Страница 36 из 53
Увы, Мария была красива. Очень скоро она начала куда-то уходить по вечерам - и возвращалась только под утро. И пахло от неё забегаловкой Кривого Ганса - был в Мюнхене один такой скользкий тип…
Кончилось тем, что однажды вечером Мария, как всегда, ушла - и больше её никто не видел. Что стало с девушкой, никто Энрике рассказать не сумел, и восьмилетний мальчик так и остался в целом мире совершенно один.
К счастью, кроме яркой внешности, от предков ему досталось лёгкое гибкое тело. Казалось, не существовало на свете щели, в которую этот мальчик не смог бы пролезть. Келлер и Шульц - пара форточников из предместий Мюнхена - с дорогой душой приняли в свою компанию ловкого парнишку.
Так Энрике и зарабатывал себе на жизнь в течение нескольких лет. Как он ухитрился ни разу не попасться - для Берты это была загадка. Она бы заподозрила магию, но Энрике был настоящим стопроцентным маглом. Есть, наверное, такие люди, прежде которых на свет рождается удача…
Разве не было потрясающей, невероятной удачей то, что однажды, шатаясь без дела по мюнхенским улочкам, полунищий воришка наткнулся на представление бродячего цирка? На какой-то заброшенной площади, в кольце немногих зрителей стояла высокая худая девушка в сером платье. А на руках у неё сидели голуби. Как раз когда подошёл Энрике, она выпустила их в толпу. И два голубя летали по кругу, держа в лапках ярко-алый тонкий платок - один на двоих. Будто язычок пламени над серой угрюмой улицей - и над такими же серыми угрюмыми людьми.
И - Энрике даже не сразу его заметил - рядом с девушкой стоял смуглый черноволосый парень и играл на скрипке. Настолько волшебно было всё происходящее, что Энрике бы ни капли не удивился тому, что музыка существует сама по себе, без всякого источника. И что это звучит та самая песенка, которую когда-то невозвратимо давно пела ему сестра…
И Энрике тоже запел, подпевая скрипке. Девушка на “сцене” услышала его, весело улыбнулась и кивнула. Голуби тем временем снова сели ей на руки, мелодия оборвалась, и они с парнем поклонились публике…
Всё представление Энрике досмотрел до конца. А после к нему подошла “сеньора беллиссима” - Лиза (на этом месте повествования у Энрике сделалось восторженное выражение лица) и предложила петь в её театре. Мальчишка, не задумываясь, послал к чёрту своих подельников и прежнее ремесло…
Тем временем они пришли. Целью их маршрута оказался старый заброшенный дом, смотрящий на мир чёрными провалами разбитых окон. Входная дверь отсутствовала напрочь. Берте сразу стало зябко и неуютно при взгляде на этот архитектурный полутруп.
Но через минуту Берта поняла, что обитатели этого унылого места вовсе не собираются унывать. Ибо из разбитого, но заколоченного фанерой окна звучала музыка. Кто-то играл на гитаре - и играл мастерски. Это Берта сразу поняла, потому что мелодия заставила её просто замереть на пороге, не переступив его. Берта мгновенно, с ходу попала в пёструю сеть нот, сплетаемую чьими-то умелыми пальцами.
Энрике потянул её за рукав.
- Пошли-пошли!
- Что это? - отмерла Берта.
- Это - Заринка, - и он так улыбнулся, будто это всё объясняло.
Миновав абсолютно тёмную прихожую, они очутились в той самой комнате с заколоченным фанерой окном. Там было чуть светлее - свет проникал в щели между листами.
На подоконнике сидела темноволосая девушка в чёрном. Это в её руках так сладко пела гитара… Впрочем, с приходом гостей она оборвала мелодию, отложила гитару в сторону и встала с подоконника.
…Она была невысокого роста, стройная и довольно молодая - возраст было трудно определить - может, пятнадцать лет, может, двадцать. Чёрные джинсы и чёрный свитер. Густые волосы до плеч - а из-под длинной чёлки смотрят большущие тёмно-карие глаза. Вот из-за них и невозможно определить возраст: в наше время даже дети не смотрят с таким радостным интересом.
