также критерии профессионального отбора); экономисты, таким образом, могут принять методологические правила, полученные из естественных наук, что, несомненно, и происходит на современном этапе. Следовательно, мы сталкиваемся с неразрешимым противоречием, вызываемым, с одной стороны, отходом политической экономии от научных правил логической последовательности и, с другой – пренебрежением к ее характеристикам как социальной науки.

История экономической мысли[23] играет центральную роль в положительном разрешении вышеупомянутого противоречия. С одной стороны, она выдвигает на первый план историческое измерение экономических вопросов. С другой стороны, она отводит центральную роль критерию логической точности, наряду с критерием эмпирической релевантности, при выборе и оценке теории, которой стоит уделить внимание, и в определении общей линии развития.

Таким образом, возникает довольно ясный ответ на вопрос, с которого мы начали. История экономической мысли полезна не только и не просто на дидактическом уровне, не только для того, чтобы предоставить «направление движения» для экономических исследований или материал для эпистемологов. Она является важным компонентом не только теоретической дискуссии между конкурирующими подходами, поскольку она позволяет прояснить различия и изменения в их представлениях о мире, но также и теоретической работы внутри каждого из подходов, поскольку способствует разработке концептуальных основ и прояснению изменений, происходящих в них в ответ на теоретические трудности и изменения действительности.

История мысли, таким образом, также способствует обучению демократии в смысле, указанном Кулой [Kula, 1958] в его убедительных соображениях о роли истории, приведенных в начале этой главы. В отличие от научного абсолютизма, широко распространенного в доминирующем направлении экономического образования, история мысли предполагает обучение при обмене идеями, которому она также способствует благодаря попыткам понять идеи других. Восприимчивость, культивируемая ею, благоприятствует пониманию сложности мировоззрений, лежащих в основе различных теорий и обусловливающих их возможности и пределы, а также связям, которые существуют с другими областями человеческого знания и действия.

1.6. Какая из историй экономической мысли?

Очевидно, что роль, приписываемая выше истории экономической мысли, влияет и на путь, которым следует эту дисциплину изучать и преподавать. Здесь мы ограничимся лишь некоторыми краткими замечаниями.

Во-первых, история экономической мысли, как обсуждалось выше, более относится к широкой области экономической науки, чем к истории культуры или идей.

Во-вторых, существует принципиальная разница между историками экономической мысли, принимающими кумулятивистский подход, и теми, кто поддерживает подход к науке как сфере конкуренции. Первые видят развитие экономической науки как постепенное нарастание внутренней согласованности и увеличение области применимости теории; они, таким образом, склонны сосредоточивать внимание на том, как каждый автор решал проблемы, которые предыдущими авторами были оставлены без ответа. Часто это приводит к реконструкции истории экономической мысли, в которой ссылки на исторический контекст становятся в значительной мере ничего не значащими и которая, кроме того, игнорирует связи между экономической, философской и политико-социальной мыслью – связи, которые считались очень важными до того, как интеллектуальное разделение труда привело к кристаллизации ученых в маленькие академические резервации[24].

Противоположный риск – риск представления превратностей истории экономической мысли как результата исключительно эволюции производственной и социальной базы – чрезвычайно редок. Более распространенная опасность состоит в «истории, основанной на рассказывании историй», когда внимание фокусируется просто на мнениях некоторых авторов, и игнорируются рассуждения, которые привели к этим мнениям или были призваны их обосновать. В результате отбрасываются задачи исторической реконструкции сходств, различий и логических связей между различными теориями.

19

Джорджеску-Реген [Georgescu-Roegen, 1988, p. 300] в этом контексте говорит о «полутени» («penumbra»), что окружает «диалектические концепции, отличительная характеристика которых состоит в том, что они частично перекрываются противоположными понятиями». В этом отношении релевантна критика Сраффой аналитического позитивизма Витгенштейна в его «Логико-философском трактате» (об этом см. подразд. 16.5 наст. изд.).

20

Примером может служить изменение эвристической силы теорий общего равновесия, когда мы переходим от первоначальной формулировки Вальраса к аксиоматическому построению Эрроу и Дебрё (см. ниже гл. 12). Этот пример показывает, помимо прочего, что необходимость анализа концептуальных основ теорий и их изменений с течением времени не ограничивается рамками эволюционного подхода к экономике, который фокусируется на институциональных изменениях и «эффектах колеи», хотя очевидно, что взаимодействие между теорией и историей сильнее проявляется именно в нем.

21

Пример (продемонстрированный в [Roncaglia, 1988]) состоит в эволюции классификации экономической деятельности по отраслям от Петти до Смита, через Кантильона и Кенэ.

22

Например, как мы увидим далее в главе 10, маржиналистская теория потребительского равновесия, безусловно, представляет собой шаг вперед и с точки зрения логической последовательности, и с точки зрения использования более сложных методов анализа, однако это сопровождается сужением экономического агента до чувствующей машины.

23

Или история экономического анализа: различие между двумя понятиями кажется несколько произвольным, когда мы рассматриваем этап концептуализации в качестве неотъемлемой части теоретической работы. Сам Шумпетер, после введения четкого разделения между историей экономической мысли и историей анализа, не демонстрирует в своей книге [Шумпетер, 2001] строгого соблюдения этой границы. Его заявление о принципиальности такого разделения, возможно, следует интерпретировать скорее как оправдание для многих упрощений, неизбежных даже для такого эрудированного ученого.

24

Уинч [Winch, 1962] развивает этот вид критики против основного направления в историографии.