Страница 19 из 33
Казённые спальни, холодные классные комнаты, мрачноватые коридоры монастырского интерната…
Все бедные пристанища бродячего цирка…
Все трущобы Европы, одинаковые во всех странах…
Пропитанный ужасом и смертью — и какой-то всеобщей братоубийственной ненавистью госпиталь там, на юге…
Квартира Хиллтона - «настоящий английский дом настоящего английского джентльмена»… Всё же иногда она жалела о нём…
Либерти…
Хогвартс…
Далее — со всеми остановками.
Лачуга Криса Бурого.
Дом №12 на площади Гриммо. Где Берта стала невольным свидетелем чужого, давно ушедшего уклада жизни. Где она смогла по следам былого величия воссоздать в своём воображении судьбу аристократической волшебной семьи. Задуматься о том, как мгновение становится историей.
И наблюдать сейчас, как последний отпрыск легендарной семьи топит на дне стакана не очень понятное ей горе, Берте было тяжело.
- Хватит, Блэк, - спокойно сказала она. - Ты так погибнешь.
- Пусть, - буркнул тот. - Всё равно в бою погибнуть мне не суждено… Дамблдор велел мне изображать из себя пай-мальчика.
- А боёв пока и не было, - все так же спокойно перебила его Берта. «Ну, да, ты, мол, не огорчайся, Блэк. Всё ещё впереди», - а внутри у неё всё содрогнулось от мысли, что же будет, когда бои и в самом деле начнутся. - А вот когда…станет жарко, ты должен быть в форме. Ты просто права не имеешь на саморазрушение, понимаешь ты это?!
- Когда это ещё будет… - криво усмехнулся Блэк. - Сейчас-то мне что делать?
Берта улыбнулась, вспомнив, зачем пришла.
- Сейчас я предлагаю пойти прогуляться. Сегодня будет солнечно.
Блэк наморщил лоб.
- Как ты себе это представляешь? Я не могу покинуть штаб, ты не можешь в него вернуться…
- А кто-то из нас двоих состоит в Ордене, знает тайну штаб-квартиры и вдобавок является анимагом, - продолжила Берта.
- Ну и что? Не та у меня анимагическая форма, чтобы остаться незамеченным. Большой бездомный чёрный пес очень привлекает внимание. Имел случай убедиться, - проворчал Сириус. - Видела последний «Пророк»?
- Да, это жаль, - задумчиво протянула Берта. - А нельзя ли как-нибудь…подкорректировать эту твою форму? Был волкодавом, а стал…например, болонкой…
- Я?! - возмутился Сириус. - Болонкой?! Сама же знаешь, что нельзя, - ворчливо закончил он.
Берта это, конечно, знала. Просто так спросила.
- Огромная псина, которая шатается по улицам, ясное дело, подозрительна — для тех, кто понимает. А вот породистая собака в ошейнике, наморднике, идущая на поводке у очаровательной хозяйки — это же совершенно другое дело, согласен?
То ли свет догорающей свечки стал совсем неверным, то ли, и правда, в глазах Блэка промелькнули смешливые искорки.
- А где же мы возьмём очаровательную хозяйку?
- Ну, я могу сойти… - скромно опустила глаза Берта.
- Не-а, - мотнул головой Сириус, - не выйдет. Твое личико в Министерстве тоже давно известно.
- Личико можно и поменять… - задумчиво произнесла Берта.
- Ты что, метаморф? - усмехнулся Сириус.
- Нет. Но театральным гримом владею.
Гримом она действительно овладела в цирке, но в жизни это умение почти не использовала. Только однажды был у неё такой случай…
Тогда девушка ещё только-только поселилась у Чарльза Хиллтона. Тот же, несмотря на одержимость Бертой, продолжал оставаться частным детективом.
В чём была суть дела, ради которого ей пришлось изменить внешность, девушка так толком и не узнала, но прикид, с помощью которого ей удалось тогда проникнуть в чужой дом, остался при ней.
Казалось бы, не такие уж сложные преобразования, а результат впечатляет. Игра на противоречиях: если все привыкли видеть тебя темноволосой и со строгой причёской — распусти волосы и стань блондинкой; чуть осветлить брови и ресницы, густо намазать голубыми тенями веки — и светло-серые глаза становятся почти голубыми. Стоит добавить ко всему ярко-голубую майку и юбку покороче, чтобы пялились больше на ноги, а не на физиономию — и новый образ готов.
Вышли из дома вместе: высокая светловолосая девушка, а рядом шлепающий по лужам весёлый чёрный пес. Берта угадала — день, и правда, оказался солнечный. После потоков непроглядного туманного холодного дождя потеплело, в лужах застыли золотые островки опавших листьев. Воздух был сырой и свежий. Дышалось легко.
