Страница 5 из 53
По-видимому, Вайнер предполагал, что обучение исследованиям является необходимой предпосылкой для использования аналитических инструментов[5]. Таким образом, даже если предположить, что от истории экономической мысли мало пользы при изучении современной экономической теории, она играет ключевую роль в подготовке исследователей. Однако важность этого более широкого взгляда становится более зримой за пределами строго кумулятивистского взгляда на экономические исследования, как мы увидим далее.
Сначала, однако, стоит подчеркнуть, что в данном подразделе рассматривается современный кумулятивный взгляд на историю экономических учений, который стал преобладающим в ХХ в. параллельно с маржиналистским подходом. Несколько другой тип кумулятивного взгляда можно обнаружить в небольших отступлениях от истории экономической мысли, сделанных такими ведущими экономистами, как Смит и Кейнс, которые использовали экскурсы в историю для того, чтобы подчеркнуть особенность собственных теорий, противопоставляя им предшествующие. Таким образом Смит в четвертой книге «Богатства народов» критикует «коммерческую или меркантилистическую систему» и «земледельческие системы» (а именно физиократов). Критика меркантилизма – умозрительного понятия, введенного с целью подвести под одну рубрику авторов, которые зачастую довольно сильно отличались друг от друга (см. ниже, подразд. 2.6) – идет рука об руку со смитовским либерализмом, который мы видим в других частях его работы; критика физиократов помогает на контрасте подчеркнуть его собственное разграничение производительных и непроизводительных работников, а также разделение общества на три класса (работников, капиталистов и землевладельцев). Аналогично Маркс противопоставлял собственный «научный социализм» «буржуазным» экономическим теориям (теориям Смита и Рикардо) и «вульгарным» теориям (теории Сэя и «экономическим гармониям» Бастиа); Кейнс ввел категорию – «классики» – куда включил всех прежних экономистов, исключавших, как и его кембриджский коллега Пигу, возможность существования постоянной безработицы, которая не может быть ликвидирована автоматически действующим механизмом конкуренции.
Конечно, мы видим здесь не примеры кумулятивистского подхода, подчеркивающего постепенное накопление экономического знания, скорее мы имеем дело с теми историческими реконструкциями, которые экономисты используют с целью демонстрации скачка, ставшего возможным в науке благодаря их теоретическому вкладу. Это не означает, что мы пытаемся отрицать обоснованность каждой такой исторической реконструкции, поскольку такие экономисты, как Смит и Кейнс, действительно обозначили ключевые этапы на пути экономической науки.
1.3. Подход к науке как сфере конкуренции
В течение нескольких последних десятилетий ряд экономистов, ссылаясь на концепции «научных революций» Куна [Kuhn, 1962] и «научно-исследовательских программ» Лакатоса [Lakatos, 1970; 1978; Лакатос, 1995а; 1995б], поддерживали идею о том, что невозможно сделать выбор среди конкурирующих теоретических подходов на основе «объективного» критерия, указанного логическим позитивизмом (логической последовательности, соответствия предпосылок эмпирическим фактам).
Эти критерии до сих пор служат объектом споров. Часть их связана именно с возможностью четкого разделения аналитических и синтетических утверждений. Действительно, аналитические утверждения, если их интерпретировать как чисто логические, не имеют какого-либо отношения к реальному миру; как следствие, они бессодержательны с точки зрения интерпретации явлений, происходящих в реальном мире[6]. Синтетические утверждения, в свою очередь, обязательно включают большое количество теоретических элементов и в самом определении категорий, используемых для сбора теоретических данных, и в методах, используемых для анализа этих данных; в результате критерии принятия или отвержения каких-либо синтетических утверждений не являются четкими, поскольку эти утверждения обусловлены длинной серией теоретических гипотез, которые не могут, однако, быть предметом оценки в отдельности[7]. Именно невозможность отдельной оценки, основанной на однозначном объективном критерии, для аналитических и синтетических утверждений, создает существенные трудности для позитивистского взгляда, рассмотренного в предыдущем подразделе.
Другая серьезная критика критерия принятия или отвержения синтетических утверждений – их соответствия или несоответствия реальному миру – была представлена Поппером [Popper, 1934; Поппер, 1983]. Поппер утверждает, что не имеет значения, сколько раз синтетические утверждения подтверждались фактами, – нельзя исключать того, что в конечном счете возникнет ситуация, когда утверждение будет отвергнуто. Так, например, утверждение «все лебеди белые» противоречит открытию нового вида черных лебедей в Австралии. Ученый не может претендовать на то, что он может подтвердить теорию, раз и навсегда продемонстрировать истинность своей теории. Ученый может только временно принять теорию, не забывая о возможности того, что она может быть фальсифицирована, или, другими словами, что новые данные, противоречащие этой теории, продемонстрируют ее ложность. В другой своей книге Поппер [Popper, 1969; Поппер, 2004] утверждает, что лучший метод научного исследования состоит именно в разработке потенциально бесконечного ряда «предположений и опровержений». Другими словами, ученый формулирует гипотезы и затем занимается поиском опровержения, а не поиском эмпирического подтверждения – которое в любом случае не будет окончательным. Опровержения стимулируют поиск лучших гипотез, что вносит решающий вклад в развитие науки[8].
