Страница 17 из 33
Вторая сестра сначала показалась Берте копией первой — только младше. За близнецов их нельзя было принять только потому, что разница в возрасте ощущалась довольно чётко. Есть различие в манере держать себя между взрослой девушкой, уже появляющейся в свете, и девочкой, ещё не окончившей Хогвартс. Но позже Берта поняла, что дело не только в возрасте. При бросающемся в глаза сходстве сёстры здорово различались. У обеих длинные тёмные волосы — но у второй сестры пряди лёгкие и пушистые, и не кажется, что они оттягивают голову назад, делая осанку ещё более горделивой — как у старшей сестры. И вообще, если приглядеться, средняя сестра заметно сутулилась — несмотря на вероятное аристократическое воспитание.
Черты лица у обеих сестёр поразительно похожи, но у второй они как-то тоньше, и от этого лицо выглядит более сдержанным. Но не менее привлекательным — если лицо старшей сестры сразу обращало на себя внимание своей яркостью, то лицо средней заставляло в себя всматриваться и тем долго не отпускало чужого взгляда.
И глаза…глаза у неё были совсем другие. Меньше, и разрез их необычный, нежный, и цвет — серые, чуть затуманенные. И, может, более опасные это были глаза, чем у её сестры.
О третьей девочке — потому что до девушки ей оставался год или два — сразу хотелось подумать, что никакого родственного отношения к первым двум она не имеет. Но раз она тоже носит фамилию Блэк…вполне возможно, что её матушка просто-напросто согрешила с ангелом. Ибо белокурые волосы и голубые глаза девочки никак не вписывались в общую композицию полотна.
Что ещё немного удивляло — это то, что старшая сестра со своим почти-отражением-в-зеркале едва соприкасалась рукавами платьев, тогда как младшую крепко обнимала за плечи.
Берта часто смотрела на них. Такие красивые…такие разные…такие похожие…похожие в главном — в своём счастливом девичестве, в своей довоенной беззаботности. Ведь портрет явно написан до войны.
Какими они стали теперь? Да полно — стали ли? Живы ли они сейчас? И если живы, то как сложилась их жизнь?
Берта знала, что в Гербовый зал ходит не одна. Однажды девушка всё же застала там Кикимера. Стоя напротив тех же самых портретов, что так нравились Берте, домовик плакал. И Берте не нужно было спрашивать, почему.
По злым обрывистым высказываниям Сириуса, по воплям портрета миссис Блэк в прихожей, по тихому, но различимому бормотанию Кикимера Берта поняла, что когда-то давно в этой семье разразилась страшная трагедия. И что, по сути, она и разрушила эту семью. Что бы там ни было — от Сириуса, от портрета миссис Блэк, от Кикимера до сих пор веяло непреходящей болью.
Но какое дело до них было Берте?
Всё, что случилось, случилось в далёком прошлом. Незачем ворошить старое. Даже если кто-то из тех, кто теперь надменно глядел с портретов, физически остался жив, время наверняка изменило их до неузнаваемости. Той жизни и тех людей на свете больше нет. А живым остается жить.
Больше в Гербовый зал Берта не ходила.
Да, живым — жить и смотреть по сторонам. Берта не особенно вникала в дела Ордена (да и кто бы стал её в них посвящать?), но кое о чём всё-таки догадывалась.
То, что ситуация накаляется, становилось ясно — по напряжённому гулу голосов, по почти ежедневным собраниям, по постоянно приходящим в дом разнообразным волшебникам. Некоторых Берта запомнила.
Высоченный темнокожий колдун в аврорской форме выглядел весьма колоритно, и, конечно, его нельзя было пропустить мимо глаз.
Вид хромого старика, подозрительно косящего на всех жутковатым искусственным глазом, покоробил даже много чего видевшую Берту.
Звонкоголосая молодая женщина с ядовито-розовыми короткими волосами, похожая на магловскую неформалку, смотрелась в штаб-квартире настолько несуразно, что странно было думать, что она тоже из Ордена. А это наверняка было так: здесь она появлялась часто и присутствовала на всех собраниях.
Несколько раз Берта видела в доме Северуса Снейпа, но подойти к нему не решалась. Да и зачем? Главное, что он был жив и вполне себе бодр.