Быстро миновали площадь Гриммо. Очень удачно, прямо за ближними домами, оказался заброшенный сквер. Ржавые, покрытые облупившейся краской прутья ограды не могли ни скрыть, ни удержать буйства осенней листвы разросшихся кустов и состарившихся деревьев. Природа, вырвавшись из-под контроля человеческих рук, проказила вовсю. Крытые мокрые галереи тесно переплетённых ветвей, тронутых осенней краснотой, бывшие когда-то стройными аллеями; пышные ворохи пахучих осенних цветов вперемежку со всякой посторонней растительностью, отдалённо напоминающие клумбы; живое золотое покрывало листьев, под которым можно было угадать тропинку — которую, впрочем, вряд ли подметали последние лет пять.
Берта шла, не торопясь и чувствуя себя счастливой. Как немного, оказывается, нужно для счастья: глоток чистого воздуха, и только-то! Ветер тихо качнул чуть пожелтевшую ветку, сквозь ее уже поредевшую листву вежливо улыбалось безоблачное небо, расчерченное серебристыми паутинками.
Сириуса уже можно было спустить с поводка, что она и сделала. Радостно гавкая, тот отправился исследовать новые горизонты. Всё же анимагическая форма здорово влияет на настроение.
Берта дошла до конца аллеи. Аллея вела к большой открытой поляне. Может, сквер здесь уже кончался, и начинался дикий луг? Вдали темнело что-то похожее на лес.
Берта остановилась. Пригретые тёплыми солнечными лучами травы сочились ароматом последних запоздалых цветов, высохших растений, напоминая об ушедшем лете. Сейчас Берта, кажется, могла ощутить дыхание каждой травки.
Заслушавшись тишиной, Берта вдруг насторожилась. В чем же дело?.. Конечно! Как она могла прозевать, что Сириуса уже некоторое время совсем не слышно! Сколько, кстати? Берта тревожно заозиралась по сторонам.
- Нюхалз! Бродяга! - громко кричать было нельзя. Конечно, сейчас здесь безлюдно, но кто его знает?..
- Си… Бродяга! - она вовремя прикусила язык и тут же мысленно выругала себя. Ещё бы транспарант с собой захватила «Сопровождаю Сириуса Блэка!»
Однако же, ругайся — не ругайся, Блэк будто сквозь землю провалился. Ясное дело, почуял волю, обрадовался, убежал, чёрт знает, куда…встретил, чёрт знает, кого…был задержан и препровождён, чёрт знает… Так, воображению лучше воли не давать. Всё-таки Сириус — анимаг. Ага. И значит, ноги у него четыре…и усвистеть он мог в любом направлении.
Берта уже успела несколько раз проклянуть свою дурацкую идею, когда кто-то обхватил её за плечи. И тут ей пришлось крикнуть в голос. Потому что это было неожиданно, сильно и очень страшно. Берта попыталась вывернуться из цепких рук, но это ей не удалось. Её только прижали крепче. Но тут нос уловил знакомый запах псины, и необходимость сопротивляться тут же отпала. Зато появилась необходимость залепить пощёчину.
- Ты что, совсем ополоумел, Блэк? - злым придушенным голосом поинтересовалась Берта.
В ответ тот только расхохотался.
- Пусти! - пустил. - Да что с тобой?
- Жить охота, Берта, понимаешь? Жить!
Да, это она понимала.
========== Глава 7. ==========
Между тем, вестей от Ремуса не было уже с месяц. Куда и зачем отправил его Дамблдор, Берте знать не полагалось. Полагалось ждать и тревожиться. Убивала полная неизвестность. Подходить с вопросами к Дамблдору Берта не решалась — правды он всё равно не скажет, а афишировать своё присутствие в штаб-квартире не хотелось ужасно. Лишние глаза, лишний язык…кто знает, как бы Дамблдор отреагировал.
Сам директор Хогвартса штаб-квартиру посещал нечасто — преимущественно, поздними вечерами, а то и ночью. С наступлением осени собрания Ордена проходили реже, зато более напряжённо. Сути Берта не знала (да и не особо интересовалась), но общую нервозность ощущала вполне отчётливо. Частенько ей приходилось видеть на площади Гриммо давних и недавних своих знакомых. Уизли, Нимфадора Тонкс, Кингсли Бруствер, профессор Макгонагалл, профессор Снейп… Последний, кажется, особенно активничал на осенних собраниях. Нет, Берта, безусловно, не следила за их ходом и, уж конечно, никогда не подслушивала. Но не заметить мрачной физиономии Сириуса Блэка и не услышать стука бутылки о стакан, который раздавался в кухне почти после каждого собрания, было трудно.