Девушка со странным именем “Заринка” ласково улыбнулась Берте, а потом, повернувшись к Энрике, заговорила с ним, и…Берта не поняла ни слова! Мальчик что-то ответил. Единственное, что успела извлечь Берта из их короткого разговора, - это то, что для Заринки этот непонятный, никогда прежде не слышанный Бертой язык, похоже, был родным, тогда как Энрике с трудом подбирал слова.
Заринка, видимо, всё для себя уяснив, снова улыбнулась Берте.
- Здра-ствуй! - это было первое русское слово, обращённое к Берте. Она не знала, что оно означает, но интуиция подсказывала ей: что-то хорошее…
========== Глава 14. ==========
Летний день разгорался всё жарче. С безоблачного неба слепо таращилось Око Великого Ра, безжалостно пекло в затылок.
Берте казалось, что каждый её следующий шаг может стать последним. Но она делала этот шаг…и ещё один…и ещё.
Дорогу удалось выяснить у какой-то старушки, торгующей никому не нужными лотерейными билетами. Та, видимо, знала необходимый Берте адрес не понаслышке, - поскольку, увидев оборванную девицу с выражением лица “краше в гроб кладут”, ничуть не удивилась и лишних вопросов задавать не стала.
…Площадь Гриммо находилась на другом конце города. От жары, общего упадка сил и напряжения из носа хлынула кровь. Берта села прямо на тротуар, зажав нос рукой и чуть наклонив вперёд голову - верный и безопасный способ остановить такое кровотечение.
Мир плыл перед глазами, превращаясь в довольно забавную сюрреалистическую картинку. А потом и вовсе пропал - его заменили ярко-зелёные с золотом пятна. Берта встала и, пошатываясь, пошла дальше, ориентируясь больше с помощью интуиции.
А перед глазами, затмевая зелень, плыли внезапно ожившие картинки-воспоминания. Яркие, как в магловском телевизоре.
Лиза…
Рыжая…ах, нет, - золотая! Солнечная.
…Ни раньше, ни потом Берта не встречала таких, как она.
А тогда…тогда, едва её маленькая крепкая рука взяла Берту за подбородок, а звонкий голос на ломаном немецком спросил: “Хочешь остаться с нами?”, Берта поняла: она хочет. Хочет навсегда остаться с этими необыкновенными людьми, выучиться их странному языку. А главное - хочет всегда, каждый день, видеть эту невысокую ладную женщину, в волосах которой будто запуталось солнце, а в глаза поцеловал ангел.
И врать, глядя в эти удивительно яркие, искрящиеся голубые глаза, было совершенно невозможно - это Берта тоже сразу поняла. И потому, после того, как её вымыли, переодели и накормили, рассказала Лизе всё. Оставив в тайне лишь тот факт, что она ведьма. Хотя Лиза, казалось, смогла бы понять и это. И чего на свете не смогла бы понять эта удивительная женщина!..
“Знаю, тебе горько от того, что с тобой сделали эти ублюдки. Но ты выдержишь. Ты сильная, хоть и всей своей силы не знаешь. С тобой ещё не самое страшное случилось. Тело - что! Сегодня есть, а завтра сгнило. А коли живо - так и заживёт. А вот если душа гнилая - тут уж ничем не поможешь. Хуже всего - душу потерять…”
Ей было почти тридцать лет. На Украине, где родилась и выросла, Лиза окончила цирковое училище. Выступала в цирке - работала “воздух”. Сорвалась с трапеции, получила серьёзную травму. Врачи говорили - не встанет. Но надо было знать Лизу…
Она встала, но выступать больше не смогла. А тут подвернулось удачное замужество, и Лиза, бросив цирк, уехала в Польшу.
Брак оказался не таким удачным, каким виделся ей сначала. Недолго прожив с мужем, Лиза послала его к чёрту и более о нём не вспоминала…
Создать бродячий цирк всегда было её мечтой. И Лизе всегда везло на встречи. Года два она моталась по Восточной Европе, собирая свой разношёрстный, разноязычный коллектив. Если учесть, что говорила Лиза только по-русски, по-украински и очень плохо по-немецки (Берта едва её понимала), то можно вполне оценить её подвиг. Впрочем, языкового барьера для этой женщины будто не существовало. Как и всех прочих барьеров, границ и стереотипов.