Страница 49 из 53
А пока ни одно из предложений о браке не было одобрено родителями, Албене оставались полёты. И она-таки летала! Несколько роскошных дорогих мётел, превратившись в нечто, сложно определимое, отправились на свалку. Но девушка, едва оправившись после падений, снова рвалась в небо. Будто задалась целью непременно сломать себе шею.
И вот однажды, пролетая над рекой на большой скорости и очень близко к воде, Албена в который раз потеряла управление и перевернулась. А плавать волшебница не умела…
Зато с проплывающей мимо баржи раздался зычный вскрик: “Человек за бортом!” Так и познакомились чистокровная волшебница Албена Малфой и простой матрос Джеф Питерс.
- Ясное дело, она со своей малфоевской роднёй больше никогда не общалась. Дядя Люциус о старшей сестре никогда не упоминает, а Драко и не в курсе, что у него есть кузен…
Они замолчали. Берта молчала о том, как это, наверное, трудно - убегать и прятаться от тех, кого ты любишь, кто любит тебя… У неё самой в Большом Мире не осталось ничего и никого, о ком она могла бы жалеть (никого, никого… Если это долго твердить, то обязательно поверишь). А у Эрика была семья.
О чём молчал Эрик Куцый, знал, конечно, только он сам. Но, наверное, о том же самом.
…Молчали долго. Потом Берта позвала:
- Эрик!
- Что?
- Спой ещё, а?..
========== Глава 18. ==========
- …и его освободили прямо в зале суда! Не, ну, ты себе представь!
- Не могу, - улыбнулась Берта. - Добрый Визенгамот…
- Ну, Верховному чародею Визенгамота красиво жить не запретишь! С Флетчером-то разговор короткий был. Особо там никто не разбирался. А Дамблдор пришёл - и на раз-два: свидетелей обвинения нет, Приори Инкантатем тоже ничего не подтвердило… Так о чём же, господа, в данном случае может быть иск? - Крис щерился во весь рот. Сдерживаемое веселье так и лучилось в его глазах.
- Откуда ты всё это выяснил?
- Секрет! - ухмыльнулся Крис.
- Так ты бы прежде Риве рассказал! - спохватилась Берта.
Крис рукой махнул.
- Да она уж знает, небось! Давно в Лондоне ошивается, корешка своего ждёт. Флетчер-то, как освободился, так сразу к ней намылился. А я, как всё выяснилось, домой пошёл. Даже Риву искать не стал, чтоб до леса добросила, - Крис огляделся. - Ох-х, вот неделю дома не был - а кажется - прям год!..
…Крис вернулся рано утром, когда Берта ещё спала. Оборотень принёс за пазухой новый солнечный день - первый за всё это время - и маленькое солнышко на ладони. Он разбудил девушку, бросив ей в лицо жаркий солнечный зайчик - от маленького круглого зеркальца.
Кроме зеркальца и новостей, Крис принёс из Лондона совсем уж невероятные вещи: платье и пару крепких туфель без каблуков. Берта оторопело уставилась на всё это.
- З-зачем, Крис?
Тот беззаботно пожал плечами.
- Одевайся. Хочу посмотреть, какая ты в платье.
Берта покачала головой.
- Больно дорог подарок, - серая тонкая ткань, тёмно-коричневая кожа, новая даже на запах. - Отдаривать нечем.
Крис присвистнул.
- А кто тебе сказал, что я это купил? Потом сочтёмся, сестрёнка, - добавил он, хищно оскалившись.
Но из домика, когда Берта стала переодеваться, всё же вышел.
А когда Берта, полностью экипированная, умытая, причёсанная, с аккуратно заплетённой косой, наконец, переступила порог, Крис окинул её таким странным взглядом, что она даже смутилась. Берта бы могла понять всё - от восхищения до смеха. Но вот этот пристальный жадный взгляд был ей откровенно непонятен. Ничего такого особенного в новом платье не было - подол закрывал ноги почти до щиколоток, длинные узкие рукава, ряд мелких застёжек почти до самого горла… И чего, скажите, он так пялится?
Потом Крис совсем близко подошёл к ней и взял Берту за руки. И теперь смотрел уже в лицо, в глаза. И долго не отводил взгляда. Не мог отвести.
…А потом они оба сидели у маленького костерка, пили “чай”, заваренный из смородиновых листьев, и говорили, говорили, говорили…
- Крис, я тут спросить хотела… - Берта отставила в сторону гнутую металлическую кружку.
- Ну, спрашивай. Я сегодня добрый, - оскалился оборотень.