Дамблдор и профессор Макгонагалл тоже иногда появлялись в штаб-квартире.
А вот Уизли жили в ней постоянно. Как въехали в июле месяце, так и жили. А поскольку разговоры этого семейства частенько вертелись вокруг безденежья, причина переезда была ясна: снять квартиру в Лондоне этим орденцам было не по карману.
Берта всё никак не могла понять, сколько же их? Сначала въехала маленькая толпа, потом к ним присоединились ещё и ещё кто-то. Потом кто-то уехал. Конечно, все они были разные, но и сходства было достаточно — все рыжие, шумные и бестолковые.
Позже Берта смогла их идентифицировать. Недотепа-отец, клуша-мать, высокий симпатичный парень с длинными волосами (трудно поверить, что это старший сын этих двоих), низкорослый крепыш, весь покрытый шрамами и веснушками — ещё один сын, который приехал аж из Румынии, где, судя по всему, работал с какими-то опасными тварями; братья-близнецы — их Берта помнила по Хогвартсу (они её, кстати, тоже узнали); ещё один брат, тоже из Хогвартса, на этот раз знаменитость — Лучший Друг Мальчика-Который-Выжил, видите ли; и, наконец, девочка — маленькая, круглоглазая, в общем, совсем обычная, но Берте она не нравилась категорически. Чудилось в ней что-то до того недоброе, что даже заводить знакомство с ней не хотелось. Что, впрочем, было взаимно: младшая Уизли тоже не рвалась общаться с Бертой. Как, собственно, и все остальные члены шебутной семейки. Неизвестно, что они знали о девушке со слов Сириуса и Люпина (больше Сириуса — он и был болтливее да ещё постоянно находился дома), только впечатление у них создалось не самое хорошее.
Что ж… Берта с недоверием относилась ко всем, кто носит аврорскую форму. Ее удивляло, что делает в Ордене девушка, роняющая всё на свете и спотыкающаяся на ровном месте. При ближайшем рассмотрении оказалось, что та не такая уж и юная — по крайней мере, тинейджерские шмотки ей были явно не по возрасту. Глядя на безобидных старичков и старушек, на изрядно потрёпанных жизнью магов и волшебниц, Берта слегка цепенела. Боже, неужели э т о - армия, которая будет сражаться с Волдемортом?! Совсем не по себе девушке стало, когда на пороге особняка появилась старуха довольно безумного, но все же совершенно магловского вида.
Уизли Берту просто раздражали.
Неожиданное появление в доме еще одной студентки Хогвартса, Гермионы Грейнджер, как-то не очень исправило ситуацию. Во-первых, та обладала чисто гриффиндорским любопытством, а, во-вторых, до оскомины походила на Молли Уизли. Никакого желания пообщаться с этой девочкой Берта не испытывала.
Наконец, в августе состоялось знаменательное событие: в особняк на площади Гриммо переправили британскую знаменитость последних полутора десятков лет — Гарри Поттера. Мальчишку именно что переправили — с многочисленной охраной, словно редкий артефакт. И судя по реакции зрительного зала…то есть, конечно, обитателей и гостей дома номер двенадцать, львиная доля происходящего здесь была ориентирована на мегазвезду магического сообщества.
«Мегазвезда» оказалась худеньким, недавно и быстро вытянувшимся нервным пареньком. Чёрные взъерошенные волосы, хмурое и настороженное лицо, бедная одежда, явно с чужого плеча. Ничего примечательного. Только глаза его на миг поразили Берту — необычного разреза, зелёные-зелёные. Она в жизни не видела таких ярких глаз. И, кроме того, на лице этого мальчишки они были явно не на месте: словно кто-то другой глядел сквозь невзрачную оболочку. Эти глаза рождали смутное ощущение тревоги.
…Так проходили дни. Новые и уже привычные лица, резкие голоса Уизли (за одно Берта была им благодарна — Молли объявила-таки генеральную уборку). Правда, кое-что и коробило девушку — то, с каким остервенением выбрасывал из дома фамильные реликвии Сириус. Кажется, была бы его воля, он бы их сжег. Берте-то, в общем, было всё равно, а вот на того же Кикимера смотреть жалко. И миссис Блэк… Хорошо, что она портрет, если бы её угораздило ожить, она, наверное, умерла бы вторично.