Ряд ведущих представителей позитивистской эпистемологии поддерживают, что она неприменима в сфере социальных наук. Под влиянием таких историков и философов науки, как Кун, Лакатос и Фейерабенд, экономисты отказались от позитивистской методологии в последние десятилетия ХХ в. Коротко напомним их теории и вытекающий из них взгляд на науку как сферу конкуренции.
В нескольких словах, согласно Куну, наука развивается нелинейно, ее развитие может состоять из нескольких этапов, каждый из которых обладает отличительными характеристиками. На каждом этапе «нормальной науки» определенная точка зрения (парадигма), как правило, принимается как основа для научного исследования. На этой основе строится все более сложная теоретическая система, способная объяснить все большее число явлений. Однако этот процесс развития нормальной науки сопровождается также накоплением аномалий, т. е. явлений, которые либо не могут быть объяснены, либо требуют для своего объяснения включения дополнительных предположений ad hoc. Данный процесс ведет к возникновению определенного дискомфорта, который благоприятствует «научной революции», а именно – возникновению новой парадигмы. Это знаменует начало нового этапа нормальной науки, в рамках которой исследования не подвергают сомнениям парадигму, лежащую в их основе.
Здесь необходимо подчеркнуть, что Кун не рассматривает преемственность разных парадигм как логическую последовательность, характеризующуюся растущим объемом знаний. Разные парадигмы не рассматриваются как соизмеримые друг с другом; каждая из них содержит свой ключ для интерпретации реальности, обязательно основанный на определенном наборе упрощающих предположений, многие из которых остаются неявными. Никакая парадигма не может охватить весь мир во всех его деталях. Строго говоря, некорректно одновременно утверждать то, что Земля вертится вокруг Солнца, и Солнце вертится вокруг Земли: каждая из этих двух гипотез предполагает выбор фиксированной точки в качестве опоры для изучения вселенной, или, точнее, части вселенной, которая находится в непрерывном движении по отношению к любой другой фиксированной точке. Другими словами, поскольку и Земля и Солнце двигаются в космосе, подходы Коперника и Птолемея являются альтернативными, объясняющими в более или менее простых терминах большее или меньшее число явлений[9]. В этой связи можно также напомнить, что гелиоцентрический взгляд был предложен Аристархом Самосским уже в III в. до н. э., примерно за пять столетий до Птолемея: таким образом, парадигмы не обязательно следуют друг за другом в линейной последовательности, они могут вновь появляться и становиться преобладающими после довольно долгого периода упадка.
5
Шумпетер [Schumpeter, 1954, p. 4; Шумпетер, 2001, т. 1, с. 5] утверждал нечто похожее, когда говорил что история экономических учений может помочь «понять, в каком направлении развивается наука и каково значение данного трактата в этом развитии» (курсив оригинала).
6
Другими словами, они обязательно являются «нагруженными теорией». См.: [Hands, 2001, p. 103 f.]. Именно на этом основании, например, Добб разрабатывает свою критику излишне четкого разделения, предложенного Шумпетером, истории экономического анализа и истории экономической мысли, к которому мы вернемся позже (см. подразд. 5 наст. гл.).
7
Эта критика известна как «тезис Дюгема – Куайна» (см.: [Quine, 1951; Куайн, 2000]); согласно этому тезису, «никакая теория не тестируется в отдельности», следовательно, «любая научная теория может быть иммунизирована от опровергающих ее фактов».
8
Обсуждения по поводу использования идей Поппера в области экономической теории см.: [De Marchi, 1988].
9
Среди предшественников Куна в этом направлении можно вспомнить Адама Смита и его «History of Astronomy» («Историю астрономии», 1795). Связующим звеном между Куном и Смитом можно считать Шумпетера, который выделяет «Историю астрономии» как «жемчужину» среди сочинений Смита [Шумпетер, 2001, т. 1, с. 233], и далее рассматривает тот же исторический случай, который позднее был изучен Куном: «так называемая система Птолемея в астрономии не была просто “ошибочной”. Она удовлетворительно объясняла огромную массу наблюдений. По мере накопления наблюдений, которые на первый взгляд не согласовывались с этой системой, астрономы изобретали дополнительные гипотезы, которые подгоняли под нее упрямые факты» [Там же, с. 417 сн.]. Кун, подобно большинству ведущих участников эпистемологической дискуссии, первоначально развивал свои идеи как интерпретацию истории естественных наук, в частности астрономии и физики, а не как методологический рецепт для социальных наук. Тем не менее по крайней мере некоторые из его идей можно легко использовать в области экономической теории. Попытки продвижения в этом направлении см.: [Latsis, 1976].