- Я у тебя одну книжку нашла…
- Только одну? - хохотнул Крис.
- Такую - одну, - серьёзно сказала Берта. - Все другие - вымысел, хоть и прекрасный. А эта - настоящая. И всё в ней - правда.
- Что-то я таких книг у себя не припомню. Да и существуют ли они в природе?
Берта молча поднялась с места, ушла в домик и вернулась с толстой тетрадкой в руках.
- Вот.
Крис чуть нахмурился.
- Ах, эта… “Ликантропия - это не болезнь, а образ жизни”… Брехня. Столько лет у меня дома валяется - я уж и позабыл о ней. Ты бы лучше “Книгу джунглей” почитала. Полезнее.
Берта легонько пожала плечами. Села рядом с Крисом, положила тетрадку себе на колени и, гладя её старый картонный переплёт, заговорила:
- Крис, так вот я спросить хотела… Это ведь рукопись. И если она оказалась у тебя, значит, ты был знаком с её автором?
- Было дело… - уклончиво буркнул Крис. И глаза у него стали невыносимо грустные.
- А кто он такой - этот Дворжак?
Крис только тяжело вздохнул и ничего не сказал. Молчание его было таким долгим и тяжёлым, что Берта поняла, что больше тот ничего и не скажет.
Тем более неожиданным стал для неё его негромкий бесцветный ответ.
- Я это.
- Что? - Берта подумала, что ослышалась.
- Кристоф Дворжак - это я. Так меня звали раньше. В позапрошлой жизни, - с горьким смешком пояснил Крис.
Берта не знала, что ей подумать, не знала, что сказать. Хотя что, собственно, так её поразило? Можно было догадаться - по речи, по черноватому юмору, по странной, но складной логике, да, наконец, просто по созвучию имён. Но поразила её - как и всегда поражала - бездна и бессмысленность человеческого горя. Вот сидит перед ней автор удивительного текста, которым Берта болела уже неделю (книга была проглочена за сутки, а потом старательно перечитывалась и запоминалась). И что можно было сотворить этим текстом! Сколько душ примирить с собой и с миром, перевернуть сознание стольких людей! Ведь - Берта точно это знала! - прочитав эту книгу, ни один маг не смог бы и дальше относиться к оборотням со страхом и ненавистью (как это было принято веками), а ни один вервольф не был бы озлоблен тем, что отличается от мага. И в этом мире больше никогда не казнили бы за непохожесть…
И вот теперь человек, написавший такую удивительную книгу, сидел около Берты с такой тоскливой безнадёгой в глазах… Будто это не он вывел декалог заповедей начинающего вервольфа - и первой (и главной) заповедью назвал: “Никогда не отчаивайся!”
- Крис… - тихонько позвала Берта. - Тебе лет-то сколько?
- Зим, - поправил он, не глядя на неё. - У нас в лесу года по зимам считают. Сколько раз удачно перезимовал - тут твоё и счастье. Моих зим пятьдесят шесть намело…
- А тебе и не дашь… - действительно, вычислить возраст оборотня - дело мудрёное.
- А то! Мы народ здоровый, живучий… - так горько это прозвучало…
Берта задумалась.
- Дворжак… Ты из Польши родом?
- Я чех. Но в Чехии не был никогда. Родился и вырос здесь.
- Здесь? - Берта обвела взглядом полянку и ветхий домик.
- Ну, не прямо здесь - маленько подалее, - усмехнулся Крис. - В Лондоне, если быть точным. Мои родители бежали из Чехословакии в 38-м - ещё до Второй Мировой, - Крис замолчал.
- А дальше?
- Да что дальше? Ничего особенного. Матушка уже на сносях была, когда они сюда приехали. В положенный срок и я на свет появился. Жили мы бедно. Помню квартал иммигрантский… В школу ходил - тоже в специальную, для детей иммигрантов. Закончил её с отличием. Директор школы был добрым человеком - без его помощи мне в Кембридж нипочём не поступить было. Но я поступил - и даже почти доучился. А потом, на последнем курсе вышло у меня…недоразумение с университетским начальством. Меня там и так из милости держали. В общем, послал я этот книжный шалман куда подальше. Сам ушёл, не стал ждать, пока попросят. Злой был, как чёрт, на весь этот мир. Думал: а ну её к бесу, цивилизацию эту! Ни черта в ней хорошего нет. По-другому надо… Ну, вот, взял и ушёл в лес. Покоя хотел. Был такой поэт русский - Пушкин. Так вот он говорил: “На свете счастья нет, но есть покой и воля”. А где их искать ещё, как не в лесу?